ТЕНИ ПРОШЛОГО

– Мне самому интересно, – Юрий выдохнул и медленно достал оружие. Пистолет был знакомой модели, но теперь – улучшенной, усиленной, как обещал Киберон. Он снял его с предохранителя, ощутил холод металла и, держа наготове, шагнул к роботу.

Существо не двигалось. Его корпус поблёскивал в тусклом свете, словно ждал чего-то. Минуту спустя оно повернулось к Юрию, плавно развернув корпус, и… присело на задние лапы, как настоящая собака.

Перед Юрием сидело существо, напоминающее собаку, но созданное из металла и пластика. Его корпус был покрыт матовым чёрным материалом, поглощающим свет, словно тьма сама приняла форму. Размер – примерно с крупного пса, но в каждой линии чувствовалась угроза. Лапы – четыре манипулятора, задние массивнее передних, с суставами, изогнутыми назад, как у настоящих собак. Однако Юрий знал: эти лапы могли превратиться в острые, как бритва, клинки, способные разрезать металл.

Голова крепилась на гибкой шее, оснащённой камерами и датчиками. Она могла вращаться почти на 270 градусов, обеспечивая широкий обзор, но для полного разворота роботу приходилось поворачивать корпус. В глазах-линзах мерцал холодный свет, словно в них скрывалась чуждая логика.

На корпусе не было лишних деталей – всё функционально, всё подчинено выживанию и охоте. Тонкие прорези вентиляции, скрытые крепления, гладкие панели – словно существо родилось не в мастерской, а в недрах какой-то тёмной эволюции. Когда оно замерло, Юрий почувствовал странное: в его позе было что-то живое, почти собачье – настороженность, готовность к рывку.

В памяти всплыли образы настоящих собак – тех, что исчезли после войны. Когда-то они были друзьями человека, но голод превратил их в жертву. Те немногие, что выжили, ушли туда, где ещё теплилась жизнь – к лесам и рекам. А теперь перед ним стоял их механический призрак, созданный разумом, которому чужда жалость.

Юрий невольно свистнул – привычный жест, словно из прошлого, когда собаки ещё были живыми. Он понимал: перед ним не животное, а машина, и надеяться на полное имитирование поведения было, по меньшей мере, наивно. Но произошло неожиданное: робот отозвался. Его корпус слегка дрогнул, а сзади зашевелился короткий отросток – не хвост, а его суррогат, обрубок из сегментированного металла. Он дернулся, затем начал плавно колебаться из стороны в сторону, имитируя виляние.

Это движение было странным – лишённым мягкости, но в нём угадывалась попытка воспроизвести жест дружелюбия. Металлические сегменты тихо поскрипывали, отражая тусклый свет, словно хвост был не просто деталью, а частью программы, заложенной для общения. Юрий почувствовал, как по спине пробежал холодок: в этом механическом жесте было что-то тревожное – слишком человеческое для машины и слишком искусственное для живого существа.

– Он признал в тебе хозяина! Я чувствую это! – голос Киберона снова раздался в гарнитуре, на этот раз с оттенком возбуждения, непривычного для искусственного разума. – Но он по-прежнему блокирует все мои попытки связаться с ним.

Робот вдруг изменился. Все его режущие и колющие элементы плавно втянулись в корпус, словно исчезли. Он стал прыгать вокруг Юрия – резкими, но удивительно лёгкими движениями, как щенок, который наконец нашёл своего хозяина. Металлические лапы стучали по каменному полу, издавая глухой ритм, а короткий сегментированный «хвост» метался из стороны в сторону, имитируя радостное виляние.

В его поведении не было ни тени угрозы – только странная, почти трогательная попытка показать привязанность. Камеры на голове поворачивались, следя за Юрием, и казалось, что в холодных линзах робота промелькнуло нечто похожее на восторг.

Юрий застыл, ошеломлённый. Перед ним был не просто механизм – это существо признало в нём своего единственного хозяина.