Были и небылицы полигона

Со вторым его заместителем Василием Павловичем Мишиным наземщикам общаться не довелось. Главного конструктора наземного оборудования ракетных комплексов и технологического оборудования для них Бармина Владимира Павловича я не встречал ни разу.

Зато его заместитель по испытаниям Ювеналий Леонидович Троицкий был своим в нашей компании наземщиков. Ярый спорщик. Всегда ругался (шуточно, конечно) с нашим начальником группы майором Коршуновым из-за оценки агрегатов наземного оборудования, но и ценил его как специалиста. Почти всегда возражал против улучшения конструкции какого-либо агрегата, если она изначально обеспечивала выполнение своих функций. Его постоянный девиз гласил: «Лучшее – враг хорошего». В этом девизе, конечно же, много правды. Но нам, военным, хотелось как раз именно лучшего.

Представителей промышленности приезжало к нам в командировки великое множество. То были представители конструкторских бюро, испытательной службы главного конструктора наземного оборудования Бармина, заводов-изготовителей и научно-исследовательских институтов.

Их задача во время испытаний была почти противоположной нашей. Они всячески защищали свои конструкции от всевозможных улучшений, но принимали к реализации замечания очевидные, объективно позволявшие устранить недостаток конструкции или дефект изготовления…

Мы с представителями промышленности воевали и спорили, нападали и отступали под натиском аргументов в пользу той или другой стороны. Но делали это по мере сил корректно, не переводя спор в ссору.

Спирт

У военных на полигоне был налажен строжайший учёт этого продукта, хотя и расходовался он в огромных количествах в качестве горючего для ракет конструкции Королёва. Что, впрочем, не исключало утечки данной «сверхтекучей» жидкости, и она-таки попадала в частные фляжки.

Спирт ведь отпускали для промывки ответственных воздушных и топливных магистралей на борту ракеты, оптических линз приборов, штепсельных разъёмов и тому подобное, а проследить его расход досконально не представлялось возможным, несмотря на жесточайшие, казалось бы, утверждённые нормы расхода. Особенно ушлыми в этом деле были представители промышленности, по любому поводу выписывавшие и выпрашивавшие спирт на промывку «зайчиков» осциллографов или ещё чего-либо подобного и явно надуманного. Некоторые из них безбожно злоупотребляли спиртом, губя своё здоровье.

На полигоне было огромное хранилище спирта, применяемого для заправки ракет Королёва. Расходовались десятки тонн этого продукта.

Генерал Вознюк отобрал на должность начальника этого хранилища особо доверенного офицера – капитана Николая Морщагина. У него всё было предельно строго, даже друзьям не перепадало, а если он им и давал, то об этом никто не знал. Случай воровства на хранилище у него всё же случился.

Один из его подчинённых сумел изготовить поддельную печать, но, в конце концов, попался и был отдан под суд.

Историй со спиртом хватало. То караульные в охраняемой цистерне дырочку просверлят, то ещё что-нибудь, например, ослабляли сливную или заправочную горловину, чтобы получить тончайшую струйку вожделенной влаги. Пересказывать можно долго.

…Подполковник Михальчук, замечательный человек и отличный специалист, загубил свою карьеру, будучи уличённым в хищении спирта. Его недруг, главный инженер полигона полковник И. С. Карпов, инспектировал оборудование контрольно-измерительного пункта (КИПа). А там имелся наблюдательный стационарный оптический прибор (дальномер) большой кратности увеличения и высокого качества изображения.

Карпов как раз осматривал его, когда в степи заметил колонну цистерн, двигающуюся на стартовую позицию. Он навёл туда прибор, и всё увидел, всех узнал. Колонна цистерн остановилась, к ней подъехал подполковник Михальчук.

Командир расчёта этой колонны старший лейтенант Валентин Васильев (он по технической части подчинялся подполковнику) стал наполнять канистру спиртом из цистерны. Наблюдавший сцену полковник Карпов сел в машину, быстро нагнал колонну и прихватил всех с поличным…

Генерал Вознюк вынужден был уволить подполковника Михальчука из армии, хотя высоко ценил его деловые качества. Старший лейтенант Васильев был разжалован в воинском звании на одну ступень, однако через два года он поступил в Ростовское ракетное высшее училище и продолжил службу ракетчиком.

Уверен, что Денис Григорьевич брал спирт не для себя лично (зачем ему столько?). Да и выпивохой он не был. Полагаю, что спирт ему был нужен для оплаты всякого рода «левых» работ и услуг, в том числе и у промышленников (многочисленную технику надо содержать в работоспособном состоянии, обеспечивать её дефицитными запасными частями, всякого рода краской и смазкой).

Спирт являлся своеобразной подпольной валютой, с помощью которой можно было сделать много полезного для войсковой части.

* * *

Стартовые работы, как бы они не были интересны, всё же иногда превращались в ад кромешный. Случались многочасовые задержки по различным причинам: неудовлетворительные метеоусловия для внешнетраекторных измерений, неготовности боевых полей к приёму головной части, отказы техники, сбои в автоматике борта ракеты или в телеметрических системах и так далее. Особенно досаждали задержки зимой.

Зимы в степном краю весьма капризные: то частые оттепели с сыростью и великой грязью, то мороз, хотя и не сильный, но с хорошим ветром. При температуре воздуха минус 15-20 градусов по Цельсию и ветре 15-17 метров в секунду пробирало до костей. Гайморит имел не один я. Танковые костюмы на цигейке, заменившие нам старые на собачьем меху, защищали плохо.

Вот как-то в такую морозную с ветром погоду наш СПУ промёрз до такой степени, что отказала гидросистема подъема стрелы. Все попрятались от злого ветра в бараке, который прозвали «банкобусом» (за возможность там побанковать по техническим проблемам). Барак был старым, в щели дуло, но всё же не на открытом месте.

Остались на ветру двое: командир расчёта капитан Тихонов и инженер Васильев, то есть я. Что делать – не знаем, голова не хочет работать. Мысль одна: согреться бы. Тихонов, наконец, предложил вскрыть фильтр гидросистемы и осмотреть его. Может быть, там, на сетке отложился лёд. Лёд, откуда лёд в масле? Дело в том, что масло марки АМГ-10, штатное для данной гидросистемы, было гигроскопично. Я согласился.

Фильтр вскрыли и увидели, что на его сетке с обеих сторон высадился лёд толщиной на палец. Лёд убрать просто. А вот что дальше? Вдруг при подъёме ракеты в вертикальное положение на половине пути стрела застрянет, опять лёд забьёт сетку фильтра. Решили рискнуть по крупному: пробили в сетке порядочную дыру и поставили фильтр на место. Теперь фильтр как таковой перестал быть фильтром. Мы же понадеялись на русский обычай делать всё прочным, с запасом, понадеялись, что микрокристаллики льда не принесут особого вреда гидросистеме.

Действительно, русская техника выдержала такой режим, слава Богу. Доложили начальству, что готовы к подъёму ракеты в вертикальное положение. Но про дыру в фильтре умолчали вопреки правилу говорить правду. Да никто нас о причинах отказа и не спросил, настолько все промёрзли. Подъём ракеты прошёл гладко. Тихонов потом сетку в фильтре заменил.

* * *

Ракета 8К65, впрочем, как и 8К63, в качестве окислителя имела концентрированную азотную кислоту. В паре с гептилом топливо становилось самовоспламеняющимся. Оба компонента – не подарок. Страшноватая картина возникает, когда парит окислитель – тяжёлые бурые облачка или струйки паров оседают книзу.

Такие вот облачка или струйки образовывались при дренаже ёмкости или при случайных проливах. При проведении дренажей (для стравливания избыточного давления из ёмкости хранения или бака ракеты) всегда звучало предупреждение, и люди отходили подальше и следили за перемещением облачка.

Не дай Бог, вдохнуть такое… А вот воробьи таких предупреждений не понимали, и мы не раз наблюдали: птичка влетала в такое облако и выпадала из него безжизненным комочком. Как будто кто-то сбивал воробушка палкой. Осторожные вороны эти облачка облетали стороной, чуя опасность. Стартовая позиция. Ракета – на пусковом столе. Идёт заправка окислителем. Заправку осуществляет наш спецнаборовец Толя Непомнящий, он главный в этом деле.

Спокойный и уравновешенный в жизни, невысокого роста, в защитном костюме и противогазе. Заправка окончена, Непомнящий сам отсоединяет наполнительное соединение, и тут возникает течь, не сильная, но окислитель змеится струйкой. Сразу появляются бурые пары. Пары…

Руководитель стартовых работ подполковник Евгений Порфирьевич Суходольский занервничал. Ещё бы! Ведь вся огромная ответственность за людей, за успех дела – на нём. Он кричит: «Непомнящий, остановите течь! Сделайте что-нибудь!» Непомнящий и без его указаний делает всё, что нужно и ему, наконец, удаётся течь остановить.

Все с облегчением переводят дух. Пролитый окислитель нейтрализуют. Здесь не надо удивляться, что офицер-испытатель выполняет работу рядового номера расчёта: делается-то это впервые, после чего можно будет доверить данную операцию штатному номеру расчёта.

* * *

…Оба ракетных комплекса («Двина» для 8К63 и «Чусовая» для 8К65) строились по проектам конструкторского бюро Владимира Павловича Бармина. Эти ракетные комплексы имели много общего, но были и различия. Само собой разумеется, что ввод в эксплуатацию комплекса «Чусовая» не обошёлся без участия офицеров-испытателей нашего управления.

Так же мы лазили по вертикальным стенкам стаканов, контролировали заделку закладных частей, осуществляли примерку установщика к шахте, отрабатывали технологию спуска ракеты в шахту и установку её на пусковой стол. Всё было похоже, только у нас к этому времени накопился солидный опыт, и дела пошли побыстрее и толковее.

Оба комплекса были рассчитаны на повторный пуск ракет. Для этой цели предусматривались и запасные ракеты и узлы разового действия в ЗИПе комплексов. И вот пришло время испытаний ракетного комплекса «Двина» на пригодность к повторному пуску по заранее разработанному графику. Если не ошибаюсь, то эти испытания происходили летом 1963 года.

По графику следовало сделать пуски ракет из трёх шахт, после чего две из них подготовить к повторному пуску и отстрелять ещё две ракеты. Работы по загрузке ракет в шахты и их подготовка к пуску были выполнены в предусмотренные графиком сроки. Одна за другой три ракеты благополучно стартовали с небольшими интервалами по времени.

Фактически это был первый залп ракет из шахтных установок. Теперь надо было провентилировать шахты, осмотреть оборудование и оценить повреждения. После этого следовало приступить к демонтажу повреждённых пуском узлов разового действия и их замене на исправные из ЗИПа комплекса. Всё шло по плану.

Заправщики осматривали рукава и трубопроводы, по которым подавались компоненты топлива и сжатые газы, энергетики подсветку и тому подобное. Я спустился поочерёдно во все три шахты и осматривал пусковые столы.

Все мы одевались в защитные костюмы, и каждый имел два противогаза: фильтрующий (обычный армейский) и изолирующий (в нём вырабатывается смесь для дыхания, он полностью изолирует от окружающей воздушной среды).

Осмотрев последний стол только с уровня 5-го этажа (ниже опускаться не стал, будучи уверенным, что там всё в порядке), я поспешил выбраться наружу. Было жарко, одежда прилипла к телу. Спецкостюм усугублял усталость. Хотелось курить.

Я разоблачился и с облегчением направился в курилку. Выкурить успел только половину сигареты, как увидел вдруг поваливший из двух шахт бурый туман. Это значило только одно – концентрированная азотная кислота поступила в эти шахты.

И действительно, в шахты попали остатки азотной кислоты из заправочных магистралей через открывшиеся заправочные клапаны. Произошло это по вине малоопытного техника, работавшего на пульте управления заправкой, и недосмотру контролёров: нашего офицера управления и представителя промышленности.

В третьей шахте выброса окислителя не произошло, так как начальник команды этой ШПУ шахту успел обесточить. Азотной кислоты в каждую из двух пострадавших шахт было выплеснуто не так уж и много.

Но этого количества вполне хватило, чтобы люди погибли от отравления или полученных тяжёлых ожогов. Пока люди одевали противогазы, шло время, и многие успели надышаться парами кислоты, которая сжигает органическую ткань, поражая в первую очередь лёгкие.

Пострадавших оказалось много – сколько, не знаю до сих пор. Наш офицер из испытательного управления Николай Костиков получил серьёзный ожог лица. Успев подняться лифтом на поверхность, пил молоко в большом количестве. Этого продукта полагалось иметь при шахтах, и оно нашлось.

Костиков остался жив, но лицо его даже после пластических операций стало изуродованным. Замечу также, что дежурная медсестра, как говорили, обмывая водой пострадавших, надышалась парами азотной кислоты и скончалась в госпитале от отёка лёгких. Последующее тщательное разбирательство выявило и причину чрезвычайного происшествия и виновных в нём. Страшные подробности этого случая умышленно опускаю. А вот погибших осталось только помянуть.

…Тогда был первый случай гибели людей на Капустиноярском полигоне при исполнении служебных обязанностей, первая катастрофа. Она имела прямое отношение к работе нашего отдела, так как одним из виновников оказался наш офицер, который должен был предотвратить ошибку лейтенанта-оператора.

Парень был умный и знающий, но такой ошибки в работе генерал Вознюк простить ему не мог, дальнейшая карьера этого офицера на полигоне не состоялась. Генерал Вознюк расформировал наш отдел. Офицеров распределили группами по другим отделам.

* * *