Четыре серых цыпленка Мистера А

Рим уходил обиженным и злым. Проигравшим быть всегда неприятно. Так почему он позволил себе проиграть? Почему так легко сдался? Не мог соврать? Не мог притвориться другим человеком? Не мог оправдать ожиданий?

Все бабы твари – всё, о чём ему тогда хотелось думать. Разумом Рим понимал, что неправ. Женщине нужна надёжность, зрелость, тем более такой женщине, как она. Внезапно Рим осознал, что даже не узнал её имени, но не огорчился. Какая разница, если он больше её не увидит.

«Можно было влюбиться, – рассуждал Рим, когда шёл домой. – Наверняка. Или просто захотеть тепла, что куда вероятнее. Наверное, внутри меня сидит маленькое жирное голое существо, похожее на лягушку. Лягушка похотливо облизывается и пускает слюну от вида рекламы с полуобнажёнными девушками и едой. Лягушка дико смеётся в головах весёлых компаний, когда слышит оскорбительные шутки, и стучит своей маленькой болотного цвета лапкой по колену. Порой агрессивное кваканье затмевает разум, и я могу кинуться на кого-то с упрёками, а иногда из глаз привлекательной девушки выглядывает её лягушка, и тогда наши маленькие существа начинают скакать по стенкам черепов как обезумевшие, топча любые попытки здраво мыслить. Это называется любовью – высшей степенью скаканья лягушки в голове».

Маму ответ сына вполне устроил, и она попросила задёрнуть шторы. Она любит ложиться спать сразу после того, как возвращается домой. Вероятно, просыпаясь через час-другой, она забывает о том, как болели её ноги и как прошёл ужасный рабочий день. Возвращаясь домой, она вновь становится человеком с потребностями: потребностью во вкусной еде, в горячей ванне, в музыкальном шоу, отвлекающим её от реальности ежедневного подъёма в шесть двадцать.

Рим практически не видится с матерью, когда она приходит домой. Где-то ему говорили, что когда дети вырастают, так всё и происходит. Когда мама ложится спать, он готовит себе что-нибудь из продуктов, которые она приносит домой, и уходит в свою комнату. В двадцать восемь лет. Завтракает-обедает-ужинает, играет в компьютерные игры и заваливается на кровать. В комнате Рима всегда беспорядок. В голове Рима всегда бардак. В жизни Рима бедлам. Закрывая глаза, Рим пытается заснуть.

Ночь – пора размышлений, шабаша и ведьм. Волшебное время, готовое раздавить тебя своим существом. Многотонным прессом тело прижимают к кровати, и оно мнётся до натяжения матраса, до хруста костей, до лопнувших в глазах капилляров. Машины, что там, цистерны крови выруливают через узкие закрытые дворы, и сердце пытается всасывать мягкую тестоподобную субстанцию. Лёгкие забывают, как работает поступательное движение; кистями и стопами можно сбить температуру, избавиться от пульсирующей вены на лбу.

– Извините, у вас нет холодного пива?

– Дайте мне это, я подержу его в руках.

Пресс опускается сантиметр за сантиметром, и из матраса выскакивают пружины. Копчиком, локтями, шестью из семи позвонков шеи ты касаешься пола, глаза чуть приоткрыты, не в силах моргать. Ножки кровати отлетают и со звоном пронзают окно. Туман повышенной влажности застилает тот обозримый участок, что остаётся наблюдать ещё пару секунд. Нос вваливается в череп, хрящ, виляя, легонько касается коры мозга. И когда вот-вот должен погаснуть последний свет – огонёк сигары в переполненной ванне глаз, – пресс замирает. Пресс останавливается; в поршень, толкающий его сверху, перестаёт поступать энергия от заглушённого мотора, и вся эта тяжесть продолжает сдавливать тело на четверти вдоха. В таком положении Риму предстоит провести несколько часов до утра.

Приятно познакомиться, меня зовут Рим!

Сил едва хватает на один звонок.

– Здравствуйте, я звоню по поводу исследования нарушений сна. Я заполнил вашу анкету, когда можно прийти на собеседование?

Глава пятая

Мистер А

– И она ещё смотрит на меня таким взглядом. Ждёт, что я отвечу! А музыка орёт, и осёл носится по магазину с забором на шее! – перегнувшись через стол, рассказывал Мистер А. Все засмеялись, кроме Анны, залившейся румянцем. Альберт даже подавился вином и облил рубашку. Тут заулыбалась и Анна. – А я ни черта не понимаю! Тяжёлая музыка не предназначена для размышления, она же к действию побуждает.

Альберт, светловолосый рыжеусый штатный психолог «Души» и по совместительству муж Марии, пытался не разогнать пятно от красного вина по белой рубашке, но получалось плохо.

Мария, женщина требовательная, но всегда на всякий случай добавлявшая «спасибо» или «пожалуйста», смотрела на суженого с более нежным, чем обычно, взглядом без толики презрения. За широким столом, укрытым рядом блюд, рядом с поставленными на пол грязными тарелками сидели наискосок пары: Мария – Альберт, Мистер А – Анна, мужчина с женщиной рядом. Такое расположение гостей непросвещённым непривычно: привычно, когда люди хотят парами жаться друг к дружке, чувствовать опорное плечо. Но в этой кампании присутствующие садились так только по инициативе Альберта, не терпящего пристального ухода за собой как за ребёнком. Уже больше года соблюдался этот обычай после случая, когда вспыльчивый мужчина резко вскочил со стула, зазвенев падающими со стола приборами оттого, что жена положила ему в тарелку салат. Опомнившись, Альберт сделал вид, что пошёл за тарелкой с хлебом, стоящей на кухне, заменил приборы и вернулся к трапезе, но от натренированных психологических глаз сей инцидент укрыться не мог. Мария, женщина вдохновляющая, но равнодушная, провела воспитательную работу с мужем на тему недопустимого поведения, но Альберт вступил с ней в горячий спор, в процессе которого жена познакомила со стеной восемь разноцветных плоских тарелок, а муж поставил летящей микроволновкой после предложения жены жирную точку. Ещё раз всё обговорив, молодожёны пообещали друг другу больше никогда не ссориться, а разбитую микроволновку и осколки разместили как памятник в гараже. С тех пор пары садились наискосок.

Ужин семьями, как считал Мистер А, единственный плюс четверга и его приятное завершение. Друзья, которых Мистер А знал не первый год, всегда радовались, принимая у себя гостей. Дважды в месяц – взрослые занятые люди прекрасно понимают причины развлечений по расписанию – проходили званые ужины в гостях у Марии и Альберта, самых близких для Мистера А и Анны людей центра. Уже около двух лет пары встречались в кафе, боулинге, сауне или ещё где-то, но никогда в доме Мистера А. Появление там часто сопровождалось неудобствами: у ворот появлялись журналисты, дожидающиеся окончания ужина, чтобы выманить побольше правды у развязанных языков.

«Кто такой Мистер А?»

«Назовите его настоящее имя».

«Откуда у него поместье, дача и несколько машин класса люкс?»

«Можно ли взглянуть на доходы компании?»

«Чем занимаются в «Терапии души»?»

– Журналисты не любят, когда с ними не бывают откровенны, – заявляли они Мистеру А. – «Терапия души» – популярная организация в городе, чуть ли не единственное интересное место. О «Душе» всё равно будут писать, хотите вы того или нет.

Одни издания помещали центр в чёрный список, другие – в первые ряды. Это обстоятельство говорило о ещё одном плюсе рекламного агентства, которое Мистер А вынуждал себя терпеть.

– Тайны должны оставаться тайнами, – объяснялся он насчёт своего псевдонима.

Почему же в действительности Мистер А не открывал своей истинной сущности? Тяжёлое прошлое? Нежелательные родственники? Проблемы с законом? Однажды один из главных его поборников, журналист Роман Галл, выпустил огромный детальный анализ работы, жизни и образа Мистера А, заявляя, что пока некто – Никто, у него есть имя, и это имя стоит денег. На статью Мистер А дал комментарий: «Довольно убедительно».

Команда создания центра психологической поддержки «Падший грех» приятно проводила время в столовой, пока дети, по дочке с каждой стороны – Зои, недавно усыновлённая Альбертом и Марией восьмилетняя девочка, и Софи, – играли наверху. Анна, Мария, Альберт и Мистер А болтали о вечной молодости, воспоминаниях и красоте, иначе говоря, обо всём том, что постепенно уходило из жизни каждого человека. Мария, провалявшись пару дней в кровати, почувствовала себя лучше, как и любая взрослая деловая женщина, и в четверг вышла на работу, а вечером устроила пир. Анна, как обычно, обходилась соком: она не особо любила вкус алкоголя, и поэтому, возвращаясь домой, могла сесть за руль. В вечера четверга все забывали о проблемах пациентов и старались просто веселиться.

В кармане Мистера А завибрировал телефон, который он, даже не взглянув, отключил. Горел ли его дом, требовался ли срочный совет секретарше, звонил ли это инвестор, сорящий деньгами, – Мистера А это не волновало. Эффективность в общении с людьми он ценил выше телефонных звонков.

– Занимайтесь всегда чем-то одним, – часто повторял он на лекциях. – И мыслями, и телом будьте либо с семьёй, либо на работе, либо в постели с любимым человеком. Мужчины поймут: нельзя принимать вызов от жены, если сидишь в баре с друзьями.

Этим и прочими принципами Мистер А пытался пользоваться в жизни, обычно весьма успешно. Но человек в доспехах всё же человек, а не скала, и часто он не может контролировать свои мысли, которыми Мистер А внезапно унёсся куда-то вдаль, на оборотную сторону спектра внимания, оставив друзьям лишь своё жующее тело.

– Мари, просто превосходный салат! Даже на больную голову ты приготовила здоровую пищу, да простят мне нелепый каламбур. Как ваша дочка? – сменил тему Мистер А.

И погрузился в себя.

Пока Анна развивала разговор, Мистер А, чуть наклоняясь над столом, смотрел на себя со стороны. Вино в бокале и хлеб перед ним на тарелке символизировали первичные человеческие потребности, и Мистер А чувствовал, что в его жизни мало вина. Глядя на отражение в бокале, он видел стареющий, запахнутый в пальто с воротником знак вопроса, скрюченный за столом, и всё дальше отъезжал объективом камеры от грязных тарелок, дома, улицы, города. Чем дальше он отъезжал, тем чернее становилась ночь, а окон сверкающих домов становилось всё меньше, и в итоге он оказался в пустоте, чистой и необъятной. Пустая ячейка в голове. Ситуация без действующих лиц. Ненаписанная история. Необставленная обстановка. Способность, неподвластная женскому мозгу, – не думать ни о чём: глядя в стену, уходя в пустоту. Женщина же всегда уходит к кому-то.

Может, то был стоп-кадр или вырезанная фотокарточка отрезка времени, одна из многих в фолиантах памяти, которые через много лет он отряхнёт от пыли, и на погнувшихся выцветших краях покажется сединная мудрость печального осознания того, что казалось правильным давным-давно. А может, ему просто наскучил разговор присутствующих.

Четверо друзей работали и отдыхали совместно уже несколько лет, потому темы для бесед часто повторялись. Альберт, присоединившийся последним, часто задавал тон беседе. Сминая скатерть водружённым на стол локтем, он потирал усы, будто снимал пенку с молока, и рассказывал какой-нибудь ужасный случай из своего прошлого пожарного.

– Дверь мы ломать не стали – полезли через окно, – делился тридцатилетний Альберт, кряхтя, как старик. – Я по лестнице ползу, с квартиры дым – маску надел сразу, воздух подал – и внутрь. А не видно ни черта, я сразу дверь нашим открыл. Дым выгнали – и картина такая: диван старый, пропитанный кошачьей мочой, хм, да, не к столу сказано… тлеет, в коридоре баба лежит гниёт, и весь дом кошаками усыпан. Как потом соседи рассказали, баба эта ненормальная, муж помер, котов штук двадцать в доме держала, всю зарплату на них тратила, все ругались. Короче, спать она легла, бычок в диване задымился и тлел, пока кошаки бегали – воздух искали. Она проснулась потом в тумане, пошла дверь открывать и не дошла – три шага до двери было. Э-э-э, котов там было! Охапками в мешок засовывали. Во дура!

Такие истории слушали только с удивлёнными глазами, активно жующим ртом и периодическими возгласами «Ох!»

– А вот ещё история, – продолжал, подбоченившись, Альберт, довольный тем, как много ему уделяют внимания. – Мужик столько мусора в дома скопил, что…

Женщины заинтересовались, но не Мистер А. Он лишь делал вид, что слушает, делал вид, что жуёт, что его интересует монолог друга.

«Парадоксально, – думал он. – Но перед тем как слушать советы, нужно всё решить самому».

Восемь лет назад Мистер А ещё не был таким известным медийным незнакомцем, но уже подумывал вернуться в жизнь под другим именем. Стремление покинуть прошлое, уйти от грязной юности идеальным кусочком плавленого сыра наслаивалось на желание жить. Светлое будущее во все стороны протягивало лучики фотоэлементов. Мистер А понимал, что нужно срочно выбираться из болота, в котором он жил, причём дёрнуть придётся с силой, чтобы самого себя вытянуть за руку. В грязи остаются только старые ботинки. Гнусная болотная мошка нацелила свой путь на звёзды.

Посетитель притонов и сходок алкоголиков, он вдруг почувствовал боль внутри. Но заболела не печень. Человек стремится к совершенству, а Мистеру А, ещё очень редко использовавшему это имя, предстояло сперва стать человеком. С болью, с мясом, как зазубренный рыболовный крючок из пальца, он вырвался из своего окружения и устроился разнорабочим в одну благотворительную организацию. Чувствуя, как работа делает из обезьяны человека, а тяжёлая работа – сверхмутанта, Мистер А сразу отверг самые высокооплачиваемые варианты в пользу здоровья. Поэтому он занимался лёгким, нужным, но изнурительным и монотонным трудом. Он кормил бездомных, разбирал и перевозил палатки, отмывал посуду, раздавал листовки и подметал улицы. Сначала отказ от преследующих его старых привычек, слабостей, друзей давался ему тяжело, но со временем друзья превращались в приятелей, те, в свою очередь, становились знакомыми, которых сперва хочется видеть, а потом – нет.

В какой-то момент Мистер А обнаружил, что в благотворительности не столько благородства, сколько эгоизма. Продукты выглядели будто объедки, посуда ломалась в руках от большей, чем норма, порции – контроль расходов на стадии производства, – но люди искренне благодарили работников. Время от времени. А получать благодарность всегда приятно.

Там же Мистер А познакомился с будущей женой Анной и с Марией. Устроившись в благотворительную организацию, девушки ждали приключений и благородства, но работа оказалась иной, нежели казалась со стороны. И как любые женщины, не нашедшие того, чего желали в реальном мире, они нашли это в мужчине. В Мистере А. Уже будучи в браке, Анна не раз вспоминала, как нравились ей те ночные прогулки втроём после трудного рабочего дня, когда усталости не остаётся оттого, что разговариваешь обо всём на свете, будто превращаешься в ребёнка, который познаёт мир. А по приезде домой выключаешься, как только голова касается подушки. Она называла те времена волшебными.

Но, несмотря на романтичность тех времён, тройка ненадолго в них задержалась. Во время проведения рейда по выявлению нарушений правил ухода за неимущими, проходящего в другой области, Мария подала просьбу о проведении внеплановой проверки. Когда проверяющие посетили благотворительную организацию, серьёзных нарушений оказалось предостаточно. К примеру, слишком большие производственные издержки оставались в просторных карманах начальства, поэтому на месте закрывшейся компании появилась идея основать новую. Мария, по сути, расчистила место для постройки, и ей предложили место секретаря. Мистеру А, работавшему одно время с суицидниками, предложили пройти восьмимесячные курсы психолога. По просьбе Марии предложили и Анне.

С помощью сдерживаемого упорства, бережливости и спокойствия тройка смогла отучиться на психологических курсах и начать успешно работать в новой благотворительной организации, продвигаясь по карьерной лестнице. Но Мистера А интересовал рост больше других.

– Когда успешно меняешься в лучшую сторону, остановиться уже сложно, – говорил он.

Как только организация получила инвестирование, начав строительство нового здания, Мистер А, нещадно отдавая то малое, что нажил, скупал права на владение компанией. Он продал машину, аудиосистему, ноутбук, старые вещи, ел дважды в день, но продолжал скупать акции, как только приходила заработная плата.

Через два года он владел уже пятнадцатью процентами и однажды зашёл с папкой в кабинет директора. Мистер А предложил вынести все койки, расформировав стационар. Предложил заниматься только психологической поддержкой, не выписывая рецептов. Терапия в разговорной форме, встречи с пациентами вне помещения клиники, лечение депрессии личными встречами в неформальной обстановке. По сути, он предложил персоналу стать для каждого больного другом-психологом, с которым можно сходить в кино, в парк или в музей.