Исход в Беловодье

– Что с ним?

– Горячка.

– В баню тогда неси его…

Возница на себе отнес пассажира и сгрузил его на лавку в так называемой бане, совсем крохотного строения, где и сгрузил на лавке. Там эта Матрена избавила его от мокрой рясы, раздула в огонь в печи сложенной из камня, и горячий дым быстро заполнил все пространство этой так называемой бани. Костер горел жарко жадно пожирая все новые порции дров и быстро нагрел очаг. Матрена зачерпнув ковшом воды из деревянного ведра плеснула на камни и пошел горячий пар.

– Кха-кха… – закашлялся Алексей, да так сильно, что аж на некоторое время пришел в себя и осмотрелся мутным взглядом.

Дым пополам с паром не самая лучшая дыхательная смесь особенно когда легкие и так не очень хорошо работают.

– Дыши милок, дыши… этот дым полезный… на хвое пихтовой…

– Пожар… Звони в один-один-два…

– То не пожар… в бане ты…

– Горим… – продолжал хрипеть Алексей в полубреду, и даже инстинктивно попытался шевелиться, чтобы хоть ползком покинуть задымленное место.

– Лежи болезный, не двигайся… сейчас веничками тебя березовыми еще обхожу… болезнь выбивать буду.

И смочив вник в горячей воде, что грелась над очагом в керамическом горшке, начала выбивать.

– А-а-а… спасите… помогите… – хрипел Алексей, вяло извиваясь на полке.

От веника очень быстро мало что осталось, листья облетели, так что фактически его истязали голыми прутьями, словно пучком розг. А Матрена эта работала как заведенная, то и дело добавляя пару.

Экзекуция продолжалась долго, так что на пациенте живого места не осталось, разве что лицо не подверглось процедуре.

– Пей…

Алексея напоили травоягодным взваром, что так же готовился на огне в бане и оставили лежать в покое, дышать дымом и обильно обтекать потом.

Когда дрова в печи окончательно прогорели и баня проветрилась, а так же изрядно выстудилась, его облили из деревянного ведра теплой водой, обтерли грубой холстиной, замотали в еще более грубую ткань вроде мешковины и довели до дома, благо хоть на это сил хватило, после чего уложили на лавку с матрацем набитого сеном и укрыли одеялом из все той же мешковины наполненного сорной шерстью пополам со мхом.

– Спи.

Но Алексей этого уже не услышал, вырубившись еще до того, как тело легло.

Лечение похоже помогло, потому как на утро Алексей чувствовал себя хоть и крайне паршиво, но ощущение что вот-вот подохнет прошло. Под потолком висела грозовая туча из дыма, это из-за горевшего очага на открытом огне которого что-то в котелке готовила хозяйка.

Алексей так же заметил, что является не единственным больным в этом доме. С противоположной стороны так же на лавке лежал еще один мужик с забинтованной головой. Даже в густом сумраке было видно, что избивали мужика долго и со вкусом, потому как лицо было черным от синяков, нос сломан, губы порваны (но сшиты), ну и надо думать, что и с зубами все плохо. И это еще неясно, что с остальным телом, ибо укрыто одеялом, Алексей ставил на то, что и там все бито-отбито и изломано. В общем явная жертва опричников.

Налив варева из котелка в миску, женщина подошла к Алексею.

– Пей…

Варевом оказалась жидкая овсяная каша.

– Мне бы до ветру сходить…

– Потерпи немного. Сейчас Радомира покормлю и помогу…

Напоив второго пациента, Матрена помогла встать Алексею и повела его к бане.

– Мне до ветру…

– Там все дела сделаешь, заодно обмою…

Из бани дохнуло дымом и жаром.

– Опять? – обреченно спросил Алексей.

– Опять. Надо из тебя хворь выбивать. Вот сядь на лавку, оправься в горшок, а потом ложись на полку.

В общем экзекуция повторилась. Снова напоили лечебным взваром одновременно восполняя потерю жидкости в организме, что вышла с потом, после чего отвели обратно в дом. Матрена перевернула матрац, а то он пропитанный за ночь потом Алексея не успел просохнуть и пациент вновь провалился в сон.

Так и шло лечение. Утром и вечером баня, а все остальное время – сон. Алексей даже заподозрил, что в питие, что давала Матрена есть что-то снотворное. Из еды, жидкие каши иногда с кусочками рыбы или грибов.

Как выяснил Алексей чуть позже расспросив хозяйку, монастырь подрядил некоторых женщин оставшихся без мужей и сыновей при этом не сумевших повторно выйти замуж (гендерный перекос из-за бесконечных войн шел сильно в пользу женщин), а значит фактически без средств к существованию, работать на ниве выхаживания больных. За это их снабжали дровами и кормом, как им самим, так и на пропитание больных.

Алексею повезло. Матрена относилась к своим обязанностям ответственно, то ли, потому что занялась сим не так давно, то ли опасалась, что если ее пациенты будут дохнуть как мухи, то и такой источник пропитания обрежут.

Как бы там ни было столь интенсивное лечение делало свое дело. Через неделю, Алексей уже мог ходить (благо вместе с ним и тюк одежды привезли, так что было во что одеться), ну и связно думать. А подумать было над чем, ведь вопрос, как заполучить достаточную силу, чтобы его остереглись трогать, оставался открытым.

«Самое простое, если отвлечься от технических деталей, это собрать собственную ватагу-банду, – подумал он. – Если за спиной будет человек сто преданного народу готового вступить в бой, то можно уже что-то крутить-вертеть…»

Но вот при ближайшем рассмотрении все становилось не так просто. Всплывало множество тех самых «технических деталей».

– Нельзя так просто взять и собрать банду…

«Как, собственно, собрать эту самую банду? – спрашивал себя Алексей. – Выйти на площадь и гаркнуть во всю глотку: «Эй, народ! Я собираю ватагу! Айда за мной, кто желает!»»

Понятно, что так это не работает.

Опять же, кто он такой, чтобы за ним кто-то пошел? Где гарантия, что в банде не сформируется иной центр силы и в итоге его не скинут перехватив рычаги управления? Это в лучшем случае. А могут ведь и запродать или вовсе прибить. Да и не нужна ему банда из обычных душегубов, что разбежится от одной угрозы столкновения хоть со сколько-нибудь сильным отрядом.

– Но ведь у Ермака же как-то получилось сбить ватагу? И не только у него… Сколько их сейчас колобродит по Дону?

Ну и… Алексей честно признавался самому себе, что не только не понимает механизма сбора банды с нуля, так еще и не потянет на роль лидера ватаги, особенно в сии времена, с жестокими, если не сказать звериными нравами. По крайней мере вот так вот сразу. Не обладает он нужными лидерскими качествами. Не хватит харизмы.

Ему это и раньше не интересно было. В той же школе или во дворе. Всегда с презрением относился к тем, кто окружал себя подпевалами-жополизами и гнобил слабых, видя в этом животную, обезьянью сущность (очень уж похожи повадки в таких подростковых шайках, особенно после просмотра телепередач про обезьяньи стаи). Он предпочитал равные дружеские отношения, не терпя никого над собой и никого, не загоняя под себя.

Строить из себя нечто большее? На такой риск Алексей не готов был пойти. Сам хорошо чувствуя фальшь в отношении себя со стороны других людей он предполагал, что и остальные люди так же почувствуют фальшь в его поведении с ними. Актер из него так себе. Кто-то может интерпретировать его поведение как высокомерие, а кто-то как слабость, что обернется для него большими проблемами, ибо любая банда – это все равно что волчья стая, в которой лидера, что хоть немного проявит признаки слабости и неуверенности тут же сомнут.

«И в итоге окажется мое место во мной же собранной банде у параши…» – подумал Алексей и вздрогнул от поганой перспективы.

В общем, классическая банда не подходила. Требовалось что-то иное.