Были и небылицы полигона

А мы к такому климату уже почти привыкли и чувствовали себя полегче. Этому способствовали и наши старшие, более опытные товарищи. Они учили нас соблюдать питьевой режим. Поначалу мы все бегали в рабочее время попить газировки из сооружённого нашими солдатиками самодельного сатуратора. Торопились в буфет за холодным нарзаном. Потом стали выполнять рекомендации старших, да и к климату понемногу приноровились.

Воды потребляли меньше (старались не пить воду до обеда), вырабатывая водный режим. Через несколько лет мы приобрели закалку и стали ощущать дискомфорт при температуре воздуха лишь выше +35. А ведь большинство офицеров из спецнабора, да и практически все остальные, являлись по рождению северянами.

Как-то из-за отсутствия транспорта меня послали на стартовую площадку в составе поезда из грунтовых кислородных цистерн, которые доставляли окислитель для заправки ракеты.

Жара усиливалась подогревом воздуха в кабине АТ-Т от двигателя, размещённого в передней части шасси. Дорога грунтовая (гусеницы тягача бетонку раскромсали бы быстро), поэтому едем по степной дороге. Ветер попутный – вся пыль наша. Приехали на площадку уже почти к вечеру.

Выйдя из кабины, ощутил, наконец, блаженную прохладу. Хорошо! Побежал к душевой, оказалось на моё счастье, что вода есть.

Совсем хорошо! Вытряхнул пыль из одежды, протёр очки и увидел на стене наружный термометр, зафиксировавший плюс 39. Удивился, спросил, правильно ли он показывает температуру. Ответили, что да, правильно. Вот так подтверждается старая истина, что всё познаётся в сравнении. Можно себе представить, какая же температура была тогда в кабине тягача.

* * *

…Дежурство по гарнизону доверялось только старшим офицерам (майор, подполковник). И патрулирование, и дежурство по гарнизону, несомненно, были необходимы для поддержания порядка и дисциплины. Занятие нужное, но нелёгкое и малоинтересное. Однако не всегда. Однажды мне повезло и здесь.

Полагалось патрулю перед тем, как отбыть на ночной отдых, сдать оружие в комендатуру гарнизона. Нужно было прийти туда после полуночи, когда по идее все уже должны спать, а на улицах нет никого. Мы вместе с патрульным солдатиком стояли на перекрёстке улиц и ждали этого часа.

Тут нас встретил капитан Масленников, мой сосед, направлявшийся в общежитие, и мы о чём – то говорили. Вдруг к нашему великому изумлению мы увидели нечто, несущееся через всё чистое, безоблачное капъярское небо. Это нечто напоминало пылающее тело с ярким мерцающим хвостом. Ни шума, ни шороха не было слышно.

Скорость перемещения, даже по сравнению с ракетой, была фантастически огромной. Но правильно оценить её, не зная высоты, не представлялось возможным.

Что это было? Ракеты нашего полигона в этом направлении не летали. Может быть, это был болид? Спросить некого, написать письмо в Академию наук СССР? Посмеются над нами, да и только. Пришлось закрыть удивлённо разинутые рты и разойтись по своим делам. Так что, хочешь – не хочешь, а приходится задумываться о наличии этих самых НЛО…

* * *

…Полигон Капустин Яр явился и признанной кузницей кадров, давшей путёвку на высокие посты в центральном аппарате Минобороны и на руководящих постах различных организаций, как например: Г. Е. Алпаидзе, начальник ракетно-космического полигона Плесецк, генерал-лейтенант; А. А. Курушин, начальник космодрома Байконур, генерал-лейтенант; А. С. Калашников, начальник Научно-технического комитета РВСН, генерал-лейтенант; Ю. А. Пичугин, начальник полигона Капустин Яр, начальник Главного управления ракетного вооружения РВСН, генерал-полковник; В. А. Серёгин, начальник Организационного управления ГОМУ Генерального штаба ВС СССР, генерал-лейтенант.

* * *

Военный городок (или площадка № 10) был уже тогда немаленьким. Вокруг по периметру обнесен забором с колючей проволокой. Для въезда и выезда имелись три КПП: один на юг – в сторону села Капустин Яр, другой – в сторону Волгограда и третий – в сторону железнодорожного полустанка «Разъезд 85 км». Все улицы были заасфальтированными.

Нам под общежитие отвели двухэтажный жилой дом из силикатного кирпича, типовой, из шести квартир. В каждой комнате поселилось от двух до четырёх человек, в зависимости от площади. Вся центральная часть городка состояла из таких типовых домов.

…В наше время городок делился на три части, в которых отдельно проживали работники ракетного полигона, полигона ПВО и военных строителей (правда, в нашу бытность их оставалось немного). Заселение жилых домов было раздельным.

По устному и негласному приказу, а вернее – по команде начальника гарнизона генерала Вознюка в городке существовал сухой закон: водку, вино и даже пиво не продавали. За этим добром страждущие ездили или ходили пешком в село.

Правда, в магазинчиках, подчинённых военторгу полигона ПВО, иногда были послабления, нет-нет да и появлялось в них что-либо спиртное.

Жилья в городке не хватало. Женатые офицеры почитали за счастье получить в своё распоряжение комнатёнку в 14-17 квадратных метров. Многие были вынуждены снимать жильё в селе, до которого в распутицу добираться по липкой грязи было нелегко.

…Местные жили не бедно. Держали овец, коров и свиней, кур и водоплавающую птицу. Интересно, что свиней содержали в пойме, между Ахтубой и Волгой, без присмотра или почти без присмотра (свинопасов, во всяком случае, мы не встречали).

Летом в селе пыль, во время дождей превращающаяся в противную липкую грязь, избавиться от которой было непросто. Её следовало отмывать с обуви веником или щёткой, обмакивая их в специально подготовленный у входа в дом тазик с водой.

Чтобы уменьшить грязь на улицах, сельчане и их квартиранты высыпали на проезжую часть золу из печей, в которых сжигали всякий деревянный хлам, экономя на дровах. Это приводило нас, авто-мотолюбителей, в негодование, так как вместе с золой на дорогу попадали гвозди – причина многочисленных проколов шин.

…В городок из села, да и в село тоже, проходили через КПП, предъявляя пропуск. В селе, сразу за КПП, под горой находился колхозный рынок, где офицеры или их жёны могли купить необходимые продукты: картофель, лук, свинину или баранину. Картошка стоила относительно дорого, так как в жарком климате росла плохо.

Осенью здесь царило изобилие: вкуснейшие помидоры и арбузы, дыни местных сортов («Дубовка» и «Колхозница»), яблоки и груши. Арбузы иногда привозили из-под Баскунчака. Они отличались отменным вкусом и огромными размерами. Такой арбуз мог весить и восемь, и двенадцать килограммов. После 1961 года такой арбуз стоил один рубль за штуку.

О помидорах можно и стоило говорить только похвальными словами. Все помидоры, купленные после нашего отъезда из Капустина Яра в других районах, казались водянистыми и неаппетитными. Мои родители, навестившие меня в Капустином Яре в 1958 году, тоже, как и все, восхищались местными помидорами и готовы были их есть каждый день.

…На рынке можно было нередко встретить повозку с верблюдом в качестве тягловой силы. Симпатичные на вид и терпеливые животные подолгу стояли на одном месте, чего-то жевали и смотрели на мир огромными тёмными глазами.

* * *

Пропуска в городок выписывались в бюро пропусков при комендатуре. Комендантом гарнизона был подполковник Кавелькин, а его заместителем являлся майор Рощупкин. Под его надзором проводился развод караулов и патрулей, он осуществлял функции начальника военной автоинспекции (ВАИ).

Этого офицера недолюбливали и опасались не без причины. Рощупкину поручались и другие дела по наведению порядка в гарнизоне, например, отстрел бездомных собак и отлов бездомных же кошек. И тех, и других в городке хватало в изобилии.

Рассказывали, что собак под его руководством отстреливали нанятые охотники. Отстрел проводили в рабочее время, когда светло и на улицах не было людей. Стреляли аккуратно, с оглядкой, чтобы не причинить какой-нибудь вред. Били собак выстрелами из грузовика, в кузов которого их и закидывали.

Рощупкин иногда отбирал себе собаку-другую. С них снимали шкуру, обрабатывали и стригли; получался мех, которым утепляли внутреннюю сторону хромовых сапог майора. В такой обувке ноги не мёрзли и в морозы, а они изредка случались.

Рощупкин был человек со странностями. Проехав на машине по дороге домой мимо дорожного знака «Въезд запрещён», остановился, достал своё удостоверение и проколол в талоне предупреждений дырку за нарушение правил. После чего поехал под знак дальше, но уже с чистой совестью. Как тут не вспомнить офицерскую вдову, которая сама себя высекла…

* * *

За озеленение городка отвечал майор Третьяк. Разумеется, и в этом деле генерал Вознюк определял политику и тщательно следил за практикой реализации огромной программы посадки зелёных насаждений и ухода за ними. Разговаривал Третьяк как-то смешно, но дело знал, и городок его стараниями был зелёным оазисом среди степи.

Было высажено много деревьев, кустарников и трав. Через весь городок проходил бульвар, который называли солдатским парком (он тянулся вдоль казарм, за деревьями ухаживали солдаты). Во дворах и вдоль улиц тоже высажены деревья: абрикосы, яблони, тутовник, но в основном тополя. Почти в каждом дворике финских домов по весне можно было любоваться цветением вишен.

В этих садиках выращивали и чёрную смородину, но она росла какая-то необычная – листья и ягоды не имели присущего этому плодовому кустарнику специфического запаха. Но, конечно, почти во всех дворах, а возле финских домов в особенности, имелись цветники.

Осенью в фойе Дома офицеров хозяйки выставляли букеты своих лучших и самых красивых цветов, там можно было наблюдать буйство красок и наслаждаться дурманящим запахом цветов.

Привычная для нас трава (мятлик, тимофеевка и прочие) здесь не росла. Третьяк высаживал на газоны траву особую, стойкую к жаре и засушливой погоде – кохию. Посадки регулярно поливались в вечернее время, городок выглядел ухоженным. На незасеянных участках земли росли кое-где, местами, какие-то чахлые травки, которые вида зелени не имели, земля в таких местах казалась голой.