На Черной реке

– Возможно. – Араб почесал себе ляжку. – Возможно, это еще и имиджевый продукт, рассчитанный на внутреннее потребление. Скоро выборы, и президент-патриот говорит своему народу: контрольный пакет сырьевых компаний должен всегда оставаться в России…

– Номинальные владельцы могут быть внешне российскими, а за ними может быть кто угодно.

– Мы так и думали. – Склонил голову референт эмиссара. Или все же не референт… Возможно, английский Клима недостаточно хорош, и он толком не расслышал, когда тот назывался. Или это плох английский референта… что-то ускользаемо знакомое было в его кивке…

Масляноглазый араб словно спохватился, приметив сомнения Клима:

– Я не совсем полно представил вам моего друга. Помимо прочего он представляет интересы компаний, разрабатывающих шельфы в каспийском регионе. Он сам кавказец…

Второй – среднего роста и возраста, худой и с залысинами. Кажется, не араб. Скорее кавказец. Арабы в общем тоже бывают всякие, но этот… у этого взгляд какой-то… Худой держал в руке журнал Platt's Crude Oil Marketwire – издание, где публикуются мировые цены на нефть. Но ведь по роже видно, что этот тип не углеродами торгует… что-то не так…

Чтобы рассеять сомнения, Клим улыбнулся и запустил бумеранг в виде догадки:

– Значит, он не совсем ОПЕК?

Масла в глазах у араба стало больше:

– Но и я ведь давно уже не ОПЕК.

Клим расхохотался:

– Мы все не совсем те, за кого себя выдаем. Мы все ли-це-ме-рим (с трудом выговаривая английское слово), когда нам это нужно… В общем мировому сообществу не стоит бить тревогу. Думаю, даже более того – оно и надавило на российское правительство, чтобы те лучше вели учет.

– Да, теперь мир все хочет прогнозировать, все знать наперед. Он строит экономические модели глобального развития на десятилетия вперед…

– Но в какой связи все это вас волнует? – Клим акцентировал вопрос – жилисто развел руками, демонстрируя всю неохватность намерений глобально-экономических систем.

– Все просто. Мы хотим купить долю в одной русской нефтяной компании. В небольшой.

– Но в какой же? – заинтересовался Клим.

– В компании ДЕЛЬТАНЕФТЬ, – невозмутимо прояснил араб.

Пауза.

– Но у кого?

– У вас, – сказал референт, дотоле молчавший, и Климу в тот момент показалось, что тому было легче сказать это по-русски…

8. Толва

Анна открывала дверь своего рабочего кабинета, когда за спиной у нее послышались чьи-то мягкие шаги. Должно быть, ненцы. Наши-то, придя с улицы, стали бы стучать валенками и унтами – избавляться от снега. Но если ненцы… сюда и в это время… то только к ней. Пять минут назад ей позвонил диспетчер: ей нужно спуститься в медпункт для оказания медицинской помощи.

В коридор входили двое в малицах – национальных оленьих тулупчиках.

– Доктор, помоги, братка помирает. – Один из вошедших откинул башлык.

Когда эти двое и еще один оленевод втащили четвертого, Анна ахнула: в том не было и последних признаков жизни – большое синюшное лицо монголоида застывало в прощальном испуге…

– На кушетку его! Рассказывайте, – потребовала Анна.

– Пил много, доктор, – сказал один из ненцев. – Помоги ему, доктор.

– Много – это сколько? – Сердито покосилась она, вспоминая, что и где в медпункте припасено против алкогольной интоксикации.

Другой ненец – постарше и авторитетнее, тяжело опустился на стул:

– Месяц водку пил. Больше. Много пил, еще в январе пить начал. У него ящик водки был – весь выпил. Потом не пил – бросил. Потом снова пил.

Кажется, без сознания. Пульс нитевидный, частый, потом исчезал. Или ей это только казалось – и пульса нет вообще. С дыханием тоже неясно. Кажется, этот тип на пороге клинической смерти…

Пока она готовила инъекции, ненцы ей рассказали, что они с ближней стоянки – в тридцати километрах к северо-западу от Толвинской базы.

– А сами с ним пили?

– Не, – поспешил уверить ее авторитетный. – Не пили. Иногда только. Маленько. Ругали мы его – не пей, дурак, работа стоит… баба от тебя ушла…

Анна лихорадочно – волевым усилием – вспоминала нужное из клинической психиатрии и кардиологии. Ну и какие же у нас признаки? Она подтянула нижнее веко – чтобы заглянуть в зрачок ненцу. Глаз был невидящий, упитой, да и других рефлексов маловато. Нелепо пытаться определить степень интоксикации, и так ясно – она предельная…

Анна волновалась. Жизнь этого несчастного сейчас всецело зависела от ее профессионализма.

– Почему же раньше-то не привезли? – Она повторно и отчаянно пыталась нащупать пульс – и не находила.

Молчание. Виноватое потаптывание и сопение. Что – что там есть у нее, чтобы вернуть этого чертова мужика к жизни? Отлично – есть глюкоза… сейчас она приготовит раствор пиридоксина… Потом физрастворы – это есть, но это потом… Нужно главное – ага, есть камфора и, кажется, кордиамин… Или нет его?

Анна попросила одного из мужиков набрать номер диспетчера – отыскать толстушку-фельдшерицу. Но трубку, сказал оленевод, не подняли, а сама она, подумалось Анне, поди, убежала на флирт на другой конец толвинского поселка, где квартировала какая-то фирма, название которой начиналось с упоминания города – АРХАНГЕЛЬСК-какая-то-УФОЛОГИЯ или что-то подобное…

Злая на себя за то, что дрожали руки (да на виду ж у ненцев), наполнила шприц камфарой и стала закатывать рукав малицы на этом парне. Его имя она уже знала – Михаил, их младший брат. Задубевший рукав не закатывался – тогда она потребовала, чтобы остальные двое (третьего вообще изгнали в коридор, чтоб не мешался) стащили с него верхнюю одежду. Братья стали неуклюже стаскивать, замешкались…

Анна озлилась на них:

– Уйдите.

Подхватила остро отточенными ножницами край рукава – и вжик, как по маслу, резанула рукав до плеча. Потом были долгие поиски вены. Подкачать бы… поднатужься, дружок… но лежавший не услышал бы и ее крика – не то что внутреннего голоса.

Да не забыть бы потом спазмолитик вколоть… есть аминазин, слава богу, а потом уж физраствор…

В медпункт вместе с дверью влетела фельдшерица Татьяна. Стала многословно кудахтать-извиняться, но Анна это пресекла злым окриком. Жестом показала на инструменты – готовь капельницу.

С ее приходом один из братьев глупо заулыбался. Видимо, думал, что теперь его брата точно «откачают», раз этим озабочены уже два медработника…

После инъекции кордиамина прошло уже две минуты, в течение которых Анна успела впрыснуть Михаилу подкожно аминазина и вместе с Татьяной теперь ставила капельницу… И вдруг почувствовала спиной, как в крошечный их медпункт вместе со сквозняками из двери вполз Дух Смерти…

Снова приоткрыла глаз лежавшему – там было пусто. Дыхания не было. Не было и пульса.

– Татьяна, адреналин!

– Что – в сердце, Анна Юрьевна? Да у нас его и нет…