Алтарь без божества

Да, это письмо о нашей памяти и любви. А вернее, что особенно важно, о ее сохранении. Мы знаем: без национальной памяти нет национальной гордости и чувства собственного достоинства. К этой памяти, огромной и всеобъемлющей, ведут нас тропинки, по которым ходили наши отцы. Она складывается из осмысления нами их поступков и дел, и как счастье большое и общее, невозможно без счастья под каждой крышей, так без «маленькой» памяти и любви к отчему дому не может быть и любви к Отечеству.

И на этом пути от малого к большему, оберегая и делая его светлым и торным, стоят они, хранители нашей гордости и духа, рядовые бойцы культуры, – музеи. Те самые, на общественных началах, повседневно воспитывающие наше самосознание, берегущие от забвения былое. Я читаю письмо товарища Ухваронка о музее в колхозе «Аврора», что в Восточно-Казахстанской области, и вижу за работой отряд школьников-следопытов. От дома к дому идут они, записывая сведения о погибших на фронте, рассказы о селе и округе, собирая свидетельства и документы, предметы старого обихода. И чувствую их просветленность, ибо память, если она настоящая, – это душевный труд.

Я вижу энтузиастов из харьковского села Высокополье, о которых поведал М. Коваль, рассылающих письма с приглашением посетить это украинское село родным и близким тех, кто сложил головы, освобождая его от фашистов. И чувствую спокойную, уверенную работу высокопольцев, потому как память, если она осмысленная, – постоянный долг.

Но наша память не только взор, устремленный в прошлое, она материал для раздумий и действий сегодняшних. Не об этом ли пишет сотрудник Долгоруковского музея из Липецкой области Н. И. Филимонов: «Быть может, потому и много в нашей округе молодежи, что столь бережно храним мы память о тех, кто славно трудился тут. Они, ветераны, постоянно с нами в заботах и радости. С ними наше уважение к делам и свершениям их. А экспозиции, посвященные им, – поистине обобщенный опыт передового и нового, которым пользуются у нас и поныне». Нет не зря говорят: едины бывшее, сущее и грядущее. И не надо искать далеких героев, когда хотим показать людям, особенно молодым, идеал человека идейно убежденного и мужественного, – они рядом.

Велика и деятельна истинная память. Она как вера и как ручательство, что не забудут люди свое вещее и вечное изначалье. И тем более горько встречаться с фактами иного порядка. Пусть их немного, писем, в которых они приводятся, единицы, но они, словно голос совести нашей, беспокойны, тревожны. «Доброе было дело задумали у нас, – пишут нам из одной деревни, – оформили стенд с портретами ветеранов труда, собрали почетные грамоты прошлых лет, вымпелы, знаки. Установили все это в библиотеке. А там ремонт затеяли. Куда подевать реликвии, фотографии? Можно бы в Дом культуры. Нет, не оказалось там места. И свалили под лестницу экспонаты. Вот и веди после этого воспитательную работу, если так вот мы уважаем тех, кто строил колхозы, вынес военные трудности.

Надо сказать, что после вмешательства редакции здесь нашли место для стенда, привели его в надлежащий вид. И поэтому я не буду называть точного адреса и имен равнодушных людей. Но обратить внимание на то, что память – наш воспитатель, следует. И давайте подумаем, как же может она воспитывать, если предать забвению тех, кому мы обязаны жизнью, нашей славой и доблестью? И не больно ли видеть (к сожалению, бывает такое) заросший бурьяном цветник или дорожку у памятника герою войны – уроженцу села? И не горько ли слышать от того или иного незадачливого работника сельсовета или хозяйства здешнего, что-де, бывает, руки не доходят.

Говоря о сохранении памяти, я, конечно же, не имею в виду, что в каждом селе надо иметь мемориал или музей. Достаточно, быть может, и уголка в местной школе или стенда в том же Доме культуры. Важно, чтобы было сделано с душой и любовью, пробуждало у посетителя добрые чувства признательности и долга.

Память… Она хранится в наших сердцах и остается навечно в этих вот обелисках, что встали у дальних дорог, в парках и скверах. Она в наших семейных альбомах, в фотографиях братьев, отцов и дедов, смотрящих на нас со стендов сельских музеев.

Память… Она символ вечности нашей. В обыденной жизни размышляем мы, верно, об этом нечасто, но в моменты особые начинаем чувствовать: в потоке чередующегося времени ты не пылинка и не крупица, а часть общественного бытия. И промелькнут в сознании твоем вдруг увиденные то ли в кино, то ли в школьном учебнике Мамаев курган и солдат в Трептов-парке, мемориал в Ульяновске и «Тысячелетие России» в Новгороде. Ты задумаешься и поймешь, что ничто на земле не проходит бесследно, а такие слова, как «Родина», «род», «родня», – слова одного и того же корня. И ты неожиданно заметишь: в бронзовом облике солдата революции проступают черты и твоего прадедушки, бородатого, с пристальным взглядом, что на выцветшем снимке стоит среди первых колхозников в музее родного села. И забьется радостно сердце твое, и скажешь ты, благодарный, свое первое спасибо тем, кто сохранил этот снимок, дав возможность тебе прикоснуться к живительному роднику памяти. А коль так, значит, быть нам и впредь великими духом, славить Родину, крепить ее мощь.

Народной памятью, заботой памятью коммунистов зажжен вечный огонь у могилы Неизвестного солдата, бойцы и труженики подняты на гранитные пьедесталы, пробитые пулями каски, крестьянские сохи заняли место в музеях, больших и малых. «Никто не забыт, ничто не забыто» – эти слова бьют набатом в наши сердца, и мы говорим: это нужно живым. Это нужно будущим поколениям.

Часть II. Взялся за гуж

Душа простонародная,
Советские деньки…
А вспомнятся (негодные),
Кусаешь локотки.

    Г.П.

Величие подвига

В своих «Воспоминаниях и размышлениях», маршал Победы Георгий Константинович Жуков, посвящая мемуары рядовому солдату советской Армии, заметил с восторгом: какое прекрасное поколение людей было выращено до войны. Да, это так. И верно то, что оно было именно выращено. Людей воспитывали на прекрасных идеях любви к родине, своему народу, почитания предков, единения, труда. Помня, что идеи овладевшие массами, становятся материальной силой. И они стали ею. Перед этой могучей силой и не устоял смертоносный фашизм.

До поры до времени и мы, подрастающее поколение, дети отцов-фронтовиков, взращивались так же, как и они. А, повзрослев, пытались передать свои убеждения и память вступающим в жизнь ребятам и девушкам.

Мне попалась на глаза небольшая заметка тех лет, написанная после того, как побывал на Белгородчине, встретился с сотрудниками прохоровской районной газеты. Не могу удержаться, чтобы не привести ее.

«Была война. Кругом хозяйничала смерть, но люди думали о жизни. Солдат, чтобы оставить память о себе посадил две вербы во дворе моей матери». Так начинается новелла П. Клевогиной, которую опубликовала газета «Коммунист» – орган Прохоровского райкома КПСС и районного Совета депутатов трудящихся Белгородской области. В пятьдесят газетных строк помещается этот рассказ. Но какое-то особой силы пронизывающее чувство овладевает тобою после прочтения его.

Прохоровская земля – земля «огненной дуги». И сейчас хранит она следы величайшего в истории танкового сражения. Сверните в любой перелесок с тропинки, и вы найдете полуистлевшие пулеметные гильзы, осколки снарядов и мин. Обелиски и памятники возвышаются здесь в каждом населенном пункте. Районная газета «Коммунист» систематически рассказывает о героях войны. Воспоминания фронтовиков, материалы красных следопытов, репортажи из музеев славы не сходят с ее страниц. И публикации эти не оставляют читателей равнодушными. С большим интересом читаются статьи, зарисовки, очерки под рубриками «Подвигу жить вечно», «Поиск продолжается». Главный маршал бронетанковых войск Герой Советского Союза П. А. Ротмистров, ознакомившись с работой газеты и красных следопытов сельских школ района, прислал им поздравление и благодарность: «Большое вам солдатское спасибо от всех ветеранов 5-й Краснознаменной гвардейской танковой армии». Немало благодарностей приходит и от родственников погибших солдат, узнавших из газеты о подвиге близких им людей. Вырезки с рассказами о них пересылаются, как правило, на родину героев.

Большое воспитательное значение имеют встречи ветеранов с молодежью, организованные редакцией. После таких встреч редакционный портфель пополняется содержательными материалами, интересными снимками. Удачной можно назвать и такую форму патриотического воспитания, используемую творческим коллективом газеты, как сбор за «круглым столом» той или иной семьи, в которой во время войны кто-либо сложил голову в борьбе с фашизмом. Вот номер газеты, вышедший после речи Леонида Брежнева на совещании в Хельсинки. Целая полоса в ней посвящена рассказу о встрече с семьей многодетной матери Матрены Дмитриевны Ерохиной, муж которой погиб в 1943 году. Старая женщина говорит о мире, о счастье работать и жить на земле без войн.

Высоко к небу взметнулись солдатские вербы у дома матери Клевогиной, а еще выше поднялась память о солдате, посадившем их. Благодарную память о нем, о всех тех, кто отстоял право жить на земле спокойно, всемерно поддерживает газета «Коммунист». Тема военно-патриотического воспитания на ее страницах – одна из главных.

Целенаправленная духовно-нравственная воспитательная работа приносила добрые плоды. В своей пропаганде «высокого» в человеке, мы обращались в первую очередь к истокам развития самосознания людей, любви к родному очагу, семье, близким людям. «В них обретает сердце пищу», как гениально, повторю, заметил Александр Сергеевич Пушкин, известное стихотворение которого послужило прекрасным отправным пунктом в глубоком исследовании «самосознания» и «самостоянья» человека, формирующих, в частности, базу семейно-родовой культуры. Семья – частичка Родины, любовь к ней – наш общий талисман.

Воспитанию любви к малой родине, благотворности изучения собственного родословия – посвящали мы свои многочисленные выступления, привлекали авторов, четко осознающих, что потеря данного «по воле Бога самого» истока может оказаться решающей силой в чреде «спусковых механизмов», уничтожающих ту или иную цивилизацию. Предупреждения такого рода слышались и в откровениях людей особой организации – поэтов, на генном уровне чувствующих «веянье тонкого хлада», и не случайно получивших в народе меткое определение – неопознанные духовные объекты (НДО). Но главным образом мы опирались здесь на мнения людей, на их почту, что мешками шла в ту же «Сельскую жизнь». И по мотивам этой почты было написано следующее эссэ.

Кто дважды счастлив

В одной умной книге довелось мне прочитать интересное изречение, смысл которого сводится к следующему. Если мы хотим узнать, что вырастет из маленького семечка, то нам надо взглянуть на дерево, с которого оно упало, потом спуститься вниз по стволу до самых корней и посмотреть, какая почва их питала.

Не знаю, читала ли эту книгу А. В. Карпенко, что живет в станице Павловской Краснодарского края и чье письмо держу я в руках, но мысли, которыми делится с нами она, очень и очень перекликаются с мудростью автора. Да это, наверное, и должно быть так. Ведь Анна Васильевна пишет о преемственности и связи поколений. Взяв за пример знакомую ей трудовую семью супругов Натальи Ивановны и Петра Андреевича Ткаченко, в которой все семеро детей продолжили хлеборобское дело матери и отца, автор письма приходит к нехитрому, но очень важному выводу: «Только труд и добрая родительская душа могут воспитать таких сыновей и дочерей, сформировать династию истинных земледельцев».

Династии. Трудовые, рабочие. Люди потомственных профессий. Как часто, говоря о них, мы по праву называем в этом случае и родителей, и детей корневой основой, опорой того или иного трудового коллектива. И это действительно так. Выросшие в обстановке особой взыскательности, познавшие добрый пример трудолюбия – пример естественный, неназойливый, исходящий от старших, – эти люди приобретают, как правило, ту самую «привычку к труду благородную», которая так необходима человеку и так ценима в народе.

Работа наша нелегкая, если не любишь работать, а если любишь – другой разговор, – говаривал давний знакомый мой глава большой династии сельских механизаторов алтайский хлебороб Иван Михайлович Воронков. Бывалый человек, исконный труженик, на себе проверивший истину: человек любит больше то, что сделал своими руками, он и детей воспитывает в этом же духе, привлекая к работе их в мастерских или в поле с самого раннего детства. Делается это настолько обычно, что ребята – а их у Воронкова двенадцать, – помогая отцу смазать тот же трактор, искренне думают: без них он и не справился бы. С годами детское, быть может, наивное желание «помочь папке» перерастает в привязанность к машинам, к земле.

Говорят, ни в какие времена и никто не отпускал своих детей из дому раньше, чем те не испытают первую любовь. Она входит в сердце юноши или девушки в пятнадцать семнадцать лет и навсегда закрепляется на дне души. После этого, куда бы человека ни бросала судьба, он постоянно станет ощущать тяжесть разлуки с родиной, с местами, где вырос, с людьми, которых он полюбил. Как важно это понять и взять на вооружение, воспитывая детей!

Рано или поздно вызревает в нас семя, заложенное родителями. Разным бывает «родительский посев». Не потому ли с такой грустью читаю я письма от тех, кто когда-то оставил отчий дом по наущению самих же отцов и матерей. Мне думается: такие родители еще пожалеют об этом, запоздало взгрустнут от собственной одинокости (сколько горьких исповедей приходит на эту тему в редакцию!), о том, что не сумели передать свое дело прямым, непосредственным наследникам.

Я многого не разделяю в письмах и тех молодых людей, что ищут счастье свое и «романтику» где-то далеко-далеко от родной околицы. Не мною сказано: крестьянство должно быть потомственным. Мы знаем о бедах деревень и сел, оставленных молодыми людьми. Не будем говорить о причинах этого: они известны. Положение сейчас меняется. Благоустроенные квартиры, новые дома и многое другое привлекают ныне в колхоз или совхоз даже городских жителей. Отрадное явление! И все же будем откровенны: эти люди не крестьяне. Не спорю, будут они, возможно, добрыми механизаторами, толковыми слесарями и токарями в мастерских, где много теперь надо специальностей, но, как правильно было кем-то замечено, разбудит ли их шум полой воды, курлыканье журавлей, пролетающих над селом, мычание коровы, возрадуются ли они первой проталине, мягким, пушистым сережкам на вербе, яровым всходам после майского дождя, запаху спелого хлеба! Многое теперь решают машины – это так. Но любая машина заработает лучше, если будет управлять ею человек, у которого теплится в сердце крестьянское начало, зов родной земли.

– Я почему ребят всегда за собой таскаю! – говорил мне Герой Социалистического Труда донецкий механизатор Владимир Андреевич Латарцев. – Потому что хочу, чтобы, учась держать молоток в руках, дети мои жизнь понимать учились, людей труда хлеборобского. Вы вот послушайте как-нибудь приятеля моего Николая Лыфенко. Как он говорит о кукурузе своей! Словно поэму читает. Но это для того, кто любит и понимает крестьянскую работу, для другого же его разговор интересным, быть может, и не покажется. И пройдет этот другой мимо Николая Федоровича, не увидев в нем ни беззаветного труженика, ни богатейшей души человека. А я мечтаю, чтобы парни мои любили его и таких, как он, понимали их с полуслова. Будет такое – станут они хлеборобами, людьми настоящими, уважаемыми.

«Золотою нитью» назвала преемственность и связь между поколениями мудрая женщина, труженица из харьковского села Африкановка Мария Михайловна Губина. В одном из писем прислала она собственное стихотворение, написанное на могиле отца-хлебороба, ставшего в лихую годину воином:

Давно ты распрощался с нами.
Не видишь зреющую рожь.
Но ты живешь. Ты в нас живешь.
В мир смотришь нашими глазами.

Я читаю эти стихи, вырвавшиеся из глубины благородного сердца, и вижу Марию Михайловну, какой видел ее в одну из наших встреч – с золотой звездой Героя Социалистического Труда на груди, в окружении внуков, ребят местной школы. И думаю: добрая почва питает этих людей, глубоки у них корни. Значит, быть нам и впредь великими и могущественными. И еще я думаю о том, что поистине счастлив тот, кто нашел на земле занятие по душе, но дважды счастлив, – кто и в детях увидел продолжение дел своих.

Взялся за гуж

Сорок пять тысяч центнеров зерна намолотило за сезон семейное звено алтайского механизатора И. М. Воронкова. Своим самоотверженным трудом семейный коллектив убедительно продемонстрировал, что люди потомственных профессий – опора современного села.

О большой механизаторской династии Воронковых – мой рассказ.

Усталости как и не было – за поворотом показался родной поселок. Окаймленный со всех сторон березовыми рощами, он в лучах заходившего осеннего солнца был похож на живописную картину в золотом багете. На пороге родного дома стояла мать. Без платка, в легком платье – она будто и не уходила с крылечка все три недели, пока работали они в дальнем хозяйстве на уборке.

Улыбающиеся, довольные, сыновья обнимали мать, у которой для каждого было запасено и доброе слово, и нежный взгляд.

– А батька-то, батька-то какой герой! – восклицала Екатерина Федоровна, глядя на приехавшего с сыновьями мужа, – помолодел даже, с молодыми работая.

Встречать старших высыпала ватага младших братишек и сестренок. Весело, шумно заходило семейство Воронковых в дом.

Случай свел меня с Воронковыми в момент возвращения их в родное село из совхоза «Бурановский», где семейное звено помогало убирать пшеницу. Приглядываюсь к героям алтайской нивы. Какие же они? Добродушные улыбки, у всех голубые глаза. Самому старшему из сыновей, работающих в звене, еще нет и тридцати, младшему едва за двадцать. Немножко резковатый Сергей, сдержанный Виктор, любопытный Михаил, застенчивый Валерий – они стояли в комнате вокруг отца. Раздеться еще не успели, и в своих комбинезонах с черными капюшонами, опущенными на лоб, походили чем-то на былинных витязей.

Глядя на счастливых ребят и мать, я невольно припомнил слова, сказанные секретарем парторганизации совхоза Н. Т. Чичериным в адрес Ивана Михайловича: «Свою любовь к механизаторскому делу он привил и своим детям. Их у него двенадцать».

На Алтае должность хлебороба – самая почитаемая. Здешний житель, чем бы он ни занимался в настоящее время, непременно упомянет в разговоре, что он тоже причастен к труду земледельца.

О мастерстве, умении, таланте любого человека в крае нередко судят по отношению его к хлеборобскому делу. Мне довелось слышать, как отвечала на восторженные отзывы читателей о творчестве Василия Шукшина его мать – простая крестьянка Мария Сергеевна. «Хорошо писал Вася, хорошо. Да как же иначе-то. Он – крестьянин. Все знал, все умел. И зябь подымать, и хлеб убирать».

Насколько же, стало быть, велик тут престиж крестьянского звания, насколько огромно уважение к нему, если по хлеборобской профессии равняют другие человеческие занятия. А уж о любви и гордости за свою профессию тех, для кого хлебопашество становится делом всей жизни, наверное, и говорить не стоит.