Проклятый маяк

Жан и Мари переглянулись встревоженно, видно было, что слова Реми посеяли в их душах страх и сомнения.

– Вот мы и подходим, – неожиданно сказал старик, приготовившись маневрировать на подходе к дебаркадеру в течении, безудержно нёсшем свои воды в сторону Биская.

Волнение было незначительным, но чувствовалась в нём какая-то скрытая мощь, сонно играющая с лодкой, подчиняющая своей воле и утлое судно и людей, находившихся в нём.

Эдгар, пёс Жана, которому не терпелось поскорее выбраться из парусника, как только тот причалил, выскочил и вертелся на дебаркадере.

Они поднялись по вырубленной в скале лестнице на её вершину, где стоял маяк с пристроенным к нему домом.

Реми на некоторое время застрял на пороге дома, бормоча какие-то проклятья и ковыряясь в дверном замке, который, по всей видимости, не желал открываться в связи с одолевшей его коррозией. Дверь скрипнула, обозначив, что замок всё же поддался уговорам, и Реми отрыл её нараспашку, хозяйским жестом пригласив молодых людей внутрь.

Резкий запах сырости и плесени ударил в ноздри. Реми, покопавшись в карманах куртки, нашёл фосфорные спички и с их помощью зажёг свечи, находившиеся то тут, то там по всему дому.

– Надо открыть ставни. – Предложил Жан. – Пока ещё не слишком темно и в комнатах станет гораздо светлее.

– Этим пусть займётся Мари. – Сказал Реми. – У нас есть дела поважнее. Жан, я покажу тебе маячное хозяйство, за которым тебе нужно следить.

Они прошли вглубь дома – в ту его часть, где шла наверх, к светильнику, винтовая лестница. Реми первым стал подниматься по каменным ступеням, жестом приглашая Жана следовать за ним.

– Вот наш светильник. – Тяжело пыхтя после подъема, проговорил старик. – Масло в нём ещё должно оставаться, заливать его нужно через это отверстие. – Он показал на крышку, расположенную сбоку тумбы, на которой располагался светильник. То, что надо заводить вращающий механизм, в туман включать сирену, чистить фитили от нагара и так далее и тому подобное, я полагаю, тебе объяснять не надо, не так ли?

– Конечно же нет, Реми.

– Хорошо, Жан. Сейчас ещё не время включать светильник, но погода к вечеру испортится, поэтому зажечь его и завести надо будет загодя, до наступления сумерек.

– Всё это мне известно – я всё-таки три года служил смотрителем. – Радостно закивал головой Жан.

– Хорошо. Теперь спустимся – нужно выгрузить провиант, горючее, запас свечей. – Сказал Реми. – Нужно торопиться, погода скоро испортится.

Выгрузка провизии заняла примерно полтора часа, в течение которых небо наливалось свинцом, серел океан, приобретая металлические оттенки. Солнце лишь изредка пробивалось сквозь тяжёлые тучи. Косые лучи его, падая на бескрайнюю водную поверхность, уже начинавшую вздыматься от свежевшего ветра, отражались мириадами золотисто-бриллиантовых блёсток.

Выделяясь контрастно на фоне сгущавшегося мрака, блики солнца слепили и одновременно завораживали. Завораживала и картина разворачивающейся перед глазами наблюдателей бури, шедшей из внутренних пределов холодного океана.

– Ну всё, ребята, – сказал старик Жану и Мари, – вынужден вас покинуть, а то рискую не добраться до берега – ветер крепчает, через час здесь уже будут ходить пятиметровые волны. К тому же хотелось бы успеть подойти к берегу до начала следующего отлива – течение во время отлива разворачивается в противоположную от берега сторону, оно разгоняется до трёх метров в секунду. Когда мы шли сюда, отливное течение нам помогало, а мне оно может помешать добраться до берега.

– Да, коварное море. – Произнёс Жан. – Что ж, не могу Вас здесь задерживать, хотя, честно говоря, нам без Вас будет не по себе.

Старик проворно запрыгнул в свою лодку. Жан помог Реми отшвартоваться и лодка направилась в сторону Большой земли.

Тем временем погода ухудшалась – солнце уже не проглядывало сквозь нависшие налитые водой тучи, тяжёлые волны с легкостью поглощали близлежащие рифы, разбрызгивая по воздуху солёную водную пыль.

Скала Тевеннек, казавшаяся со стороны неприступной натиску воды, сейчас, когда волны начали захлёстывать её, достигая защитной стены маяка, уже казалась маленькой и беззащитной пред неистовством стихии. Валы, гонимые холодным ветром, надвигались фронтами, вода вокруг бурлила и побелела от пены. Первая гигантская волна с тяжёлым хлопком ударила по маяку, рассыпаясь миллионами брызг.

– Вот нас о чём предупреждал старик! – Воскликнул Жан. – Начинается шторм, который может продлиться месяцы. Нужно идти в дом, закрыть все ставни. Эдгар, за мной!

***

В один из зимних вечеров накануне Рождества, когда океан с особой яростью и ожесточением насылал бесчисленные полчища волн, что грозили раздавить своей тяжестью казавшийся хрупким под их натиском маяк с примостившимся под его сенью утлым домиком смотрителя, Мари внезапно уселась на постели и воскликнула:

«Жан, быть может, мне показалось, но я услышала глухой скрежет, а после – людские крики и стоны. Пойди и посмотри, что там снаружи?».

Жан, ещё не до конца проснувшись, поднялся с постели. Залился лаем их умный пёс, которому врождённая деликатность – ведь он относился к аристократичной породе ирландских сеттеров – не позволяла будить хозяев. До этого он лишь тихонько поскуливал, лёжа на своей подстилке, когда услышал глухой стук и скрежет металла о камень. Он подбежал к Мари и уткнулся заострённой своей мордой в колени хозяйке, затем подбежал к хозяину и, позвав его за собой на своём собачьем языке, помчался с лаем к входной двери.

– Ты знаешь, Мари, в какие-то моменты мне слышатся голоса сонмов людей, горящих в адской топке. – Сонно произнес Жан. – Звучит так, как будто это надувают гигантские меха.

Затем на какое-то мгновение эти голоса затихают и остается пара или тройка голосов, но это голоса уже не людские, а голоса демонов. Словно это поёт гигантский хор, только песнопения его непривычны человеческому уху и пониманию. Ты говорила мне, что ничего не слышишь и лишь смеялась надо мной.

Теперь же и ты услышала этот хор.

– Жан! – Прервала его рассуждения Мари. – Сейчас я ясно услыхала крики о помощи! Поди, поди! – Я не смогу заснуть, пока ты не скажешь мне, возвратясь с террасы, что ничего не произошло.

Жан, выйдя из их комнатушки на кухню, начал натягивать на себя сапоги и непромокаемый плащ. Пёс в это время бесновался возле входной двери, в раздражении, что не в состоянии её открыть. Жан зажёг оплывшие свечи и поднял дверной засов.

Эдгар, толкнув входную дверь передними лапами, ринулся, исступлённо лая, навстречу ревущему океану – к месту, откуда исходил неясный бледный свет… Но был остановлен в своём движении гигантским валом, перехлестнувшим террасу. Лишь только отчаянный вой, оборвавшийся через несколько мгновений, остался воспоминанием о верном благородном животном, окончившем дни свои в бездне.

Жан бросился было за своим псом, но тотчас вернулся. Поспешно закрыв за собой дверь и опустив засов, он прижался спиной к двери, словно пытаясь помешать кому-то войти в неё.

Мари вскочила с постели и как была, в одной ночной рубашке, подбежала к мужу.

– Что, что там?

– Меня окатило волной. – Дрожа всем телом сказал Жан. – Пса смыло и, судя по оборвавшемуся визгу, – размозжило о камни, а затем…, затем унесло то, что осталось, в океан.

– О-о-о, Жан! Наш бедный пёс! – Зарыдала Мари, уткнувшись в плечо мужа.

– Мне вот что ещё привиделось, Мари, пока меня не накрыло волной. – Запинаясь, продолжил Жан. – Какое-то судно, подобно обмякшему телу мёртвого морского гиганта, перевернувшись на бок, уходило под воду, а над всем этим жутким зрелищем, слабо светясь в бездонной тьме, словно парил бесплотный дух…

И вдруг подумал я, что это смерть сама наш остров посетила.

***

Всё чаще и чаще Жан, вырываясь из объятий Мари, безуспешно пытавшейся остановить его, выходил из дома в неряшливо накинутой на плечи штормовке и с непокрытой головой. Спустившись с террасы, он бесцельно бродил, опустив печальный свой взор, по скользким камням негостеприимной скалы, омываемым громадными волнами. Изредка он останавливался и вскрикивал «Эдгар, Эдгар!», но слова его тонули в рёве океана.

Очевидно было, что по ночам его мучают кошмары – он метался по своей кровати, резко сжимаясь, словно пытаясь превратиться в маленький комок, и всхлипывая. Иногда он вскрикивал во сне и, дрожа всем телом, лежал в кромешной тьме, широко открыв глаза и бессвязно шепча, как будто напуганный чем-то.

– Неужели смерть пса могла оказать на него такое влияние? – С тревогой думала Мари, глядя на мужа или же оставаясь наедине с собой.

В один из вечеров конца января нового, 188… года Жан в очередной раз вышел из дома, оставив жену в одиночестве, предупредив, что вернётся вскоре. Прошло минут пять после его выхода, как вдруг входная дверь открылась.

– Мари! К нам приехал старик Реми! – Забегая в дом, радостно воскликнул Жан.

– В такую-то погоду? – Не смогла скрыть своего удивления Мари. – Но ведь он же сам говорил, что в шторм сюда никто не сможет добраться!

– А он, видишь, смог!

– Пойдём тогда скорей встречать его – льёт как из ведра. Я думаю, что он с радостью присоединится к нам!

Они вышли из дома. Мари поплотнее укуталась в свою накидку с капюшоном. Резкий северный ветер рвал гребни волн, срывая брызги и пену. Стальные валы с грохотом обрушивались на камни. В предсумеречном сером тумане не видно было даже соседних рифов. Минуты две Мари вглядывалась в участок скалы, в сторону которого лихорадочно тыкал пальцем Жан, но, ничего не разглядев, спросила у него недоумённо: