Завещание мистера Мизона

Бедная Августа покраснела до ушей. Глаза ее наполнились слезами, пока она снимала темный плащ, скрывавший ее плечи (конечно, она была в платье с глубоким вырезом).

Судья, взглянув на нее, заметил ее огорчение.

– Если вы желаете, мисс Смиссерс, – произнес он любезно, – я прикажу выйти всем, исключая лиц, заинтересованных в деле непосредственно.

При этих словах ропот недовольства пробежал среди присутствовавших. Это было жестоко – лишить их возможности видеть завещание! С отчаянием уставились они на Августу, ожидая ее ответа.

– Благодарю вас, милорд, – ответила она с легким поклоном, – но мне это безразлично! Надеюсь, что каждый из присутствующих войдет в мое положение…

– Отлично, – произнес судья.

Без дальнейших слов Августа сбросила плащ и шелковый платок и встала, смущенная и покрасневшая, в своем открытом платье.

– Простите, но мне придется попросить вас подойти ко мне! – сказал президент.

Августа обошла кругом, взошла на возвышение и повернулась спиной к судье, чтобы он мог видеть завещание. Судья стал очень тщательно рассматривать написанное с помощью увеличительного стекла.

– Благодарю вас, – произнес он наконец, – я увидел. Боюсь, что ученый совет также пожелает увидеть завещание.

Августа спустилась вниз и медленно прошла по рядам ученых мужей, останавливаясь перед каждым для обозрения завещания, в то время как сотни глаз были устремлены отовсюду на ее несчастную шею. Наконец пытка кончилась.

– Довольно, мисс Смиссерс, – заявил судья, – вы можете надеть свой плащ.

– Документ, который вы показали суду, мисс Смиссерс, – спросил Джеймс, – тот самый, который составлен на острове Кергелен двадцать второго декабря прошлого года?

– Да.

– Документ этот был вытатуирован в присутствии завещателя и двух свидетелей?

– Да.

– Во время составления завещания был ли завещатель в здравом уме и твердой памяти?

– Несомненно.

– Пытались ли вы оказать на него давление, заставляя его составить завещание?

– Нет, не пыталась.

– Можете вы поклясться в этом?

– Клянусь.

Затем Джеймс перешел к истории смерти обоих моряков, которые были свидетелями завещания, к спасению Августы и закончил свой допрос только в четыре часа. Заседание было отложено до следующего дня.

Без сомнения, все заинтересованные в деле лица провели тревожную ночь и были очень довольны, когда снова очутились в зале суда. Народу собралось еще больше, каждый жаждал узнать, чем закончится дело.

Как только вошли члены суда, Августа заняла свое место на скамье свидетелей, и мистер атторней начал допрос.

– Вы сказали, мисс Смиссерс, что хотите повенчаться с истцом, мистером Мизоном. Мне очень жаль, но я должен задать вам щекотливый вопрос: были ли вы влюблены в мистера Мизона во время татуировки завещания?

Это было неожиданное нападение, и бедная Августа покраснела до ушей, но скоро природный ум выручил ее из беды.

– Если вы объясните мне, сэр, что значит быть влюбленной, то я с удовольствием отвечу на ваш вопрос! – произнесла она.

Все присутствовавшие, включая и судью, улыбнулись.

Генеральный атторней смутился.

– Хорошо, – заговорил он, помолчав, – намеревались ли вы выйти замуж за мистера Мизона?

– Очень может быть, мистер атторней, – вмешался судья, – но что же из этого следует?

– Преклоняюсь перед вашей опытностью, милорд, – сухо заметил атторней, – быть может, мне следовало иначе поставить вопрос. Скажите, свидетельница, вы рассчитывали в то время на брак с мистером Мизоном?

– Не думала даже.

– Согласились вы на татуировку – довольно мучительную операцию, – имея виды на истца?

– Конечно, нет. Могу прибавить, – сказала Августа с некоторым колебанием, – что, решившись обезобразить себя, я не рассчитывала понравиться кому-либо!

– Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, мисс Смиссерс, и не комментируйте их. Как могли вы решиться на подобную операцию?

– Я решилась на нее потому, что считала это делом справедливости, так как под рукой у меня не было никаких средств, чтобы облегчить смерть покойного Мизона. Я…

Она умолкла.

– Продолжайте!

– Я знала мистера Юстаса Мизона, знала, что он лишился наследства вследствие спора с дядей из-за меня!

– Ага! Наконец-то мы договорились. Следовательно, вы решились на татуировку ради истца, а не в интересах правосудия?

– Да, конечно.

– Но, мистер атторней, – опять вмешался судья, – что вы хотите этим сказать?

– Мне хочется доказать вам, милорд, что эта молодая леди действовала вовсе не беспристрастно в этом деле. Ее поступки имели слишком явную побудительную причину.

– Весьма понятно, – сухо заметил судья, – но из этого вовсе не следует, что мотив поступков может быть нечестным!

Ученый джентльмен продолжал допрос, вооружившись всей своей ловкостью и опытностью, чтоб заставить Августу сознаться, что завещатель действовал под ее влиянием и был болен во время составления завещания.

Но все его усилия были тщетны, и, когда он сел на свое место, Джеймс Шорт понял, что дело его еще не проиграно.

После нескольких вопросов, предложенных Августе другими судьями, встал Джеймс Шорт и попросил девушку подробно рассказать все то, в чем исповедовался ей мистер Мизон на острове Кергелен. Надо было видеть ярость и ужас мистера Аддисона и мистера Роскью, когда самые сокровенные тайны их фирмы выплыли наружу и система, практиковавшаяся Мизоном, раскрылась всем присутствовавшим на суде. Дюжина репортерских карандашей поспешила записать все слышанное.

Затем была вызвана миссис Томас, жена капитана Томаса. Она подтвердила, что Августа находилась на острове Кергелен, что она сама видела там шляпу одного из моряков, бочку рома и черепок, из которого матросы пили ром. Всего важнее было ее показание о том, что она видела на острове труп мистера Мизона, которого она тотчас же опознала на предъявленной ей фотографии. Она поклялась, что, когда Августа взошла на их шхуну, следы татуировки на ее шее еще не зажили.