Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова

Войдя, Юра подошёл к столу с картотекой, наклонился и начал листать карточки. Надя подошла к нему сзади и, заглядывая через его плечо, упёрлась своей грудью Юре в спину. По его телу пробежала лёгкая дрожь. Он почувствовал, что Надя прижимается значительно сильнее, чем нужно. Выпрямился и повернулся к ней. Она стояла очень близко, лицо раскраснелось. Затем руками обхватила его за плечи и притянула к себе, прижавшись всем своим телом. У Юры спёрло дыхание, в глазах всё помутилось. Он наклонился, так как Надя была ниже его и почувствовал на своих губах её губы. Она перехватила руки и крепко обняла его за шею. Сердце готово было выскочить у него из груди. Она начала горячо целовать его в щёки, глаза, губы. Надя просто повисла на нём, и он, развернувшись, посадил её на стол.

– Надюша, ты что делаешь? – только и смог вымолвить Юра.

– Юра, Юрочка. Я люблю тебя. Как только Вы приехали, как только я увидела тебя. Я не нахожу себе места. Я хочу видеть тебя постоянно.

– Надюша, милая Надюша. Это невозможно. Ты ведь знаешь это. У меня семья. Жена, ребёнок.

– Я всё знаю, я понимаю, что всё это неправильно. Но я не могу ничего поделать с собой. Я хочу тебя. И только тебя. Не говори ничего. Это, может, будет только один раз. Но ты будешь моим.

Она скинула рукой лямки комбинезона. Рука Юры опустилась на её майку, под которой не было бюстгальтера. Затем под майку. Он ощутил её горячие груди, её набухшие соски. Затем майка задралась вверх, и он прильнул губами к её грудям. А её руки начали стягивать с него брюки. Он вдруг ощутил её прохладную руку на себе, под трусами. Всё дальнейшее произошло помимо его воли, как бы само по себе. Только через пару минут к нему вернулось осознание того, что произошло. Надя лежала на столе. Майка задрана под самое горло. Комбинезон с её плавками в зелёный горошек сполз на пол. Она была прекрасна. Большая упругая грудь, плоский живот с хорошо заметной мускулатурой. Низ живота обрамлял треугольник чёрных кучерявых волос. Она лежала спокойно, как бы умиротворённо и ровно глубоко дышала. Глаза прикрыты. Юра наклонился к ней, поцеловал живот, груди, полузакрытые глаза. Надя обняла его и прильнула к его губам. Поцелуй был долгий, спокойный. Видимо, вся страсть вышла из неё.

– Ну вот, Юрочка. Ты был моим. Теперь ты всегда будешь моим, когда я захочу, – тихо с нежностью произнесла она.

– Нет, Надюша. Я буду твоим, только когда будет возможность.

Она ловко соскочила со стола и оделась. Оделся и Юра.

– Юрочка, спасибо тебе. Только прежде, чем ложиться к жене, прими душ, – Надя подошла к полке, взяла нужную ей книгу, затем поцеловала его в щёку и быстро вышла из помещения.

Юра сел на стул. Посидел минут пять, чтобы успокоить дыхание, и пошёл к себе в «346-е». За своим столом сидела Нина, она внимательно посмотрела на него.

– Что-то долго искали книгу с Надюшей.

– Да, пока нашли, – пробормотал Юра и почувствовал, что лицо его пылает.

– Ну-ну. Сходи умойся, – ответила Нина и как-то недобро улыбнулась.

Умывшись, Юра решил идти домой, так как на работе делать было всё равно нечего.

«Боже мой. Что я натворил? – думал Юра, не спеша идя по дорожке к общежитию, – как такое могло произойти? Я изменил Люде! Я её предал! – он задумался. – Или нет? Это была просто минутная слабость. Хотя Надя мне сразу понравилась, с первой встречи. Как-то у неё всё просто. Я ни разу не видел её хмурой, неприветливой. Всегда улыбается, всегда у неё отличное настроение. У неё много знакомых. Она, пожалуй, знает всех. И вообще, что такое измена, предательство? Ведь своим поступком я ничем не навредил Люде. Я её по-прежнему люблю, люблю своего сына. Я никогда не сделаю им плохо. А то, что произошло, касается только меня и Нади. Можно ли считать предательством то, о чём никто и никогда не узнает? Ведь ничего не изменилось в наших с Людой отношениях. Они как были не очень, так не очень и останутся». Оправдывая себя, Юра подошёл к общежитию. Он чувствовал, что что-то изменилось в его жизни. Да, у него появилась женщина, которая любит его.

Войдя в комнату, Юра увидел, что Люда лежит на кровати с книжкой в руках. На голову накинуто мокрое полотенце.

– Людочка, ты зачем кладёшь на голову мокрое полотенце, голова может заболеть.

– У меня она и так болит не переставая. Тебе хорошо – в помещении прохладно, а мне куда деться от духоты и жары?

– Могла бы не ходить на обед, посидела бы в «342-м».

– А там что, лучше? Сидеть и смотреть, как Нинка в тебя глазками стреляет?

– Люда, ты опять за своё.

– Я скоро сдохну от этой жары.

– Людочка, сотни людей работают на полигоне, и никто ещё не сдох. Тем более что нам остался всего месяц, и поедем в Москву. Потерпи ещё немного.

– Ты только и можешь мне говорить – потерпи, потерпи. Больше сделать для меня ничего не можешь.

– Да, ты права, погодой управлять не могу, – с раздражением ответил Юра, подошёл к шкафу, взял полотенце, – я в душ.

Стоя под прохладными струями воды, он вспоминал сегодняшнюю встречу с Надей. Как всё было внезапно и как хорошо. Так хорошо ему никогда не было. С Людмилой всё было как-то по-другому. Она была постоянно всем недовольна, всё ей не нравилось. Не было в ней чего-то того, что было в Надюше, которая любила и зиму, и лето. Всегда ей было хорошо. Настроение пропало, но нужно было возвращаться к Люде.

Юра сидел за своим столом и разбирал чертежи, которые ему прислали из лаборатории. Людмила что-то стучала на машинке. Астафьев подрёмывал в своём углу. Внезапно зазвонил телефон спецсвязи. Астафьев ответил. Затем посмотрел на Люду: «Константинова, Люда, это тебя. Леонид Парфёнович», – и передал ей трубку. Люда подошла и начала разговаривать по телефону. Юра ничего не слышал, так как сидел далеко. Затем передала трубку Астафьеву и подошла к Юре.

– Звонила мама Леониду Парфёновичу. Ванюша заболел, мне нужно срочно ехать домой, – сказала она дрожащим голосом.

– Значит, так, Людмила, – Астафьев подошёл к ним, – сейчас я закажу билет на ближайший поезд. Он идёт вечером. Собирайся и поедешь. В институт заходить не нужно. Я командировку отмечу на все дни, Юра привезёт.

– Спасибо, Александр Васильевич. Я пойду собираться?

– Конечно. Билет принесут, я его отдам Юре.

Вечером Юра посадил Людмилу на автобус, который отвезёт её на железнодорожную станцию.

Оставшись один, Юра не знал, куда себя деть. Делать в общежитии было совершенно нечего. Олег тоже уехал в Москву. Пойти было некуда. Надю он нигде не встречал, сколько ни болтался по коридорам сооружения. А так хотелось её увидеть и, возможно, повторить ту чудесную встречу. Сходить в общежитие, где жила Надя, он не мог – не было никакого повода. А прийти без повода – это дать возможность слухам расползтись по всему полигону. Питаться он начал в столовой, так как готовить дома ему не хотелось. Вечерами подолгу засиживался в своём помещении. Только однажды Надюша зашла в «346-е», с улыбкой поздоровалась с ним и Ниной и попросила какую-то книгу. Юра было сорвался с места за ключом, но его опередила Нина. «Книги пока выдавать буду я», – резко ответила она. Взяла ключ, и они с Надей вышли. Юра сидел совершенно растерянный. Он так ждал встречи с Надей, а тут такое дело. Через минуту Нина вернулась в помещение, положила ключ на место: «Надюхе передай: ещё раз её увижу возле тебя – ноги выдерну и Людмиле посылкой отправлю». Юра густо покраснел, но ничего не ответил.

***

Жесткая деревянная полка покачивалась в такт со стуком колёс. Константинов не спал. Он глядел в потолок. Надя, Надюша. Он о ней ни разу за прошедшие годы даже не вспомнил. Она пронеслась, как метеор на небе. Вспыхнул и погас. Только где-то в глубине души остался тёплый, почти потухший уголёк. Больше в ту командировку он её не встречал. Вернувшись на полигон через полгода, тоже нигде её не увидел. Однажды Нина сказала ему, что Надя забеременела и уехала к себе в деревню. «Твоих рук дело? – спросила его Нина и заглянула в глаза. – Хотя руки тут ни при чём». До самой души дошёл её взгляд. «Юра, ты хотел с ней отношений? – спросила она. – Дурак ты, Юрочка. Ты был нужен Надежде только для одного. Она очень хотела ребёнка. Понял – не тебя, а ребёнка. И ты ей его сделал. Больше ты ей не нужен. Забудь её, это самое лучшее для тебя. И не мучай себя, это не было предательством. Просто ты помог женщине осуществить её мечту». И он последовал совету Нины. Забыл её, но в душе что-то осталось.

Как она сейчас живёт, кого родила, где она? Как хорошо, что она ничего не знает о нём. И ребёнок не знает. Сколько ему сейчас? Константинов быстро посчитал – десять лет. Как давно это было. В прошлой жизни, которая ушла бесповоротно. Константинов лежал на полке, слёзы катились из его глаз. Но это не были слёзы отчаяния или горя. Это были слёзы покоя от теплоты в его душе, которую оставила одна-единственная встреча с ней.

2.4. НИНА

В этот раз Константинов ехал в купе один. Ему повезло. Не любил он попутчиков, с которыми нужно было разговаривать, вместе есть и пить за вагонным столиком. После того, как он получил должность старшего научного сотрудника и стал ведущим разработчиком системы, билеты ему покупали только в купе. За вагонным окном была весна. Вся степь усеяна цветами. Но больше всего поражали цветущие маки. Когда за очередным пригорком разворачивались полотнища ярко алых цветов, захватывало дух. Возникало мальчишечье желание спрыгнуть с поезда и побежать по этому цветущему полю. Набрать большущий букет и бросить его к ногам любимой.

Несмотря на то, что поезд уносил его всё дальше и дальше от Москвы, не покидало гнетущее чувство чего-то неправильного в его отъезде, в его расставании с семьёй, в его отношениях с Людмилой. Эти отношения вплотную приблизились к роковой точке невозврата, за которой уже не могла сохраняться их семья. Сидя на кухне, он хорошо слышал разговор Людмилы с Верой Александровной, её мамой, его тёщей, бабушкой их детей.

– Людка, ты чего добиваешься, – слышался голос Веры Александровны, – ты хочешь потерять мужика и остаться с двумя детьми?

– Мама, да сколько же можно надо мной измываться? Все семь лет, что мы женаты он только и делает, что заглядывается на чужие юбки. Достало уже.

– А ты, родная, подумай почему это происходит? Чем ты его не устраиваешь?

– Да он не любит меня и никогда не любил. Женился только ради прописки и квартиры.

– Я тебя предупреждала, но ты ничего слышать не хотела. А теперь тебе нужно из кожи вон лезть, чтобы увлечь мужа, привлечь к себе. Чтобы он домой бегом мчался, а не отваживать его от себя.

– Может, мне ему и польку-бабочку станцевать? – гневно воскликнула Людмила.

– Станцуешь, коль не захочешь одна остаться.

– Да пошёл он!

– Ну ты, милая моя, просто дура. Таким мужиком разбрасываться. Детей любит, деньги приносит домой очень хорошие, учёный. Не пьёт, не курит. Вот какую хорошую квартиру получил. В которой ты, кстати говоря, не можешь порядок навести. Думаешь, ему приятно с работы возвращаться? Кругом вещи разбросаны, постель кое-как застелена. А посмотри, чем ты его кормишь? Да другой мужик давно бы тебе по шее надавал и заставил быть в доме хозяйкой. А Юра тебя любит и терпит твою безалаберность.

– Мама, и ты туда же? Когда мне ему обеды да ужины готовить? У меня двое детей на руках, ты не забыла?