Космонавты живут на земле

Мочалов рассмеялся и встал.

– Дело прошлое. Начальник штаба приказ о моем освобождении от обязанностей командира полка заготовил. А генерал-инспектор за самостоятельное решение благодарность объявил.

– Значит, вы меня учите непослушанию, товарищ генерал? – невесело пошутил космонавт.

– Твердости, товарищ майор, – сурово поправил Мочалов, – и считаю, что каждый советский офицер, если он верит в справедливость своего замысла, должен доказывать свою правоту всеми средствами. Не нарушая наших уставов, разумеется, при этом. Вы вот тут в полемическом запале, так сказать, не совсем лестно о генерале Заботине отозвались, Костров. А так ли это? Заботин действительно крупный ученый, и сводить его роль к исследованиям Стрелок и Белок, как вы тут выразились, это оскорбительно. Я знаю, например, что Орест Михайлович заканчивает интересный труд «Человек и невесомость». Но что поделаешь, космическая наука еще очень молода. Творцы ее производят много смелых экспериментов… И поверьте, они вам не враги. Даже перестраховка, если она есть, только заботой о вашем здоровье вызвана и стремлением, чтобы все наши космические полеты без ненужных жертв совершались. Ну а вы должны за себя побороться. Словом, считайте, что я на вашей стороне, – закончил генерал Мочалов.

* * *

Костров покидал штаб несколько ободренным. У входа его нагнал Олег Локтев, обнял за плечи.

– Дружище, мало ли с кем не бывает… Мы бороться за тебя будем. Сейчас иди к Горелову. Там «большой сбор» трубят. Сережа Ножиков инициатор.

Ясный апрельский день властвовал над землей. Зрело на голубом небе щедрое солнце, и нагретый им воздух дрожал и струился совсем как летом. Первые ласточки жадно тянулись к солнцу. Чисто выметенные дорожки городка сияли, словно умытые. На здании клуба красили крышу в ярко-зеленый, такой же, как и первая травка, цвет. Горелов, посланный товарищами встретить Кострова, увидел, что Володя у самого подъезда тихо и мирно беседует с плечистым, небольшого роста майором. Этого офицера Горелов уже видел однажды в спортзале, когда команда космонавтов сражалась в баскетбол с командой штаба.

Несмотря на то что за штаб выступал приехавший к ним в отряд Гагарин, отменный баскетболист, они долго вели игру с разрывом в четыре очка. А перед самым перерывом появился этот майор. У него были удивительно цепкие голубые глаза, умевшие как-то быстро схватывать все окружающее. Чуть выпуклые, с маленькими прожилками, они не скользили по сторонам, как это бывает у многих любопытствующих людей, а смотрели как бы в одном направлении и видели все. Офицер этот пришел тогда в меховой шапке. Из-под нее проглядывали пышные белые волосы. Но когда майор шапку снял, оказалось – он почти совсем лыс. Майор встал на сторону штабной команды вместо выбывшего из игры начальника физподготовки Баринова и за десять минут несколькими бросками выровнял счет. Космонавты в тот день проиграли. Сейчас он, улыбаясь, ободрял приунывшего Володю:

– Что ты, Костров! Я не медик, но тоже понимаю: раз по всем видам ты перегрузки сносишь нормально, а на центрифуге споткнулся, значит, к тебе особый ключик надо искать. И найдут его! – воскликнул он убежденно.

– Володя, это кто? – тихо спросил Горелов, когда майор ушел.

Костров долгим взглядом проводил собеседника.

– Иван Михайлович Дробышев. Мужик что надо.

– Врач?

– Нет, Алеша. Из госбезопасности.

– А-а! – понимающе протянул Горелов. – Меня за тобой ребята прислали. На квартире «большой сбор». Идем.

Они вошли в приоткрытую дверь тринадцатой квартиры. За исключением Жени Светловой, которая была на тренировке в сурдокамере, здесь находились все космонавты. На диване с пылающим лицом сидела только что высказавшаяся Марина Бережкова, размахивал руками Андрей Субботин, что-то объясняя Виталию Карпову. Игорь Дремов внимательно слушал. Все сделали вид, что не заметили появившегося Кострова. Заговорил Ножиков:

=Марина совершенно права. Разве тут удержишься от волнения? И мы не позволим, чтобы судьба человека решалась в одночасье на основании одной, может совершенно случайной, неудачи. Сейчас же я заправляю свою «антилопу-гну» и поеду к генералу Заботину. Буду с ним говорить от вашего имени и от имени всего партбюро. Добьюсь, чтобы Володю отправили на самое объективное медицинское обследование и чтобы попал он в руки самого лучшего терапевта. Согласны?

– Уполномачиваем! – загудели космонавты.

* * *

«Антилопой-гну» Сергей Ножиков именовал свой собственный, недавно приобретенный на двухгодичные отчисления из офицерского оклада автомобиль «Москвич». Ножиков, спокойный с виду и очень рассудительный человек, просто преображался, когда садился за руль. Нет, никто бы не сказал, что это именно он, майор Сергей Ножиков, секретарь партийной организации отряда космонавтов, так лихо гонит машину. При этом Сергей никогда не нарушал режима скорости или правил движения. Просто он так умел этой скоростью пользоваться и так смело обходил впереди идущие автомобили, управляемые нерасторопными водителями, что могло показаться – едет самый что ни на есть забубенный лихач.

Сегодня он особенно торопился, потому что знал – генерал Заботин принимает только с трех до пяти, а ровно в пять у него начинается методическое совещание и тогда – прощай: генеральский кабинет превратится в неприступную крепость.

Все-таки он успел. Вошел в приемную, когда на часах было без десяти пять.

– У генерала кто-нибудь есть?

Секретарша отрицательно покачала головой, и Ножиков, поняв это как разрешение, отворил дверь. Отодвинув от стола старомодное кресло с резными подлокотниками, генерал стоя читал какую-то рукопись. Был он в штатском. Черная без единой сединки шевелюра, остроносое лицо. При появлении Ножикова не оторвал взгляд от рукописи.

– Слушаю вас, товарищ.

– Я по поводу космонавта майора Кострова, – начал Сергей, – его отстранили от дальнейших тренировок.

Глаза Заботина уперлись в Ножикова.

– Вот как! – удивленно, чуть в нос пробаритонил генерал. – Вы что же, командир отряда космонавтов?

– Никак нет.

– Его заместитель?

– Тоже нет.

– Тогда, быть может, начальник штаба? – продолжал Заботин, подавляя раздражение, вызванное неожиданным вторжением в его кабинет этого широкоплечего майора.

– Нет.

– Тогда вы, быть может, скажете, по чьему поручению задаете мне такой вопрос? – вкрадчиво произнес Заботин и, опираясь на прочные подлокотники, медленно осел в кресле.

– Скажу, – отрубил Ножиков. – По поручению нашей партийной организации.

– Позвольте, – перебил Заботин сурово, – ответственность за судьбу Кострова лежит все-таки на мне, и, если ваша партийная организация снабдит его новым сердцем, без явлений экстрасистолы, я охотно оставлю неподписанным документ об отчислении его из группы летчиков-космонавтов.

В темных глазах Ножикова вспыхнула буря.

– Послушайте, товарищ генерал, – почти выкрикнул Ножиков, – майору Владимиру Кострову не надо нового сердца. У него есть свое – хорошее и надежное сердце… Если вы даже в нем и обнаружили эту самую экстрасистолу.

Генерал Заботин с интересом посмотрел на майора. Он любил людей настойчивых и строптивых. С такими он ожесточенно спорил, если, по его мнению, они защищали или высказывали неверную точку зрения. Но стоило только Заботину убедиться, что правы они, а не он, и он мужественно в этом признавался.

– Чего же вы добиваетесь? – спросил Заботин тихо.

– Чуткого отношения к Кострову.

– Нельзя ли поконкретнее?

– Чтобы майор Костров был немедленно отправлен на самое глубокое медицинское исследование, под наблюдение лучших терапевтов.

– И вы уверены, что это все нам объяснит?

– Уверен, товарищ генерал.

– Ладно, будь по-вашему, – согласился вдруг Заботин и усмехнулся: – Однако и крутоватый же вы мужичок.

– Какой уж есть, – насупившись, проговорил Ножиков.

* * *

Жене Светловой ужасно не повезло. Даже Первое мая она провела в сурдокамере. Где-то в это время звенели голоса друзей и подруг. Они, возможно, веселились за праздничным столом, а может, их всех увезли в Звездный городок. Туда на праздники всегда приезжали знаменитые артисты и поэты. В Звездный городок наверняка приехал и Леня Рогов, которому замполит Нелидов, наверное, послал пригласительный билет.