Проклятый маяк

Старик вздрогнул от неожиданности и, повернувшись в сторону берега, поначалу не очень ласково посмотрел на Жана, однако, разглядев молодых получше, сменил гнев на милость и лицо его, только что бывшее сумрачным, расплылось в ласковой улыбке.

– А-а-а! Жан и Мари – наши новые смотрители! – Воскликнул он, идя навстречу. – Заждались мы вас тут.

– Простите, но нас тут должен был встречать Серж. – Сказала Мари.

Лицо старика вновь словно накрыло тучей.

– Серж не придёт, он заболел. Я его заменяю.

– Что ж, надеемся Серж болен не очень серьёзно. – Пробормотал Жан, несколько обескураженный таким оборотом событий.

– Прыгайте в лодку! – Возвращая на лицо улыбку, сказал старик. – Забыл представиться. Я – Реми, смотритель маяка Милье, который находится недалеко отсюда. Съестное я с утра ещё погрузил, пока вы отсыпались после долгой дороги. Осталось только вам погрузиться.

Жан, запрыгнув в лодку, подал Мари руку и поманил пса. Однако тот наотрез отказался приближаться к Реми. Увидев рычащего пса со взъерошенной холкой, Реми только весело хмыкнул и подмигнул Мари:

– И чего только эти собаки меня так недолюбливают?

– Он явно Вас боится. – Сказала Мари. – Да и переезд был слишком долгим для него, он нервничает, наверняка тоскует по дому.

– Хорошо, хорошо, я отойду подальше – лишь бы ваш пёс не нервничал. – Добродушно сказал Реми, хотя видно было, что он был не очень-то доволен – в глазах его на мгновение блеснул холодный огонь.

– Эдгар, ко мне! – Сурово крикнул Жан.

Пёс, чувствуя, что хозяин сердится, поджав хвост и опустив голову, дал нацепить на ошейник поводок и покорно, стараясь не смотреть в сторону отошедшего от борта Реми, спустился в лодку.

Жан, привязав пса к поручням на корме, вылез из лодки и принялся перетаскивать домашнее добро из телеги с терпеливо дожидающимся возницей и передавать его Реми.

Наконец, перенос был завершён, Жан и Мари устроились на скамье возле штурвала, Реми, выйдя из лодки, с ловкостью молодого парня отвязал швартовы от палов, и запрыгнул обратно. Парусник отчалил от пристани, направившись к выходу из бухты.

– Откуда вы, молодые люди? – спросил Реми, когда лодка вышла из бухты и легла на курс.

– Мы прибыли с юга. – Ответил Жан добродушно. – Я был смотрителем маяка в Пор ля Нувель. Жена моя была учителем изящной словесности.

– Боюсь оказаться невежливым, но всё же спрошу: какой дьявол вас сюда принёс?

– Реми, Ваш вопрос естествен. – Сказал Жан. – Мы знали, на что шли, у нас были на то причины. Во-первых, жалование, которое мне с женой будет причитаться, чуть ли не в три раза больше того, что мы получали, работая в Пор ля Нувель, во-вторых, полное обеспечение провиантом от службы маяков, ну и, в-третьих, меня фактически выживали с маяка на протяжении последних двух лет.

Я попал смотрителем на маяк, который к тому времени только отстроили, по протекции моего дядюшки. Он скоропостижно умер в 188… году, то есть два с половиной года назад. Разумеется, комиссару местной службы огней и маяков захотелось пристроить сынка в теплое место на не столь давно отстроенный маяк. Вот он и начал придумывать разные пакости, чтобы меня выдавить с этого маяка.

– Да уж, только крайняя степень отчаяния могла толкнуть вас сделать такой шаг! – Воскликнул старик.

– Но почему же? – Удивился Жан. – Мы сделали этот шаг вовсе не от отчаяния. Климат здесь, конечно, суровей в сравнении со средиземноморским, но к этому, мне кажется, можно привыкнуть

.

– Нет, я не имею в виду климат, который хоть и отличается от вашего средиземноморского, но, как говорится, бывает и похуже. Совсем другое я имею в виду – полное, отчаянное, доходящее до панического, одиночество при пребывании на маяке и изолированность без какой-нибудь малейшей надежды на избавление.

Шторма могут длиться здесь по три месяца кряду, ведь Бретань – гигантский мыс, на 40 льё выдающийся в океан. В шторм волны заливают скалу, бывает, что они перехлёстывают через маяк. Из дома выйти невозможно, внутри дома вечные холод и сырость. Провизию и пресную воду вам нужно будет экономить, поскольку в шторм к Тевеннеку подойти на лодке невозможно. А кроме того…

– Можете дальше не продолжать. – Перебил старика Жан. – Я знаю о двух свихнувшихся от одиночества смотрителей маяка, моих предшественников. Хотя Серж нам вчера поведал, что все эти истории о сумасшедших – не более чем выдумка смотрителя-инвалида, который пытался таким образом спугнуть претендентов на его пост.

– Жан, – усмехнувшись сказал старик, – а Вы не подумали, как этот смотритель мог распространять такие слухи, если он всё время торчал на острове – ведь он, по Вашим словам, опасался конкуренции, поэтому не должен был никого туда пускать? Это звучит неправдоподобно.

– Действительно, – задумчиво произнесла Мари, – Серж говорил нам про то, что предыдущий смотритель пугал своих сменщиков. Но как он мог пугать их сумасшествием, если те могли убедиться, что там никто не сходит с ума, по крайней мере они-то не сошли с ума? А если они были запуганы ещё до того, как стать сменщиками, то почему они все-таки согласились его заменять?

– Больше вопросов, чем ответов в том, что сказал Серж. – Подтвердил Реми. – Он здесь недавно, поэтому не всё знает. Не знает, кому верить, а кому – нет.

– Значит то, что рассказывают, правда? – Ужаснулась Мари. – Они сошли с ума от одиночества?

– Не только и не столько от одиночества они сошли с ума. – Промолвил старик. – К тому же не двое их было, а, по крайней мере, пятеро. Просто трое смотрителей исчезли бесследно.

– Про этих троих мы ничего не слышали. – Озадаченно сказал Жан.

– Я вам сейчас расскажу кое-что. – Продолжил старик. – Людей на этот проклятый маяк пытаются заманить хорошим жалованьем и ведь многие на это покупаются. Вот вы, например. После того, как маяк покинул первый смотритель, можно сказать, спасшийся бегством, на маяке у всех смотрителей дела идут, скажем так, не очень.

Старик посмотрел в сторону маяка, который медленно, но неумолимо приближался. Затем он бросил свой взгляд в сторону открывавшейся панорамы острых прибрежных скал и продолжил:

– Когда океан спит, все складывается как нельзя лучше. Работа, которая заключается в том, чтобы два раза в день, утром и вечером, заводить поворотный механизм и зажигать вечером светильник, как говорится, кипит. Всё остальное время смотритель предоставлен сам себе. Многие смотрители загодя берут с собой книги, карты для пасьянса, в общем, всё, что, по их мнению, сможет отвлечь их от грустных мыслей.

Но всякий раз, когда начинаются эти чёртовы шторма, что-то случается на Тевеннеке. Просто в один прекрасный момент маяк перестает работать и ллоцманской службе приходится пускать корабли, идущие вдоль побережья, в обход Сэнских рифов.

Естественно, как только шторма заканчивались, снаряжалась экспедиция для выяснения того, что не так с маяком. Дважды люди, прибывшие на остров, обнаруживали тронувшихся умом смотрителей, которые, в силу своего сумасшествия, не считали нужным включать огни маяка и заводить его механизм дважды в сутки.

А трижды экспедиции добирались до острова, чтобы обнаружить полное отсутствие жизни на маяке. Скорее всего, эти трое смотрителей тоже сошли с ума да и кинулись в океан: может, доплыть до берега хотели, может, просто утопились.

Для того, чтобы попытаться доплыть до берега, разумеется, должны быть веские причины: при температуре воды зимой, местных течениях, безудержно влекущих любого, попавшего в них, мимо берега в открытый океан, и при пятиметровых волнах, шансы доплыть до земли – нулевые.

Старик немного выбрал парус, поскольку тот начало задувать, вновь посмотрел на маяк, к которому они приближались, после чего нагнулся к борту шлюпки и зачерпнул воду ладонью.

– А знаете ли вы, каково это, попасть в отливное течение? – Продолжил он, омыв лицо водой. – Что ощущает человек, попавший в него?

Течение неотвратимо несёт тебя от берега и в определённый момент ты осознаешь, что все попытки ему сопротивляться бесполезны. Волны паники захлестывают тебя, ты начинаешь хлебать солёную воду, она попадает в дыхательные пути. Грудь начинает сдавливать железный обруч ужаса пред лицом погибели. На холод уже не обращаешь внимание, но именно он становится одной из причин твоей смерти.

Это только в сказках тёплое ласковое море лёгкой волной выбрасывает тебя на пологий песчаный берег. В действительности же прибой либо размозжит твою голову о прибрежные рифы, либо ты захлебнёшься.

Ощущения несчастного сравнимы с ощущениями мухи, залетевшей в корыто прачки во время стирки белья, – болтает так же, мотает из стороны в сторону; в какой-то момент уже не понимаешь, откуда будет следующий удар, и, в конце концов, погибаешь.

– Вы, наверное, попадали в отливное течение, раз так красноречиво описываете то, что ощущает человек? – Побледнев, спросила Мари.

– Я? – Нет. – Промолвил старик. – Но я видел на лицах сонмов мореплавателей то, что чувствует человек, попавший в объятия сине-зелёного чудовища, что плещется сейчас под нашими ногами.

– Вы участвовали в морских сражениях! – Догадалась Мари.

– Вовсе нет, девочка. – Усмехнулся Реми, искоса посмотрев на Мари. – Впрочем, это не важно… Я видел тонущих матросов здесь, в проливе Ируаз. Совсем недавно.

– У меня создается впечатление, что, наводя на нас страх, Вы добиваетесь, чтобы мы отказались от идеи добраться до острова. – Несколько растерянно произнёс Жан.

– Признаюсь, я всех отговариваю – нехорошие там дела творятся. – Задумчиво ответил старик. – Ещё когда возводили этот маяк, строители говорили о неких голосах, раздающихся из глубин: «Прочь! Прочь! Ты лишний здесь!». Многие отказывались работать, возвращаясь на Большую землю, поэтому приходилось набирать людей из других земель, причём ограничивать их общение с местными из опасения, что, наслушавшись жутких рассказов, они тоже откажутся работать.