Страдательный залог

– Именно для этого я и здесь. Вы уже поняли, а однажды, как я «слышал», даже применили, главное отличие нашей, Библейской цивилизации от Ведической – сослагательность пророчеств: до определенного момента (именуемого вами, энтропийной воронкой), они допускают альтернативное развитие событий, «свободу выбора». В нашем случае такой «энтропийной воронкой» будет рождение близнецов. Мы должны успеть вернуть ее до того, как это случилось.

– Но ведь она даже не беременна!

– Думаю, Вы ошибаетесь. Просто Вы об этом еще не знаете, но зачатие произошло. – Их гость пристально посмотрел Ури в глаза, что заставило того, неожиданно для самого себя, смущенно отвести их в сторону. – Поэтому ОНИ и произвели «изъятие» именно сейчас – им запрещено генетическое смешивание. Насколько могу судить, этот запрет был установлен после Великого Потопа и существуют механизмы, обеспечивающие его неукоснительное соблюдение. Вернув ее до рождения детей, мы реализуем альтернативный, счастливый в прямом смысле этого слова (во всяком случае, для нас), вариант реальности. Но времени у нас не так много – они умеют его «сжимать». К сожалению, не могу назвать цифру, но чем скорей, тем лучше. Впрочем, это и так очевидно.

– Как тебя зовут? – Вдруг спросил Вадим.

– Называйте меня Вилли. В этой инкарнации «откликаюсь» также на имена Вэлвел, Зэев, Владимир.

– Но почему именно Леа? – Впервые за время их знакомства, Ури выглядел искренне обескураженным.

– Не знаю. Мои вычисления (как и положено вычислениям) абстрактны. А в ее биографии я не нашел ничего, что могло бы это объяснить. Более того – ничего необычного. Ну кроме, разве, того, что она – «пандектный» ребенок, т.е. выношена и рождена суррогатной матерью.

– Стоп! Отсюда поподробней! – Зрачки Кьяры сузились, как у кошки, а в чертах лица появилась, так хорошо знакомая Вадиму, «птичья» заостренность.

– Может быть, Вы? – Вилли повернул голову в сторону Ури.

– Мне об этом ничего неизвестно. Она вообще мало говорила о семье. Знаю только, что, несмотря на ортодоксально-религиозные устои, которых придерживалась семья, мать настояла на ее светском образовании, чтобы дать дочери возможность сознательного выбора.

– Важное дополнение. Итак, ортодоксальная хасидская семья «имярек» из Йоханнесбурга была бездетна. Помимо, обычных в таких случаях, нравственных проблем, это существенно влияло на их социальный статус: в этой среде, как вы конечно знаете лучше меня, подобное воспринимается как ущербность, способная привести чуть ли не к социальной изоляции. Пандектная процедура представлялась идеальным решением, однако, из-за редкого сочетания групп крови и резус-факторов (что, в сущности и мешало «естественной» беременности) выбор суррогатных матерей был невелик. Они остановились на одной женщине из Ирака, не еврейке, но по всем остальным показателям: медицинским, биологическим и социальным – идеально им подходившей. Вскоре муж получает назначение в хабад-центр в Ришикеше, где произошла трагедия: во время прогулочного плавания на пароме по Гангу утонула жена. Инициированное и оплаченное мужем частное расследование подтвердило официальную версию: нелепое, но от того не менее трагичное стечение обстоятельств, другими словами – несчастный случай. Тело так и не было найдено. Скорбящий супруг возвращается в Йоханнесбург, куда забирает и суррогатную мать, дабы обеспечить ей достойное медобслуживание. Вскоре после рождения ребенка, женщина проходит гиюр и они, с новорожденной дочерью, переезжают в Израиль, где и вступают в законный брак. Вот, собственно, и все.

– Сатьявати. – Произнесла Кьяра, будто принимая эстафету. – Бабушка Дхритараштры и Панду, сыновья которых развязали катастрофическую по своим последствиям войну, с применением ядерного, лазерного, биологического, сейсмического и метеорологического оружия, что и привело к гибели Ведической цивилизации. Была зачата в результате искусственного оплодотворения женщиной-рыбой, апсарой по имени Адрика. Характерно, что точно такая же легенда связана с рождением другой царицы, легендарной ассирийской правительницы Шаммурамат или Семирамиды, зачатой русалкой Атаргатис от семени обычного человека и построившей Вавилон. «Как причудливо тасуется колода! Кровь!»[6 - Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита.]. Вот почему суррогатная мать была из Ирака, а биологическая утонула в Ганге, словно замыкая цикл древних воплощений.

– Ну и что это нам дает? – Угрюмо посмотрел на нее Йорам.

– Пока немного, но лучше, чем ничего.

– Постой. – На лице Ури отразилась мука необходимости говорить и думать о чем-то отвлеченном, когда Лее, ЕГО ЛЕЕ, грозила опасность. – Время. Ты – он посмотрел на Вилли – говорил, что ОНИ владеют тайной искажения времени. Это то, что не давало мне покоя «внутри света».

– Локальные игры со временем, – неуверенно начал Вадим – т.е. искажения, при которых время для одних течет иначе, чем для других, должны иметь строгую пространственную привязку. Иначе они превращаются в глобальные, сиречь такие, при которых время течет иначе, но одинаково для всех, а это не наш случай. Выстраивая гипотезу о «Вратах БОГА» в Мохенджо Даро, Леа сослалась на Библейский текст, начинавшийся словами: «И было: двинувшись с востока…».(Бытие. 11:2). Меня еще тогда зацепило это «с востока»: относительно недалеко, к востоку, от Мохенджо Даро находится гора Кайлас, которую многие очевидцы определяют, как зону устойчивых временных флуктуаций. Ивритское «кедем», означающее «восток», является так же соотношением предшествования – «раньше». Люди, которых она назвала осколком Ведической цивилизации, пришли не просто с востока, они пришли из прошлого, из времени Сатьявати! И произойти это могло только на Кайласе – там окно временного портала. Если похитители Леи используют локальное искажение времени, то, вероятнее всего, делают они это там. Что-то не так? – С удивлением обратился он к Кьяре, в этот момент задумчиво обводившей взглядом всех присутствующих.

– Театр масок: Воин, Блудница, Шут, Колдунья, Простодушный и Чернокнижник – свита Демиурга… Гончар!

В этот момент раздался вибросигнал SMS сообщения на iPhone Ребекки.

– Это Гончар. Он ждет нас на Кайласе.

Беседа. Фрагмент девятый

– «Бывали ль вы у Спаса-на-крови?

Там рядом сад с дорожками. И кущи.

Не прогуляться ль нам на сон грядущий

И поболтать о странностях любви?»[7 - Александр Галич. Вечерние прогулки.].

– Может лучше о совести. Знавал я одного адвоката. Как-то на вопрос, не требует ли от него профессия слишком «жестокого» насилия над совестью, он ответил: «Об этом можете не беспокоиться. Моя совесть абсолютно чиста – никогда ею не пользовался». Потом стал министром.

– «… Я вот что заметил при этом: что самый закоренелый и нераскаянный убийца все-таки знает, что он преступник, то есть по совести считает, что он нехорошо поступил, хоть и безо всякого раскаяния. И таков всякий из них, а эти ведь, о которых Евгений Павлыч говорил, не хотят себя даже считать преступниками и думают про себя, что право имели»[8 - Ф. М. Достоевский. Идиот.]. Я всегда считал, что генетическое отсутствие СОВЕСТИ – главный симптом коммунистической пассионарной мутации и, в общем, был прав. Только оказалось, что проблема гораздо глобальнее. Простой пример. Сколько монографий написано о Евгении Онегине! Когда какая глава, да что там глава, когда какая рифма возникла! Об изощренной гениальности Пушкина, сумевшего неудачную светскую интрижку поднять до высот античной трагедии. И никто почему-то не заметил, что это роман совсем о другом… О страшном… О чудовищном – об утверждении коммунистического мироощущения, как социальной нормы. Не «лишний человек в галерее лишних людей» Онегин, а первый в русской литературе БОЛЬШЕВИК («большевик» – это ведь не идеология, а биология): совершенно хладнокровно, от скуки, он убивает поэта, а весь пафос его переживаний, «драматургия конфликта» сводится к тому, что Таня не дала… А изощренный гений Пушкина проявился как раз в том, что он показал каким «очеловеченным» может быть чудовище и каким чудовищем может быть человек. Не Онегин! Нет! А мы, читающие и видящие в нем интересного собеседника, харизматичного знакомца, в общем – ЧЕЛОВЕКА.

– Думаю, ты прав. Суть главного нравственного конфликта эпохи не в противостоянии добра и зла, а в противостоянии добра и зла тьме мрачной БЕССОВЕСТНОЙ бездны, в сравнении с которой даже Зло – созидающая сила.

«– Так кто ж ты, наконец?

– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»[9 - Гете. Фауст.].

Глава 9. Кайлас

– Ты один из НИХ … – Интонационно фраза была, скорее утвердительной, однако в, устремленных на Гончара, глазах Кьяры угадывалась надежда (впрочем, довольно робкая), что ответ будет отрицательным.

Они стояли у входа в его шатер, достаточно просторный и даже, насколько это было возможно, комфортабельный, что, как-то само собой, превратило его в «кают-компанию» их экспедиции. Шатер располагался в центре квадрата, образованного четырьмя палатками поменьше, яркого, «чистого» оранжевого цвета. Метрах в ста пятидесяти была оборудована вертолетная площадка, а над всем этим, блистающий равнодушным великолепием геометрически строгой «необъятности», возвышался заснеженный Кайлас, словно убеленный сединой запредельного, мистического, «нездешнего» знания.

– Был когда-то. – Ответил тот, совершенно не удивившись.

– А теперь?

– А теперь я один из ВАС. Ну может быть, с некоторыми «привилегиями».

– Можешь объяснить? – Слова срывались с ее губ облачками легкого прозрачного пара в разреженном морозном воздухе. «Странно, – подумала про себя Кьяра – но его дыхание абсолютно „бесцветно“».

– Я немного иначе устроен. – Ответил Гончар вслух на ее мысли. – Как видишь, я тоже это умею. Что же до «озвученного» тобой вопроса – попробуй объяснить дальтонику, что такое зеленый цвет. Собственно, именно это мне сейчас и предстоит объяснить вам. Вам всем.

Войдя под своды шатра, они обнаружили «всех» молча сидящими вокруг большого круглого раскладного, но тем не менее, устойчивого стола. Они казались другими. Кьяра уже слышала, что даже несколько часов, проведенные у подножия Кайласа, меняют людей, но не думала, что настолько. Речь даже шла не о них, а о ней самой: не только ВСЕ, но и ВСЁ, даже собственные воспоминания, казались другими. Вечность здесь ощущалась на каком-то первобытном, «субклеточном» уровне.

– И так, господа, судя по, столь не свойственной вашей компании, тишине, вы уже ОЩУТИЛИ магию этого места. Вечность здесь ощущается на каком-то первобытном, «субклеточном» уровне. – Гончар, чуть прищурившись, посмотрел на Кьяру. – Вам предстоит странное, нелепое, героическое действо – стать БОГАМИ. Не поиграться в них, не примерить на себя «функцию» в ролевой игре, а СТАТЬ. Что отличает вас от БОГОВ? Время! Почему Он, говоря о будущем, произносит «сделал», а о прошлом – «сделаю»? Почему так безнравственны Олимпийские боги? Нет, ну в самом деле, вряд ли можно назвать образцом нравственности любвеобильность Зевса или патологическую мстительность Афины. Ответ один – ВРЕМЯ: они изучали его, как вы препарируете лягушек, они понимали его свойства, альтернативность БУДУЩЕГО, а значит, могли оценить последствия своих поступков. Сыновья Зевса стали Героями: выбор Геракла обогатил вашу историю такими понятиями, как благородство и самопожертвование. Превращая одну из сестер Горгон, прекрасную возлюбленную Посейдона Медузу, в страшное чудовище, не уберегла ли тем самым Афина вас от экспансии чудовищ гораздо более страшных, таких как Хрисаор и Герион? Они не учли лишь одного: вы – ЛЮДИ, т.е. нравственность для вас понятие не «природное», а философское. Их поведение создавало прецедент: если похоть свойственна богам, то почему она запрещена мне? Да более того – предаваясь ей, я сам становлюсь БОГОМ! Будущее?! Пусть оно позаботится о себе само: то, что приятно мне здесь и сейчас – нравственно! Да более того – нравственно то, что приятно МНЕ, здесь и сейчас! Чем это закончилось – известно:

«И увидел Господь, что велико зло человека на земле, и что вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время. И пожалел Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю человека, которого Я сотворил с лица земли…» (Бытие. 6:5—6:7).

Парадокс же заключался в том, что именно отсутствие СОВЕСТИ лишало людей власти над ВРЕМЕНЕМ. Но нашелся один выродок, у которого нравственность была БИОЛОГИЧЕСКОЙ мутацией, да такой сильной, что увидев гибель человечества, хоть и нечестивого, порочного, он не возликовал от своей избранности, а едва не спился от горя. Ной дал начало новой СОЦИАЛЬНОЙ ПОПУЛЯЦИИ. Не то чтобы эта популяция была сильно нравственной, но совершив гадость, человек все-таки знал, что это гадость, а муки совести были не литературным, не абстрактным понятием. Естественно, не у всех, но исключения, пусть и немалочисленные, не представляли собой СОЦИАЛЬНОЙ целостности. Этому способствовало и то, что Он дал вам просто и четко сформулированный нравственный канон – Десять Заповедей… ОН не учел только одного: вы – ЛЮДИ. На рубеже XVIII – XIX веков нового времени возникла новая биологическая мутация, носители которой через сто лет уже составили «новую общность людей», новый социум, вошедший в историю с прилагательным «коммунистический». Наиболее ярко это проявилось в России, не случайно поэтому, что первыми опасность заметили русские писатели. Пожалуй, наиболее точно ситуацию описал Достоевский: «… а эти ведь, о которых Евгений Павлыч говорил, не хотят себя даже считать преступниками и думают про себя, что право имели»[10 - Ф. М. Достоевский. Идиот.], а один из величайших мыслителей современности (хоть и большой антисемит) Лев Николаевич Гумилев описал происходящее стройной научной теорией. Заслуга Гумилева состоит в том, что он первым определил СОВЕСТЬ не как социальную, а как СОЦИАЛЬНО-БИОЛОГИЧЕСКУЮ категорию Новые мутанты отличались от остальных отсутствием совести, как генетически наследуемого признака. Когда их количество превысило некоторую критическую массу, они составили новый этнос, новый социум, что позволило им заменить нравственность ЗАКОНОМ. Да еще каким: «То, что выгодно „пролетариату“ (сиречь, мне) здесь и сейчас – законно!». Более того: «Законно то, что выгодно МНЕ, здесь и сейчас!». Ничего не напоминает? Замена понятия «приятно» на «выгодно» тоже не случайна: отсутствие совести лишь одно из проявлений общей эмоциональной скудости, что, в сущности, и делало новых пассионариев непобедимыми. Это, кстати, гениально описал Оруэлл. Ситуация с тех пор не стала лучше. Она стала значительно хуже. Новый НРАВСТВЕННЫЙ ЗАКОН уже давно перешагнул границы «одной, отдельно взятой страны», став парольным ключом современного экстремизма: религиозного, этнического – любого. Кто-то уже назвал новых фанатиков «пассионариями» и это правда, как правда и то, что пассионарность сама по себе лишена нравственной составляющей. Это энергия и как всякая энергия, она может быть созидательной, а может и взорвать все с таким трудом созданное. Другими словами, через четыре тысячи лет после Великого Потопа в мире вновь возникло ЗЛО, наполнившееся силой нового пассионарного «цунами», что, как и тогда, способно привести цивилизацию к глобальному краху.

Гончар остановился, как будто перевести дух. Воспользовавшись паузой заговорили все, громко и сразу. В общем «белом шуме» выделился спокойный нарочито тихий голос Вадима.

– Если правильно Вас понял, нравственность или совесть – это инстинкт самосохранения социума, а поскольку человек существо социальное, этот инстинкт «встроен» в нас биологически. Что-то вроде «категорического императива» Канта. Но какое отношение это имеет к близнецам Леи и путешествиям во времени.

– Появление близнецов – это «точка невозврата», энтропийная воронка истории. ВАШЕЙ истории, которая уже давно стала и моей. Мы не можем, да и не должны предотвратить их появление, как пытался Чернокнижник (извини, язык не поворачивается назвать тебя Вилли), но мы можем лишить это событие рокового статуса, переместив его в другой «исторический контекст», а проще говоря, в другое время. Путешествие во времени это не «машина», не компьютер, не «телефонная будка» с дигитальным набором – это состояние. А погрузиться в это состояние вам поможет ваша Совесть, Кайлас, ну и ваш покорный слуга, естественно – как совершенно справедливо догадалась Кьяра, я уже «пользовался» этим «порталом».

– Значит Вы – БОГ?

– Странная форма обращения к БОГУ – на «Вы». – Гончар нарочито дружелюбно проигнорировал иронию Вадима. – Есть много спекуляций по поводу того, что Библейское (сиречь, еврейское) Элоhим, переводимое как Бог, имеет грамматическую форму множественного числа. На самом деле, речь идет вот о чем. Один из ваших писателей (запамятовал имя) попытался описать мир, населенный такими же людьми, как вы, с одной только особенностью: его (мира) физические характеристики и, соответственно, механизм их восприятия – двумерный, плоский. Проявления третьего измерения воспринимались ими как явления мистические, «потусторонние» – во всех смыслах. Нечто похожее происходит и с вами: вы живете в многомерном мире, из которого вам в ощущениях доступны только три, ну включая время, четыре измерения. При этом Он обустроил ваш мозг так, что вы способны сформулировать и даже описать формулами (чисто теоретически) свойства многомерных объектов. В этих иных измерениях обитают СУЩНОСТИ которых вы, в зависимости от обстоятельств, именуете Ангелами или Демонами. После крушения Ведической цивилизации, многие из этих СУЩНОСТЕЙ решили объединиться. Это был не просто «Союз Равных», но образование Целостности, большей чем сумма составляющих ее частей. Отсюда – грамматическая форма множественного числа, но это требовало отказа от собственной индивидуальности. Не трудно догадаться, что были такие, что отказались «отказываться». Их история детализирована в мифах, которые вы называете «древнегреческими». Но после Великого Потопа правила изменились, не только для вас, но и для нас – пришлось выбирать: отказываться от индивидуальности или от бессмертия. Я выбрал второе.

– И кто же Вы в этих мифах? – После некоторой паузы, вновь попытался «съехидничать» Вадим, но иронии не получилось.

– Я в них не фигурирую. Или, скажем так: я не из их числа – СОВЕСТЬ мешает. И это не просто фигура речи. Что отличает СОВЕСТЬ от обычных человеческих эмоций? Страсть, вожделение, ненависть и даже стыд – индивидуальны, поэтому, питаемое этими чувствами, воображение не может вырваться за рамки субъективного. Джек Лондон в романе «Мартин Иден», описывая воспоминание героя об одной давней уличной драке, говорит: «оно было таким ярким, что на мгновение он сам потерял сознание». Что это было? Путешествие во времени? Очевидно, что нет – погрузившись в воспоминание, он не мог ничего изменить. Даже для себя. Не говоря уже об окружающих. Совесть же (как вы совершенно справедливо заметили), являясь инстинктом самосохранения этноса, по природе своей социальна. Открою вам ТАЙНУ – это некий экстрасенсорный канал, энергетическое поле, имеющее свои физические характеристики (частоту, интенсивность) для каждого этноса, но общую природу, Общий Источник. Именно эта энергетическая общность ОЩУЩАЕТСЯ вами как совесть. Кайлас – аномалия, преобразующая энергию этого поля в силу, способную перемещать людей во времени. Не воспоминания, не образы – реальных ЛЮДЕЙ в реальном ВРЕМЕНИ, где ваши поступки будут иметь РЕАЛЬНЫЕ последствия не только для вас самих, но и для МНОГИХ. Вам еще предстоит столкнуться с этим проявлением «парадокса близнецов»: оставленные вами знаки в прошлом, поразят вас самих в будущем. Поразят самим фактом своего существования, став для окружающих неразрешимой мистической ТАЙНОЙ. Но воспользоваться этой силой могут только те, кто ее ощущает, т.е. те, у кого есть СОВЕСТЬ.

– Похоже на старую сказку кого-то из «обэриутов». – Снова заговорил Вадим. – Шварц кажется[11 - Евгений Шварц. Пьеса Тень.]: источник живой воды есть, но зачерпнуть ее может только Хороший Человек.

Внезапно Ури обнаружил для себя, что слова Вадима продолжают звучать уже после того, как фраза интонационно завершилась. Звучание было обволакивающим, почти осязаемым, «вязким». Он ощутил ДВИЖЕНИЕ. Он ОЩУТИЛ его как изменение цветовой палитры: ярко-оранжевый купол шатра, за которым угадывалась слепящая, морозная белизна снега, сменился слепящей белизной раскаленного песка, нереальным, почти ощущаемым как горячая твердь, зноем, лишающим видимое пространство каких бы то ни было полутеней, с нереально белыми стенами приземистых построек, нереально глубоким ультрамариновым небом, нереально прозрачным, до зеленой синевы, как глаза Ребекки, морем – СТИХИЯ. «Кто такая Ребекка? – Вдруг подумал он. – Ах да. Ребята. Команда. НО ОНА НЕ В КОМАНДЕ… Не Ребекка. Нет… ЛЕА!!!!!!!!!!!». Правый бок пекло как от ожога. Рядом, сотрясаемая посмертными конвульсивными сокращениями мышц, лежала гигантская туша какого-то земноводного. Чуть поодаль, пригнувшись в позе тревожно-боязливого любопытства, стоял человек, одетый в грязноватый льняной хитон, перепоясанный грубого плетения пеньковой веревкой.