Беседы с учениками (книга 9, февраль-август 2018)

Ученик: Вы вот часто говорите, что русские свою веру истоптали. Вы вот что имеете в виду? Ведь не христианство, а что-то другое?

Учитель: А ничего другого. Христианство у нас было одной из основных вер. У нас больше ничего не было. Одна из основных вер.

Ученик: Ну до христианства же было язычество.

Учитель: Ну это не берите дальние формы. Было язычество, у всех оно было. Те далёкие формы вы не берите. Берите близкие. Когда там язычество было в каменном веке, никто об этом и не помнит уже.

Ученик: Но в христианстве раскол был. Это же тоже.

Учитель: Это тоже было давно. У вас вот сейчас, то, что у вас сейчас, полтора века как, оно значение имеет. А то, что раскол где-то был, ещё что-то – это ни о чём всё. Потому что до шестьдесят первого года, до реформы шестьдесят первого года была страна рабская в полном прямом смысле этого слова. И лишь с реформы Столыпина стали… Причём, реформа – это лишь закон, написанный на бумаге. А фактически он так и не пришёл в жизнь. Только начали воплощать. А потом революция пятого года, потом семнадцатого, потом репрессии, потом война. Всё. В чём там история?

Ученик: А в Сибири народ разве не посвободней был, чем мы?

Учитель: Да примерно одно и то же. Где же он посвободней был? Откуда? Да бросьте. Все свободные там в Штатах. А не свободные все здесь. Поэтому об этом спорить можно, где и кто свободен – это абсолютно не принципиально, там на микрон больше, на микрон меньше, это совершенно не принципиальные вещи.

Ученик: Ну а те, кто уезжают в Штаты отсюда и там приживаются, то есть они…

Учитель: Ну они уезжают и уезжают. И живут себе там, ну и чего, они живут себе там с нашей ментальностью, они живут себе там. Всё равно себя изменить, вы по себе знаете, это архитрудно. Какие-то вещи мы начинаем понимать, лучше слышать, но изменить себя – это архитрудная задача.

Ну ладно. На этой оптимистичной ноте сейчас закончим.

22 февраля

Учитель: Давайте, спрашивайте.

Ученик: В последнее время что-то много смертей вокруг. Сегодня вот Таню кремировали, которая из Вышнего Волочка. Сознание уже так поменялось, что не возникает какой-то особой печали по поводу ушедших, и даже не знаешь, чего сказать людям. Ну ушёл и ушёл. Вроде как бы надо сочувствовать, жалеть, как-то печалиться вместе, а так вроде естественный процесс. И некая такая в голове путаница. Как к этому относиться, если у кого-то другого кто-то ушёл? Как быть?

Учитель: Ну как? Ваш выбор. Как хотите, так и относитесь. Это же ваш выбор. Ну в соответствии с нашей системой веры: мысль материальна, всё вокруг живое, мы отвечаем за всё. Хотите плакать, можете плакать. Хотите плясать, можете плясать. Или боитесь, не знаете, как правильно среагировать, а то Всевышний накажет? Ну что же? Накажет, значит, накажет. Если он есть. Или как вот? Как вы, Мия, относитесь?

Ученик: Мне кажется, здесь всё равно вопрос близости ушедшего по отношению вот ко мне.

Учитель: Очень близкий к вам ушедший прям, прямо ну вот душа в душу семьдесят лет вместе отжили. И чего?

Ученик: Ну тогда я не уверена, что у меня будет такая реакция.

Учитель: Какая?

Ученик: Вот как Роза объясняла, что типа ушёл и ушёл.

Учитель: А какая такая? А какая должна быть? А какая должна быть? Будете плакать, потому что остались одна. Потому что одной скучно и так далее. Да? Так были вдвоём, домой приходите, с кем-то можно было словом обмолвиться.

Ученик: Да, да.

Учитель: А тут приходите, даже кошки нет.

Ученик: Да, да.

Учитель: И обидно. Да? То есть за себя грустно.

Ученик: Ну получается, что да, конечно.

Учитель: За себя грустно. Конечно. А как же? За себя грустно. Ещё у кого какие мысли? А что люди скажут?

Ученик: Сейчас уже это меньше, наверное, это раньше было очень важно. Просто нас даже в детстве пробивало на хохот, а мы голову опускали, делали вид, что мы плачем, плачем. А самим хотелось хохотать почему-то.

Учитель: Угу. Наль начала говорить там.

Ученик: Недавно была на поминках, молодая девушка умерла, и как бы не хочется нарушить вот это пространство, потому что если оно пространство скорби, то ты в соответствии с этим… как-то выстраивать своё поведение нужно, чтобы не выглядеть, да, какой-то… чуждым элементом. Но вот мне, например, там захотелось внести какой-то элемент весёлый. То есть я вспоминала ушедшую и какие-то ситуации из жизни. Я вообще хотела сказать, что, когда человек уходит, вот моё ощущение, иногда очень больно бывает, я не знаю даже почему. Казалось бы, человек далёкий, он даже не близкий тебе был, но почему-то это так ранит сильно. И вот исходя из того, что вы говорите – себя жалко… ну вроде не жалко себя, но очень больно как-то и даже спустя какое-то время, вспоминаешь болезненно, а кто-то ну как-то легко. Может быть, это зависит от отношений с этим человеком? Твоя именно какая-то связь с ним, да?

Учитель: Это всё может быть. Вы, как специалисты уже по исследованию собственного сознания, должны понимать, что, откуда берётся, что там у вас внутри варится.

Ученик: Я вот могу сказать только, что в эти моменты очень хорошо себя видишь, себя настоящую. Видны свои мысли, свои эмоции, откуда они растут у меня. Когда уходит… как-будто бы момент истины какой-то такой.

Учитель: Откуда они растут ваши мысли? Всё равно мы говорим ведь о страхе смерти. Вы же хоть и знаете, что всё равно уйдёте, но он вот шагает впереди. И поэтому тут вы начинаете разные идеи строить в зависимости от обстоятельств. А так-то оно же всё просто, на самом деле. Поэтому, когда мы говорим, что в общем-то всё вокруг подобно, будь то научная вера, будь то какая-либо иная. Научная – это тоже вера. Тоже вера. Такая же, как и все остальные. Такая же, как и все остальные. Вроде бы она оперирует какими-то фактами, но факты в основном служат… есть какие-то факты, но их надо объяснять как-то. Ну вот их как-то объясняют, каким-то образом. Вот горит лампочка, ну толком никто не знает, отчего она горит, почему и как. Но нашли объяснение. И там создали генератор, вырабатывающий электроэнергию и дающий её вот в наши жилые дома, и мы вот вставляем вилку в розетку. И если вы не принадлежите к научной вере, вы не знаете, чего там, не знаете, какие версии есть, поэтому вы можете оперировать, что вот чем лучше вы в Христа верите, тем света больше. И тоже будет подтверждение этому. И тоже можно подтянуть, что благодаря Христу мы смогли сделать генераторы, а благодаря генераторам мы смогли лампочку зажечь. Ну и так далее. То есть можно впутывать всё что угодно. Можно не Христа подтянуть, а Аллаха, скажем. Пускай Аллах будет. Какая разница, да? То есть на самом деле мы выбираем то, что нам ближе. Нам ближе то, что нам вложили в голову в рамках общества. А вот общество вложило нам в голову определённые моменты какой-то истины, какие-то что «ну вот так», что коммунизм – это светлое завтра всего мира. Ну вот и люди верят в коммунизм. Китайцы так до сих пор. Может, поэтому их так много, два миллиарда, может из-за того, что они идут к светлому завтра. А нас так мало, сто сорок миллионов, потому что мы где-то опустились в яму. Может быть, поэтому так и подчищается. То есть объяснение может быть любое. Какое истинное? Да любое истинное. Истинное то, в которое вы верите. В которое вы верите. Верите, что Вася – ваш любимый, он ваш любимый. Независимо от того, что у него ещё море любимых, но верите, что вот «Васечка мой, он всё в семью, всё в семью несёт». Всё. Ну он и будет любимым. Если вы не верите Васе, а считаете, что Вася – коварный изменщик, ещё что-то, ну также он будет коварным изменщиком, хотя ничего не изменилось. У него как были разные любимые, так и есть, но просто разные объяснения. Одно объяснение, что «Вася меня любит и старается для дома». А другое объяснение, что «Вася меня не любит и только и гуляет, мечтает, как бы от меня улизнуть». Описан один и тот же факт. Но с разных сторон. С разных сторон.