«Восход Черного Солнца» и другие галактические одиссеи

Однако наступление утра принесло с собой новые страхи.

В долине как будто ничего не изменилось. Прекрасный рассвет дышал прохладой, сверкал яркими красками. Деревья потягивались, выпрямляя ветки, – словно животные, расправляющие мышцы после долгого сна; повсюду зевали цветы.

Фергюсон проснулся первым. Джеклин караулил – сидел на пороге и смотрел наружу. Фергюсон посмотрел на спящего Сэмпсона, заглянул в открытые глаза Парри и… обмер.

Глаза Парри изменились. Они больше не были темными, они стали прозрачными, бесцветными и пугающе блестели.

– Парри! – воскликнул Фергюсон.

Его возглас разбудил Сэмпсона. Джеклин обернулся. Они мгновенно заметили перемену. Стеклянный взгляд скользнул по ним без всяких эмоций. Похоже, Парри не осознавал, что с ним что-то не так.

– Он… весь белый, – прошептал Сэмпсон, протянув дрожащую руку к Парри.

Лицо у того было бледное как мрамор и такое же твердое на ощупь. Сквозь прорехи в рубашке проглядывало испещренное мраморными прожилками тело.

– Это распространяется. Он…

– И глаза… – сказал Фергюсон. – Они похожи на драгоценные камни. Парри! Ты не спишь?

Сощурив бесцветные блестящие глаза, Парри удивленно смотрел на спутников. Все его лицо, даже брови и ресницы побелели, и шевелюра казалась каменной, как у статуи. Однако черты лица не утратили подвижности. Он замигал каменными веками… И как только они сохранили способность шевелиться?

– Конечно не сплю, – ответил он странным, безжизненным голосом. – В чем дело?

Казалось, было слышно, как мраморный язык, ворочаясь во рту, дотрагивается до мраморных зубов.

– Ты превратился в камень! – истерически завопил Сэмпсон. – Не прикасайся ко мне! Ты каменный!

Парри недоуменно опустил взгляд. Поднял белые руки к лицу, с трудом согнул пальцы. Резким движением сорвал с себя рубашку, и взгляду остальных предстал мраморный торс, точеный, как у изваяния. Кое-где еще оставались пятнышки живой плоти – как вчера на коже белели пятна. Однако прямо на глазах участки живой ткани сокращались. Мрамор неумолимо распространялся по телу.

Парри поднял сверкающие глаза, в которых теперь полыхал дикий ужас.

– Это все дерево! – воскликнул он. – То дерево с драгоценными камнями! Его сок…

– Неудивительно, что цветок смеялся, – мрачно сказал Джеклин. – Он знал. Никто не может проникнуть в эту долину и жить здесь, не изменившись. Порча распространяется. И вы первый, Парри. Но не последний!

Их взгляды обшаривали лица друг друга, опасаясь увидеть пятна на коже.

– Не прикасайтесь ни к чему, – сказал Сэмпсон. – Не прикасайтесь к Парри.

– Он способен дотянуться до нас через землю, – заметил Джеклин. – И он сделает это. Сделает.

– Кто? – казалось, каменному языку Парри все труднее ворочаться во рту. – Кто сделал это со мной?

– Триумвират, надо полагать, – ответил Фергюсон. – Та штука, которая говорила с нами. Может, долина и представляет собой единое целое, но правит здесь цветок.

Парри поднялся пошатываясь.

– Цветок! – произнес он хрипло. – Цветок сделал это! Превратил меня в камень.

Он ринулся вон из комнаты, что-то выкрикивая. У него был очень необычный голос – так, наверно, говорил бы камень, если бы умел.

Сэмпсон в ужасе отпрянул с его дороги. Миг – и белая фигура в рваной одежде замелькала среди деревьев.

– Он нападет на цветок… Нужно остановить его! – воскликнул Джеклин. – Это же центр долины, ее мозг.

– Прекрасно, – холодно ответил Фергюсон. – Мы не в силах одолеть цветок, но Парри-то почти каменный. И ему цветок уж точно не сможет причинить вреда.

– Ты нарочно навел Парри на мысль, что в его беде виновен цветок? – спросил Сэмпсон.

– А разве это неправда? Все равно Парри уже почти мертв. Или, возможно, он будет существовать вечно, как каменная статуя. И если он уничтожит цветок, с него не убудет.

– Цветок – не единственная часть триумвирата! – воскликнул Джеклин. – Есть еще кристалл и моя дочь. Парри может убить и ее.

А ведь правда; Фергюсон как-то позабыл об этом. Даже понимая, что девушка больше не человеческое существо, он не раздумывая устремился за Джеклином. Сэмпсон последовал за ними, задержавшись лишь на миг, чтобы прихватить снаряжение.

Они бежали что есть сил, и это была ужасная погоня по пробуждающимся джунглям за маячившей впереди белой фигурой. Деревья время от времени протягивали ветки, пытаясь задержать преследователей, но Парри они не мешали.

– Теперь он тоже часть долины, – задыхаясь, сказал Джеклин. – Деревья ему не враги.

Пятна солнечного света ложились на траву, в лесу пробуждались нечеловеческие голоса. Люди приблизились к темному, излучающему смертоносную радиацию зеву пещеры как раз вовремя, чтобы увидеть, как Парри исчезает внутри, и услышать его душераздирающий крик.

Фергюсон схватил Джеклина за руку, остановил.

– Радий! – закричал Фергюсон. – Нам нельзя туда без…

– Я взял костюмы, – раздался позади голос Сэмпсона.

Он бросил костюмы спутникам. Джеклин, хоть и был встревожен до крайности, понимал, что входить в пещеру без защиты было бы самоубийством. Он тоже облачился.

Один костюм оказался лишним.

– Оставь его здесь, – мрачно сказал Фергюсон. – Парри он больше не понадобится.

Сэмпсон кивнул, взял выложенный свинцом ящик и вслед за Фергюсоном вошел в пещеру.

Они успели вовремя.

Все трое замерли у входа. Огромный цветок тигриной раскраски раскачивался на своем стебле, едва не касаясь хрустальной стены. Позади него стояла девушка с серебристыми волосами, глядя на быстро приближающегося каменного человека.

– Парри! – закричал Джеклин.

Все помещение пронизывал трепещущий свет. Ноги Парри громко топали по каменному полу. Цветок наклонился, распахнул лепестки и заревел.

Словно ныряльщик, Парри вытянул каменные руки вперед и прыгнул прямо в разверстый зев.

Глава 7. Эдема больше нет

То, что случилось дальше, вспоминалось потом Фергюсону как ночной кошмар. Огромные полосатые лепестки, точно хищные зубы, сомкнулись на белом теле Парри; приглушенный дикий рев эхом отдавался от стен. И тут закричала девушка.