Русский Моцартеум

Я повесил трубку.

Этот звонок означал, что я все-таки чего-то добился. Разумеется, я бы дорого дал, чтобы узнать – чего именно? Повернувшись к Эрике, я вынул из кармана чистый носовой платок и вложил в ее руку.

– Высморкайся и расскажи папочке Гансвурсту обо всех своих горестях.

Эрика брезгливо посмотрела на мой платок и швырнула его на пол; затем по-детски несколько раз провела под носом тыльной стороной ладони. Словно надеялась шокировать меня этой выходкой.

– Хорошо, – сказал я, – раз ты брезгуешь моим платком, выпей что-нибудь – только не говори, что не прикоснешься к моему гнусному шнапсу. И вообще, хватит на сегодня эмоций. Я понял твое поведение: ты меня больше не любишь.

– Да я ненавижу вас! Не знаю, как я могла просить вас шпионить за… за…

– Прекрати! – рявкнул я. Упрятав в карман конверт с деньгами, я сказал ей: – Иди в ванную и умой личико, а то краска потекла. Посмотрись в зеркало, возможно, поправишь что-нибудь на своей чудесной мордашке и кое-что в одежде.

– Я не потерплю…

– Ступай. – Я развернул ее за плечи и шлепнул по хорошенькому задику.

Эрика негодующе передернула плечами.

– Не смейте ко мне прикасаться!

– Не волнуйся, я не заразный.

Она обожгла меня взглядом.

– Если бы не вы, я бы ни за что…

Я затолкнул взъерошенную Эрику в ванную, плотно прикрыл дверь.

Опять затрещал телефон. Я пересек комнату. Если так будет продолжаться, придется нанять секретаршу.

– Герр Фрейд, я должна поговорить с вами, – послышался мягкий женский голос.

– Хорошо, я перезвоню через пару минут…

Я быстро спустился вниз. Набрал в телефоне-автомате нужный номер.

– Ситуация крайне непонятная и запутанная. Промедление недопустимо, обвал акций и банкротство. – На меня полился поток завуалированной информации…

– Понял. Делаю все в соответствии с аварийной ситуацией на бирже.

– Утро вечера мудренее, – твердо сказали на другом конце провода.

– Но я должен знать, из-за чего вышла осечка…

– Утром, – отрезали там, – мы сами свяжемся с вами.

Я положил трубку и быстро вернулся в номер.

Пусть знал я не многим больше, чем прежде, но, судя по реакции моих боссов, я нечаянно разворошил осиное гнездо.

Эрика появилась из ванной с подавленным видом, но выглядела уже вполне благопристойно.

Я вручил ей стакан.

– Кто-то звонил? – спросила она.

– Не твое дело! – огрызнулся я. – Не суй нос куда не надо.

Она вспыхнула.

– Почему вы такой грубый?

– Полегче на поворотах, Эрика, – процедил я. – Ты еще не видела Гансвурста грубым.

Эрика с тяжелым вздохом уставилась на меня. Огромные ее глазищи смотрели с укоризной.

– Не понимаю я вас, Ганс. Правда, я и себя не понимаю. Я знаю, что вы ужасный человек, и без конца твержу себе, что ненавижу и презираю вас, но вот вижу вас – и теряюсь. Вы разговариваете со мной в своей хамоватой, насмешливо-покровительственной манере, совсем по-человечески. И у меня сразу все из головы вылетает. – Она прихлебнула из стакана. – Что случилось? Что нарушило ваши планы?

– А почему ты считаешь, что мои планы нарушились?

– Вы все время лавируете, прикрываетесь шуточками – в общем, череда каких-то масок. Или мне кажется? Кстати, и фрау Шварцер как-то подозрительно на меня поглядывает, будто пронюхала что-то. Я ей сказала, что мне все надоело и я возвращаюсь домой.

– Ловко придумано, – похвалил я. – И как, сработало?

– Думаю, что да. Она даже повеселела… По-моему, она ничего не подозревает о наших контактах. Утром я возвращаюсь в Мюнхен. И зачем я только приехала? Господи, какая же я идиотка! Ведь у меня никаких доказательств не было! Совсем свихнулась. Не знаю, что на меня нашло!..

Некоторое время я просто смотрел на нее и молчал. Что ж, кое-чего я уже точно добился: одно имя из списка подозреваемых можно было смело вычеркнуть, Эрика со мной не играла в прятки. Она и впрямь поверила, что стала сообщницей мафиози из Франкфурта-на-Майне Гансвурста Фрайера. Она даже не могла подумать, что имеет дело с большим обманщиком. Словом, сделанные в ее комнате записи если и прослушивались, то не ею. Я поневоле пожалел несчастную девчушку, стоявшую передо мной в изящных белых брючках и голубом свитере с капюшоном, одинокую и раздавленную. Красоту она восстановит за одну ночь, отоспавшись и переодевшись в свежую одежду, а вот мироощущение ее явно перевернулось. Пройдет время, пока она оправится от удара, который испытала, впервые осознав, что на самом деле вовсе не является такой мстительной и безжалостной, какой себя мнила. Мне в голову закралась мысль, не поставить ли на этом точку; но нет, я не имел права поддаваться сентиментальным порывам. Нельзя было выпускать ее на волю, пока она могла еще пригодиться, чтобы в этой игре без правил надавить на Линду Шварцер.

Я забрал у Эрики сумочку, вынул деньги из кармана халата и запихнул их в нее. Потом вернул сумочку Эрике.

Она замотала головой:

– Но я хочу, чтобы вы их оставили себе.

– Оставлю, – кивнул я. – Когда заработаю.

Эрика воззрилась на меня широко раскрытыми глазами.

– Но как? – пролепетала она. – Я вовсе не собираюсь продолжать слежку. Приду немного в себя, встречусь с Эвой Бастиан, наконец… Все должно нормализоваться…

– Какое мне дело, черт возьми, до того, что ты собираешься предпринимать и как будешь вести себя в своем Мюнхене! – взорвался я. – Колесо уже раскручено, и остановить его невозможно. Пожалуйста, уезжай в Мюнхен; можешь вообще катиться на все четыре стороны. О подробностях ты узнаешь. Прочтешь в газетах. Только денежки держи наготове. О'кей?

– Нет! – выдохнула она. – Ни за что! Вы… Вы просто бессердечный шантажист!

– У тебя была возможность пойти на попятную вчера, – немилосердно продолжал я. – В отличие от тебя, я не меняю своих планов по сто раз в минуту. Я начал действовать, а Гансвурст, ввязавшись в драку, не пасует – тем более из-за того, что какая-то пигалица нюни распустила. Поняла? Не с тем связалась, крошка. – Я взял ее за руку и подтолкнул к выходу.

Я потянулся к ручке, но в этот миг дверь распахнулась. Я отпрянул, увлекая за собой Эрику.