Цветы для Чирика

Плеснув в чашку кофе, Валентин дотянулся левой рукой до пульта и включил телевизор.

– Поэтому мы и Запад, а заодно с ним и наши демократы, – сразу услышал он знакомый по московскому телевидению взвинченный голос большого либерал-демократа, – вкладываем разный смысл в понятия «права человека», «рыночная экономика», «конвергенция»…

Валентин попытался вслушаться.

– Западу нужна конвергенция – соединить их процветающую Европу с Россией как с сырьевым придатком. Ради этого Россией можно пожертвовать. Вот и уничтожается ее иммунная система – государство. Атака идет не только на Россию, – большой либерал-демократ все больше и больше взвинчивал голос. – Германия продвигается на юг – к Адриатике, через бывшую Югославию. Ведь война в Югославии это не просто война. Там решаются проблемы геополитического характера. И это надо понимать. У нас не понимают. Поэтому МИД России и занимает проамериканские позиции…

Неужели? – удивился Валентин.

Слушать большого либерал-демократа было интересно.

– Турки продвигаются на Кавказ и Балканы. Не забывайте, что в Болгарии полно турок. Восстанавливается Османская империя. Многим кажется, что я преувеличиваю. Нам уже много раз говорили, что мы преувеличиваем. К сожалению, мы оказывались правы. И в вопросе о гонениях на русских, и в вопросах возможного развития событий на Кавказе, в Средней Азии, развале СССР. Славянский мир искусственно сужают, взрывают. И он будет сужаться, пока англосаксы с Запада, китайцы с Востока, тюрки с Юга это пространство не займут. Разумеется, это будет не завтра. Многих это обстоятельство успокаивает. Конечно, в планетарном масштабе исчезновение русских не катастрофа. История знает подобные примеры. Но нам каково?..

Сильный вопрос.

В дело вступила ведущая, кудрявая девица, явно не понимавшая большого либерал-демократа.

– Владимир Вольфович, – спросила девица. – Преступность в стране растет, люди не чувствуют себя в безопасности, даже днем можно оказаться жертвой преступления или бандитских разборок. Что делать?

– Половина преступности в России связана с представителями южного ближнего зарубежья, – без раздумий, но с еще большей взвинченностью ответил большой либерал-демократ. – Здесь у нас они совершают преступления, а к себе, за свои границы, убегают от возмездия. Со мной так не будет. Или все республики превращаются в единое государство, и тогда, скажем, московский МУР будет спокойно ловить воров и убийц прямо в их логове, или все представители южных республик, не имевшие прописки в России до 1990 года, будут возвращены на свою историческую родину. Пусть там разбираются со своими националистами. Обратный въезд только по визе, полученной в российском консульстве. А мы еще на полгода ограничим въезд в Россию с юга…

Круто берет.

Валентину хотелось налить еще кофе, но для этого надо было встать и пройти в кухню.

– Демороссы мне говорят: «А как будет с правами человека?» Они, видите ли, обеспокоены неудобствами, которые будут причинены ворам и насильникам. Меня не интересует демороссовское понятие прав человека! – большой либерал-демократ гневно ударил кулаком по столику. – Мне надо, чтобы русские чувствовали, что сами они и их имущество в безопасности. Русским должно быть везде хорошо. Когда над русскими издеваются в российских городах, в той же Эстонии, то демороссы как-то и слова «права человека» забывают. Что же касается торговли в России, вести коммерческие дела можно будет только после получения специального разрешения. Опять говорят, что мы что-то нарушим. А вы попробуйте без визы съездить в Америку, во Францию. Ничего не получится. А торговать там чужому человеку тем более не позволят. Так будет и у нас. И с преступностью разберемся. Дадим нашим органам милиции больше прав, больше техники и разрешим расстреливать главарей банд прямо на месте преступления…

Круто, круто берет.

– Только главарей! – большой либерал-демократ снова ударил кулаком по столику. – Уверяю вас, что реально и расстреливать никого не придется. Рассыпятся банды. Главарям не захочется, чтобы их выдали свои же. Рядовые члены банды побоятся, что каждый из них может оказаться жертвой предварительного сговора между главарями и другими членами банды. Исчезнут банды. Сами исчезнут. Конечно, до конца преступность не уничтожить, но сократить до терпимых размеров можно. Нужна только крепкая власть. И желание…

Может быть, подумал Валентин.

Крепкая власть и желание.

И вспомнил.

Примерно то же самое твердил ему странный сосед по самолету, оставивший в порту сумку.

Валентин встал и выключил телевизор.

«Исчезнут банды… Сами исчезнут…».

Звучит красиво.

Но не совсем понятно.

Все с тем же смутным беспокойством Валентин снова посмотрел на чужую спортивную сумку, брошенную в прихожей. Хорошо, если сосед по самолету действительно позвонит.

А если нет?

Ну, нет так нет, решил Валентин. Мне-то какое дело? Что мне теперь? Смотреть на сумку и мучиться? Какое мне дело до этого растяпы? Отдам сумку Куделькину-младшему, пусть он ею займется. В конце концов, я не нанимался разыскивать случайных попутчиков.

И почему-то вспомнил о Тоне.

Вот она, настоящая причина некоего внутреннего томления, даже беспокойства.

Неясного, но беспокойства.

Конечно, не чужая сумка, а Тоня.

Не какая-то там чужая сумка, а именно Тоня, давно потерянная Тоня была причиной смутной тревоги, смешанной с непонятной печалью и с каким-то необъяснимым раздражением.

Странно, подумал Валентин, что о Тоне я стал вспоминать именно в последний год.

Стоишь на часах, всматриваешься в тропический туман, вслушиваешься в непонятные шорохи.

Тоня…

Было время, когда он о Тоне и не вспоминал.

Как вылетела из памяти.

Потом Николай Петрович, паскуда, в Питере напомнил. Дескать, ты, Валентин Борисыч не хер собачий. Ты как-никак бывший чемпион СССР, бывший чемпион мира, мог олимпийским стать! Тебе же, мол, честно предлагали: ну, чего ты, Кудима, ну, при твоих-то данных? Да брось ты к черту, Кудима, глупую бабу, возьмись, наконец, за ум! А хочешь спать с Тоней, тоже, какие проблемы? Да за ради Бога! Спи, никто не против. Хочешь, мы ей специальные дни для этого высвободим? Только не мешай Делу.

Ведь баба! Баба как баба. Такая, как все другие, – усмехался Николай Петрович. Вот только работает не на себя. Работает на Дело… Так что, выбирай, Валентин Борисыч, указанный день по графику и трахайся со своей Тоней. Только Делу не мешай, не сбивай глупую бабу с панталыку… Любовь!.. Придумал!.. Какая такая любовь? О чем ты, Валентин Борисыч? Нам эта баба нужна не для траханья, а для Дела. И ты бы, Валентин Борисыч, сам не задирал нос, а лучше по-товарищески докладывал бы нам о настроениях в команде. Пользы от этого больше и шел бы всегда между нами человеческий разговор… Он, Николай Петрович, ведь не просто так этого требует. Его, Николая Петровича, народ поставил блюсти общие интересы, и он жестко блюдет общие народные интересы… У нас ведь народ простой, – усмехался Николай Петрович. Его от глупостей не убереги, у него голова пойдет кругом, он много дров наломает…

Вот твоя шлюха, сказал пять лет назад в Питере Валентину Николай Петрович, она на нас работала честно, пока ты не появился. Ты нос не дери. Ты, Валентин Борисыч, даже не догадываешься, сколько за это время твоя Тоня сменила служебных имен. С нею ведь спали разные люди. Не ты один. И по делу спали, а не по твоей бычьей упрямой любви. С нею спали как с Катькой, как с Нинкой, как со Светкой. Она у нас была даже Жизелью. Ты представить себе не можешь, Валентин Борисыч, как нам нужны такие честные работящие служебные шлюхи с мечтательными невинными глазками. Мы же не чухней занимались. Мы разработкой иностранцев занимались, Валентин Борисыч, признался Николай Петрович пять лет назад в питерском крематории, когда самолично приговорил Валентина к смерти. Мы занимались крупными иностранцами, не всякой пузатой мелочью. Там миллиарды долларов светили стране! Миллиарды долларов! А тут ты!.. Хочешь ты этого или нет, но не светит тебе с Тоней. Никак не светит… Продавать оружие, Валентин Борисыч, это всегда выгодно. Для любой страны выгодно. Даже для самой что ни на есть миролюбивой. И все у нас с помощью Тони хорошо налаживалось, а тут ты! Это ж надо, в шлюху влюбился!.. В служебную!..

Николай Петрович тогда, кажется, даже изумленно всплеснул руками.

Дескать, ну как так?.. Ведь все, Валентин Борисыч, можно было решить просто… Ты же наш человек, Валентин Борисыч, тебя бы мы не обидели!.. Любишь Тоню? Ну и люби на здоровье. Только будь добр, люби нашу служебную шлюху во внеслужебное время. А в служебное, извини, служебная шлюха должна спать с теми, под кого ее мы уложим… А то ведь что получается?.. Она, дура, должна спать с черножопыми, а в голове у нее чемпион Кудима!.. У нас срываются колоссальные поставки, а она думает о каком-то чемпионе Кудиме, который все, что может – это валять по ковру таких же упрямых быков, как он сам… Ты сам вдумайся!.. Это ж несоизмеримо. С одной стороны – ты и какая-то служебная шлюха! А с другой – вся страна!

«Вся страна…».

Ладно.

Похоже, Тоню спровадили на тот свет уже без Николая Петровича. Дата на могильной плите четкая – ноябрь, 1995. Николая Петровича к тому времени уже шлепнули в питерском морском порту.

Ладно, хмуро подумал.

Все!

Забудь о Тоне.

Тони нет и это, может, даже хорошо.

По крайней мере, тебя теперь уж точно ничто не держит в стране – ни комсомолка Тоня, попавшая на Митинское кладбище, ни выброшенный из окна гостиницы морпорта младший брат Серега, ни бедный домик, спаленный в Лодыгино, ни даже старый друг Джон Куделькин.