А тихо стонет, глядя в пустоту.
Он бродит по подвалам диким волком,
Жалея, что не понял красоту.
А как понять, когда дерьмо повсюду?
Дерьмом измазан даже Божий рай.
И люди, предаваясь всуе блуду,
Уже перевалили через край.
Кого спасать, по ком петь панихиду?
Кому подать последнюю деньгу?
Воздвигнув на обломках пирамиду,
Перевернуть у ближних всё в Мозгу.
Но мы не те, кто изменяет веру
Простым и скучным росчерком пера.
Мы скопом все взберёмся на галеру
И будем плыть, друг дружку матеря.
Молясь однажды, погрузившись в свет…
Молясь однажды, погрузившись в свет,
Увидел я, в углу как воздух сжался.
И, наполняясь смыслом, силуэт
Из Нави в Явь воочию рождался.
Детали внешности он отвергал
И семицветьем не тревожил личность.
Он утешенья в плоскости искал,
Храня в себе скупую символичность.
Цинично пряча в простоте секрет,
Лишь намекая на полёт фантазий,
На белом фоне чёрный силуэт
Никак не мог нащупать с миром связи.
Разорванностью в сладость упоясь,
Условность ставя впереди телеги,
Он вёз арбу печали, норовясь
Достичь идей от Альфы до Омеги.
Но час пробил, и пелена сползла,
Настал и мой черёд постичь фатальность.
Присев на край печального крыла,
Решил я сбросить всю свою сакральность…
Я окунул в таинственность сюжет,
Читатели мои, не зубоскальте.
Возникший в ореоле силуэт
Моей был тенью на седом асфальте.
Открыв врата пошире для сомнений…
Открыв врата пошире для сомнений,
Постичь желая Пушкина секрет,
Я погружаюсь в зыбкость отражений,
Пишу в себе его автопортрет.
Начало и конец соединяя,
Свернув идеи все в одну спираль.
Дотронувшись до дуба, размышляя,
Ищу в строках поэта я Грааль.
Ловлю душой в потоке слов движенье,
И леший мне сегодня не указ.
Получено от Бога дозволенье
Услышать ненароком тайный Сказ.
Вне времени, пространства и устоев
Читаю я сафьянную тетрадь.
И, собирая пушкинских изгоев,
Желаю необъятное объять.
И свет дарует мне слова простые,
Из них плету во мгле златую цепь,
А думы, словно кольца вековые,
Уносятся в космическую степь.
И там, познав душой миры иные,
У Лукоморья вижу в тишине,
Как по волнам виденья роковые
Всё ближе придвигаются ко мне.
Я ощущаю в них немой порядок,
Лежащий тайно в пушкинских стихах,
Как на российских землях отпечаток,
Оставленный в пророческих ключах.
Кружись, кружись, мой разум, в страстном танце…
Кружись, кружись, мой разум, в страстном танце,
Зажатый между солнцем и луной.
На небе, залитом густым багрянцем,
Прошу, найди путь к памяти земной.
Внутри коры – клокочущая лава,
А на Земле – зелёная трава.
И льётся, льётся музыка лукаво,
Заманивая силой колдовства.