Апология Борхеса

Апология Борхеса
Георгий Алексеевич Серов

Книга не является ни оправданием, ни чрезмерным восхвалением Борхеса, но лишь обозначает подверженность автора магическому реализму. «Карл ван ден Воорт – писатель-самоучка» повествует о выдуманном персонаже – писателе, достаточно далёком от литературного мэйнстрима, творения которого остаются незаметными для широкой аудитории. В эссе «Глубинная мысль, лежащая на поверхности» даётся толкование идеи, лежащей в основе рассказа Х.Л. Борхеса «Алеф».

Предисл. авт.

В отличие от платоновской «Апологии Сократа» данная «апология» не подразумевает какого-либо оправдания Борхеса, но подразумевает приверженность течению магического реализма, в лице наиболее крупного его представителя. Всё.

?

(Глубинная мысль, лежащая на поверхности)

Здесь, по идее, должна быть размещена фотография Хорхе Луиса Борхеса на ступеньках, ведущих в подвал дома Карлоса Архентино, где, как известно, тот обнаружил в своё время Алеф.

На губах Борхеса тень неуверенной улыбки, ибо он убеждён, что его знакомый – обычный сумасшедший, который толкает его на какую-то бессмысленную авантюру. Слыханное ли это дело – иметь в подвале некую точку пространства, где, не смешиваясь, находятся все предметы, которые можно видеть со всех сторон!

Фотография здесь, тем не менее, не приводится, в связи с отсутствием согласия потомков фотографа, запечатлевшего сей исторический момент, на её бесплатное размещение в конце рассказа, который одновременно является его началом.

Впрочем, как я полагаю, желающие могут найти данную фотографию на просторах Интернета

(?)

Алеф – место, где, по версии Борхеса, сосредоточены все места и предметы вселенной. Со слов Борхеса мы знаем, что «в диаметре Алеф имел два-три сантиметра, но было в нем все пространство вселенной, причём ничуть не уменьшенное», которое он мог видеть одновременно, и лишь несовершенство языка вынудило его перечислять в последовательности то, что открылось его взору.

Не подготовленному читателю такой полёт фантазии писателя может показаться близким к сумасшествию или к некой мистификации, однако же изложенное в «Алефе» не представляется возможным, по зрелому размышлению, признать ни сумасшествием, ни даже особо высоким полётом фантазии, ибо изложенное твёрдо зиждется в своём основании на вполне земных вещах.

Дело в том, что название рассказа – первая буква арабского письма:

?

Она же означает и единицу.

***

Вместе с тем, стоящий, как перст посредь листа бумаги, он, «Алеф», не произносим. Звук он даёт только в сочетании с другими знаками арабицы (огласовки и «хамза»).

Он – мост, проложенный меж Небом и Землей.

Он же включает в себя и Небо, и Землю.

Он рвётся ввысь и ниспадает вниз.

Ограниченный, он подразумевает бесконечное.

Совершенно простой, точнее, совершенен в своей простоте, он означает начало.

Итак, непроизносим (невыразим) и включает в себя идею всего сущего. Это как раз то, что витиевато выразил в своем рассказе Борхес.

Карл ван ден Воорт – писатель-самоучка

Не так давно нас настигла печальная весть о кончине малоизвестного автора трудов «Апология Павича» и «Апология Кафки» голландского писателя Карла ван ден Воорта, смерть которого, как и в случае с остальными представителями рода человеческого, была предсказуема, но всё же оказалась внезапной.

Труды его являют собой дичайшую смесь исторических, лингвистических, а также псевдоисторических и псевдолингвистических изысканий за пределами обыденного человеческого сознания. Мне кажется, что отсутствие интереса к данному автору как со стороны земляков, так и за пределами его родины не в последнюю очередь обязано именно этому обстоятельству.

Я же (да и не только я, полагаю) могу по праву назвать К. ван ден Воорта своим вдохновителем и наставником на нелёгком писательском пути. Отдавая дань его настойчивости и мужеству в постижении последних истин, разгадке вопросов, ставящимся им и только им одним самому себе, автор принял на себя труд составления энциклопедии произведений Воорта[1 - Энциклопедия – это, пожалуй всё-таки, слишком громкое название для простого путеводителя.].

Так, перу его принадлежат такие шедевры, как «Старческие годы Мао», где он описывает окутанного лёгким флёром медикаментов разжиревшего коммунистического императора Поднебесной, развлекающегося под звучание сяо и гуциней с косоглазенькими симпатяшками в военной форме. Необузданная фантазия К. ван ден Воорта перенесла его в святая святых – опочивальню Мао (оприходовавшего одну за другой девиц в тщетных поисках бессмертия), реальное проникновение в которую привело бы писателя к бесславной и скорой смерти.

«Муж Евы Браун» – вторая по хронологии книга писателя о тех немногих оставшихся ему часах жизни человека, женившегося 29 апреля 1945 г. на небезызвестной прадочери первой женщины, являющейся одновременно её тёзкой, Еве Браун, для того, чтобы на следующий день, 30 апреля 1945 г., покончить жизнь самоубийством.

Писатель рассуждает, о том, чем было обусловлено такое нестандартное решение – жениться за несколько часов до смерти? – выдвигая гипотезу о том, что Гитлер таким оригинальным способом хотел умилостивить католического Бога.

Идя далее в своих размышлениях, Воорт приходит к выводу о том, что в глубине души Гитлер всё-таки вовсе не хотел быть грешником[2 - Мысль эта, как представляется, своеобразно перекликается с цитатой А. Франк «несмотря на всё, я всё ещё надеюсь, что люди действительно хорошие в глубине души».].

Ещё несколько вопросов тревожили до глубины души писателя. Отчасти они так и остались без ответов, несмотря на предпринятое писателем фундаментальное исследование чувств и мыслей мёртвого ныне мужа Евы Браун. Что чувствует низвергнутый вождь в последние часы жизни? Как долго в голове Гитлера созревал план самоубийства? Созрел ли он ещё до женитьбы на Еве или же после, когда Гитлер был уже порядком измотан семейной жизнью?

Безусловно, центральной темой книги являются всё же предполагаемые чувства и мысли Гитлера – развенчанного вождя и тирана. Теме этой посвящены примерно 200 страниц эссеистического шедевра Воорта.

Ближе к концу своих занудных рассуждений он приходит к постулированию теории «комплекса Гитлера», через понятие которого он пытается объяснить феномен стремления к бессменному правлению лиц, возглавляющих государства, находящиеся несколько восточней Западной Европы.

Вкратце суть его умозаключений сводится к тому, что все вожди, императоры, кормчие и т.д. стремятся сохранить за собой свои должности до самой гробовой доски, дабы не испытывать тех мук, которые испытывал Гитлер в течение достаточно незначительного промежутка времени, равного, как утверждает Воорт, одному дню, оказавшихся, однако, достаточными для него, чтобы реализовать план окончания жизни самоубийством.

«Можно лишь представить, насколько невыносима жизнь человека, когда такие муки отстранённого, развенчанного, забытого всеми властителя, преследуют его не один день, а месяцы, годы и даже десятилетия!» – пишет Воорт в своём эссе.

Именно феномен стремления любой ценой удержаться у власти голландский писатель достаточно смело считает своим происхождением обязанным «комплексу Гитлера».

Писатель неоднократно возвращался к личности Гитлера в своих романах, рассказах и эссе. В частности, данному историческому персонажу посвящён роман Воорта «Путешествие дона Хуана или в Европу и обратно».

Объём путеводителя не позволяет привести сколь-нибудь развёрнутое содержание романа, поэтому автор приводит здесь составленные Воортом краткие аннотации к главам «Путешествия дона Хуана»:

Глава 1, в которой повествуется о доне Хуане – малоизвестном аргентинском писателе, который решил заняться описанием хроники освобождения Франции от нацистского режима. Ближе к Рождеству 1944 г. он прибыл на трансатлантическом лайнере «Суэньо» в Гавр, откуда добрался до Парижа.

Глава 2, в которой повествуется, как дон Хуан пробыл некоторое время в Париже, посетил крупные города Франции и, набрав, по его мнению, достаточно материала для книги, в конце марта 1945 г. отбыл из Гавра обратно на родину – в Аргентину.

Глава 3, в которой повествуется, как дон Хуан познакомился с парой из Германии, Адамом и Евой Браун, следующей из шведского Мальмё в Буэнос-Айрес.

Глава 4, в которой повествуется, как трансатлантический лайнер проходит вдоль побережья Канады и США, подгоняемый холодным Лабрадорским течением, а у дона Хуана появляются подозрения относительно того, не являются ли немецкие туристы А. Гитлером и Е. Браун.

Глава 5, в которой дон Хуан окончательно убедился, что немцы являются не теми, за кого себя выдают, а теми, кого за ними заподозрил писатель, и решает, во имя дальнейшего благополучия и процветания рода человеческого, уничтожить своих новоиспечённых знакомых путём сбрасывания за борт лайнера «Суэньо» в холодные воды Атлантики.

Глава 6, в которой повествуется, как дон Хуан, выманив под обманным предлогом супругов Браун на палубу трансатлантического лайнера, сбрасывает их за борт, после чего проваливается в некую метафизическую пропасть, простудившись и провалявшись на койке в своей каюте до самого Буэнос-Айреса.

Глава 7, в которой повествуется о том, как дон Хуан, весьма ослабший после болезни, сходя по трапу на родную землю в порту Буэнос-Айреса, мельком замечает в толпе знакомые ему шляпку мадам Браун и челку Гитлера, однако расценивает видение как галлюцинацию.

Глава 8, в которой повествуется о том, как дон Хуан раздираем внутренними противоречиями, поскольку сказать окружающим об убийстве Гитлера и его жены он не может и к тому же он вообще не уверен, что убил Гитлера и ему это не привиделось. На протяжении всей оставшейся жизни его продолжают преследовать пара из Германии, которую он видит то в районе Реколеты, то в Боскес де Палермо, то в баре Ля Пас на Авениде Коррьентес.

Как можно увидеть, роман оставляет больше вопросов, чем ответов на них. Всё в романе, начиная от названия трансатлантического лайнера («мечта», «сон»), на котором перемещается дон Хуан в Европу и обратно, и заканчивая происшествием с фюрером и его женой отдаёт мистификацией.

Сами по себе идеи путешествия американца в Европу, оставления Гитлером гибнущей империи для того, чтобы осесть в далёкой от политических страстей Европы Латинской Америке, наверное, нельзя признать новыми, как и идею подражания джойсовскому «Уллису» с его множеством планов, подтекстов, аллегорий и аллюзий.