Сын Ветра

Бунт, короткий и кровавый, вспыхнул, когда Ахмад-бей приказал собрать второй отряд следопытов и отправить их на поиски пропавших. Верные бею оказались в меньшинстве, их перебили за считаные минуты. Сам Ахмад стоял насмерть, зарубил четверых, но на пятом его сабля сломалась, и бей лишился головы. Шайка повернула обратно. В город они поначалу не собирались, намереваясь добраться до спорных территорий вокруг Долины Источников, где для ватаги лихих рубак всегда найдётся подходящее дело. Увы, полтора дня пути на восток, и «волки пустыни» утонули в уже знакомой им ржавчине и мути – безжизненной, беспросветной.

Припасы кончались. Лошади падали одна за другой. Ни еды, ни воды, ни добычи. Попытав счастья на севере – с тем же печальным результатом – разбойники скрепя сердце решили сдаться на милость шаха. Милость была им явлена: «волков» оставили в живых – заклеймили, вырвали ноздри и продали в рабы состоятельным горожанам. Троим же и вовсе повезло: их прилюдно высекли кнутом на площади и определили в городскую стражу под начало десятника, прозванного Кишкодёром за кротость нрава.

Не прошло и недели, как выжившие позавидовали убитым.

Очень скоро показаниям разбойников нашлось подтверждение. Вернулись жалкие остатки каравана, направлявшегося в земли султана аль-Хаддада. Бесследно исчезли два отряда пограничной стражи. Земледельцы окрестных деревень наперебой сообщали о духоте и мгле, окутавшей поля, из-за чего урожай чах и засыхал на корню. Население этих деревень мало-помалу бежало в город, где и оседало у родственников. Отряды, посланные на разведку, большей частью не возвращались. Те, что возвращались, докладывали в один голос: в полутора днях пути от города начинается колдовская мгла, гибельная и непроходимая, и сколь далеко она простирается – никому не ведомо, а Создатель знает лучше.

Ларгитасцы – шестьдесят четыре человека – оставив исследовательские лагеря, собрались в посольстве и выжидали. Поначалу царила уверенность: родина не бросит их в беде! Надо лишь дождаться, когда ВКС Ларгитаса объявятся в системе Шадрувана в силе и славе, в сопровождении учёных и спасателей, во всеоружии науки и техники, лучшей во всей Ойкумене. Не могут же эскадры адмирала Шармаля вечно висеть на орбите? Да и не станут гематры вступать в бой с ларгитасским флотом. Расчёт адмирала был верен, момент Шармаль выбрал удачный, но бомбардировка сорвалась, ситуация изменилась, гематрам придётся отступить…

* * *

– Регина, что вы такое говорите? Шармаль, эскадры, гематры… Какая ещё бомбардировка?!

Чай давно остыл. Перестоявший, едва тёплый отвар горчит, но кавалер Сандерсон не в силах остановиться, пока не опустошает чашку до дна. Во рту пересохло, словно это он, а не доктор Ван Фрассен рассказывал историю Шадруванской катастрофы.

– Бедный маленький Гюнтер… Ничего, что я так?

– Почему это я бедный? Почему маленький?!

– Узнаю наши спецслужбы: первым делом – всё засекретить. Думаете, почему закрылась Скорлупа? Вернее, почему я её закрыла?

– Вы говорили: вам очень хотелось жить. Неужели гематры…

– Адмирал Шармаль уничтожил наши спутники и корабль на орбите. Потом он вышел на связь с посольством и объявил: «Наземный «цирк», окруженный тем, что вы называете Скорлупой, подвергнется бомбардировке. Все живое в «цирке» будет уничтожено. Все материальные объекты будут уничтожены. «Цирк» будет заражен радиацией, исключающей нахождение человека даже в спецсредствах защиты.»

Речь адмирала доктор Ван Фрассен цитирует дословно. Попроси Гюнтер, и она, наверное, поделилась бы с ним энграммой двадцатилетней давности.

– Но почему?!

Взмахнув рукой, Гюнтер опрокидывает чашку. Та глухо ударяется о пластифицированный нанобетон. Слабый звук отдаётся в ушах грохотом взрывов. «Все живое будет уничтожено. Все материальные объекты будут уничтожены. «Цирк» будет заражен радиацией…»

Они сидят во внутреннем дворе посольства. В ржавой мгле низкого неба умирают светлячки – огоньки редких звёзд, а может, и не звёзд.

– Я узнала лишнее. Узнала, додумалась – не важно. И имела неосторожность это озвучить.

– Лишнее?!

– Тоже хотите знать? Это в крови у таких, как мы. Не боитесь угодить под бомбы?

– Не боюсь, – с мальчишеской резкостью произносит кавалер Сандерсон.

И запоздало, чувствуя, как горят от стыда уши, понимает: да, правда. Не боюсь.

* * *

…дни складывались в недели, недели – в месяцы. Помощь не приходила.

– К чёрту! – заявил Бернард Кауфман, руководитель экспедиционной группы. – У нас есть техника! Мы пройдём через эту мглу, чем бы она ни была. Подадим сигнал нашим кораблям на орбите, если отсюда сигнал не проходит. У вездехода запас хода – тысяча километров. Герметичная кабина, дублирующая система навигации, бак для воды на сто литров. Турель с лучевиком, лёгкое бронирование – это вам не лошади с верблюдами! Кто со мной?

На рассвете из ворот посольства выехал вездеход с экипажем из трёх человек. Цивилизационный шок? Запрет демонстрировать туземцам чудеса технического прогресса? Плевать! Переживут как-нибудь. Посол Зоммерфельд вяло пытался отговорить Кауфмана, но и сам в глубине души жаждал действовать, а не сидеть и ждать у моря погоды.

Вездеход не вернулся.

Горячие головы требовали отправить спасательную экспедицию. Их остудили: «Кого? Куда? У нас нет лучшего транспорта и более совершенных средств защиты. Потерять еще троих? Пятерых? Вы этого хотите?!» Спасатели для виду согласились – и решили угнать аэромоб, чтобы самовольно вылететь на поиски

Им помешали монстры.

Конечно, монстры. А кто ещё? Никому и в страшном сне не приснилось бы, что на планете, в мире косной материи, есть шанс столкнуться с флуктуациями континуума.

Через площадь с криками бежали горожане, объятые ужасом. За ними по пятам ломилось косматое чудище: гибрид медведя и исполинской обезьяны. Без быка-производителя, судя по кривым рогам, тут тоже не обошлось.

– Дэв! – вопили несчастные. – Спасайтесь, в городе дэв[2 - Горные и пустынные великаны. Звероподобные людоеды.]!

Стража отважно заступила монстру дорогу. Монстр смёл стражу вместе с их щитами, пиками и саблями. Кого-то ухватил поперёк туловища, откусил голову и довольно захрустел лакомством. «Ни хрена себе!» – вырвалось у спецназовца по прозвищу Груша, выскочившего на крыльцо посольства. С неожиданным для его комплекции проворством Груша вскинул к плечу лучевик «Шершень» и, не дав себе труда прицелиться, надавил на спуск. По такой крупной цели не промахнулся бы и слепой. Разрядом полной мощности «Шершень» прожигал композитную броню среднего танка, а рогатого людоеда превратил в чадящую гору мертвечины за две секунды.

– Есть ещё желающие? – поинтересовался Груша.

Словно отвечая ему, над крышами мелькнула исполинская тень.

– Рух! – горожане спешили укрыться в арках домов. – Рух!

Запрокинув лицо к небу, Груша повёл стволом, но крылатая тварь уже была над двором посольства. Фасад здания скрыл её от стрелка.

– Скунс, во двор! – орал Груша в переговорник. – Красный код!

Он бежал по коридорам здания. Он знал, что опоздает.

Со двора навстречу пикирующему чудовищу ударила огненная комета. Из земли – в небо. Отсветы её были хорошо видны сквозь окна. «Скунс! – возликовал Груша. – Успел!» Но это был не Скунс, второй и последний из бойцов спецназа. В тот день Артур Зоммерфельд, мальчик шести лет от роду, впервые вспыхнул.

Вспыхнул – и взлетел.

Позже выяснилось: монстров было пятеро. Дэв, птица Рух и троица гулей[3 - Оборотни с отвратительной внешностью. Живут в пустыне вдоль дорог, охотятся на путников.], как назвали их местные. Горожане честно признались, что раньше таких не видели. И продолжили свой зубодробительный бестиарий: алмасты, эмеген, дарганы… Вроде вашего, да! В дарганы, кем бы они ни были, горожане зачислили Фриду: приняв облик ящера, химера с завидным аппетитом пожирала располосованное когтями тело некрупной – едва ли больше человека – голой твари с устрашающей мордой гиены. Гуль, не гуль – этого красавца Фрида прикончила сама и теперь насыщалась законной добычей. Ещё двух подняли на копья воины шаха. Дэва сжёг из лучевика Груша. Что же до птицы Рух…

На птицу тварь походила мало, скорее на птерозавра. В левом кожистом крыле зияла рваная дыра с обугленными краями: живая комета по имени Артур прожгла крыло насквозь. Умер птерозавр не от этого: при падении он сломал шею. Вокруг трупа в задумчивости бродил голый закопченный мальчик. Для местных отныне и навсегда – огненный аль-ма?рид[4 - Вид могучих джиннов. Согласно повериям, изо рта и ноздрей у них выходит огонь. Мариды способны летать, а также менять облик от великана до карлика.], джинн-защитник города.

К чести Кейрин-хана, Опора Трона быстро разобрался в ситуации и принял меры. Город отрезан от обитаемого мира? Из колдовской мглы приходят чудовища? Значит, надо уберечь город и окрестные поля с виноградниками – единственный источник пищи. Что у нас для этого есть? Юный джинн – раз. Волшебное оружие чужаков – два. Чародейка с её зубастым дарганом – три и четыре. А с мелочью вроде гулей справятся лучники с копейщиками.

Земледельцы напуганы? Отказываются выходить на поля? Ищут убежища за городскими стенами?! Неделя показательных порок на площади. Шахский фирман[5 - Указ.], сулящий лодырям мучительную казнь. И вот уже декхане трудятся в поте лица, отдавая все силы борьбе за урожай. На расстояние дня пути высланы дозорные, налажена система сигнальных костров. По подсказке чужаков к ним добавился гелиограф, повысив оперативность связи. Бойцов спецназа и чародейку обязали сражаться с монстрами, не щадя живота своего. Колеблются? Раздумывают?! Содействие в обмен на поставки продуктов в посольство. Голод не тётка, решение принято. Участие аль-марида в отражении нападений? Ввиду малолетства джинна оставить на усмотрение его отца. Послу Зоммерфельду приватно намекнули: участие Артура будет всячески поощряться, неучастие же весьма разочарует пресветлого шаха, а также Кейрин-хана лично.

Разочарует и огорчит.

Опытный дипломат, посол Зоммерфельд услышал всё, что требовалось. Поначалу, желая уберечь юного джинна от бахвальства и опрометчивых поступков, отец всякий раз выезжал на битву вместе с сыном. В итоге Зоммерфельд снискал славу доблестного воина, но лишился левой руки, сражаясь со злобным вишапом[6 - Змей.]. Скрепя сердце, он стал отпускать Артура на битвы в сопровождении чародейки, а позже и самостоятельно. По сей день он ни разу не пожалел вслух о таком решении, хотя лицо его выдавало глубокие страдания.

Увы, расходные биоматериалы в посольском медцентре подошли к концу. Регенератор барахлил, вырастить послу новую руку не удалось. Пришлось довольствоваться примитивным механическим протезом, да и тот с годами поизносился.

Кейрин-хан правил, что называется, железной рукой, чья хватка была куда крепче, чем у протеза Николаса Зоммерфельда. Опора Трона всех пристроил к делу – и сумел-таки наладить жизнь в отрезанном от мира и осаждаемом чудовищами городе. Сельское хозяйство, охрана стен и земельных угодий, своевременное обнаружение и уничтожение непрошеных гостей, развитие полезных ремёсел… В этой системе нашлось место и обитателям посольства. Ежедневно ларгитасцы учили разным премудростям выделенных ханом писцов, звездочётов, врачей и кузнецов. Языки и математика, механика и медицина, история и политика Ойкумены – в ход шло всё, что удавалось хоть как-то адаптировать к местной архаичной картине мира. Крохи могучих знаний, накопленных Ларгитасом, звучали для шадруванцев откровением. Гелиограф, водяные насосы, улучшенные технологии ковки и литья, лекарства из трав и минералов, знания по анатомии и навыки хирургии – пусть и на самом примитивном уровне, всё пришлось как нельзя кстати.

О себе Кейрин-хан тоже не забывал. Женив молодого полуслепого шаха Хеширута на собственной дочери, хан дождался, когда та родит наследника трона. За год хан убедился, что мальчик здоров и жизни внука ничто не угрожает, после чего шах Хеширут умер от заворота кишок, а Кейрин остался Опорой Трона уже при внуке. Кто-то недоволен таким политическим раскладом? Одного зарезал грабитель, пробравшийся ночью в дом, другой отравился тухлым мясом, третьего без свидетелей подстерёг и сожрал гуль….