Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда

В отличие от танковой установки со спаренными пулеметами, в кузове монтировался одиночный ДШК. Гвардии старший сержант уже достаточно изучил этот пулемет, это было весьма грозное оружие.

Задание на создание первого советского крупнокалиберного пулемета, предназначенного в первую очередь для борьбы с самолетами на высотах до 1500 метров, было выдано к тому моменту уже весьма опытному и хорошо известному оружейнику Дегтяреву в 1929 году. Меньше чем через год конструктор создал пулемет калибра 12,7 миллиметра, а с 1932 года началось мелкосерийное производство пулемета под обозначением ДК: «Дегтярев-крупнокалиберный». Это оружие в целом повторило по конструкции ручной пулемет «ДП-27». В частности, он имел питание из отъемных барабанных магазинов на тридцать патронов. Барабаны устанавливались на пулемет сверху. Они были громоздкими и очень тяжелыми, а скорострельность с их использованием была низкой. Поэтому в 1935 году выпуск крупнокалиберного пулемета Дегтярева был прекращен. А сам конструктор работал над его усовершенствованием. К 1938 году другой конструктор, Шпагин, разработал новый модуль ленточного питания для крупнокалиберного пулемета Дегтярева. И в 1939 году усовершенствованный пулемет был принят на вооружение РККА под обозначением «12,7-миллиметровый крупнокалиберный пулемет Дегтярева – Шпагина образца 1938 года – ДШК».

Массовый выпуск «ДШК» был начат в 1940–1941 годах. Они использовались практически везде на фронте, где нужна была высокая плотность огня, пробиваемость и мощь тяжелых пуль. Крупнокалиберные пулеметы Дегтярева – Шпагина использовались в качестве зенитных, как оружие поддержки на колесном станке. Его устанавливали на бронетехнику, в тумбовом варианте – на малые корабли, торпедные катера и бронекатера.

Такой пулемет вызывал у Степана Никифоровича совершенно искреннее уважение. По его мнению, если и существовал пулемет, достойный занять место в башне легкого танка, так это – именно «ДШК», даже его «спарка»! Старый опытный танкист изучил его досконально. А теперь пришло время испытать знания на практике.

* * *

Колонна «тридцатьчетверок» пылила по приволжской степи в сторону Малой Россошки, танки прикрывал обильный зенитный дивизион – три «полуторки» с установленными на них пулеметами. Две из них были оснащены зенитными модификациями «ДШК», а в кузове третьего грузовика была счетверенная установка пулеметов «Максим». Степан Никифорович сидел на месте наводчика-оператора зенитной установки крупнокалиберным пулеметом. Концентрическая сетка прицела перечеркнула предрассветное небо. На востоке, за спиной гвардии старшины, уже оказался медово-белый край огненного диска. Рассвет сулил огонь не только в переносном, но и в прямом смысле. И огонь с небес не замедлил явиться – на крыльях с паучьими крестами.

Ночью над Сталинградом проносились одиночные самолеты – высотные разведчики – «Дорнье» Do-217. Но для крупнокалиберных пулеметов, а тем более – для счетверенных «Максимов», эти тяжелые двухмоторные самолеты были слишком уж недосягаемыми. Пилоты Люфтваффе рисковать не любили и вели разведку с большой высоты.

Но вот то, что появилось в небе в противоположной от встающего солнца стороне, шло на малой высоте. Знакомый до ненависти вой пикировщиков. Рывком на малой высоте они прорывали внешний оборонительный рубеж Сталинграда. Но там как раз зенитных средств было сравнительно мало. Основные средства ПВО: зенитные батареи, звукоулавливающие и прожекторные установки, пулеметы и немногочисленные истребители – были сосредоточены гораздо ближе к городу. Основной упор был сделан на прикрытие переправ через Волгу.

Услышав вой пикировщиков, передовой дозор передал сигнал тревоги командиру танковой колонны. «Тридцатьчетверки» стали рассредоточиваться, боевые машины останавливались, а их экипажи принимались за маскировку. Казалось, здесь, на открытой местности, и спрятаться-то толком негде. Ан нет… Хочешь выжить – учись этой непростой науке даже у врага.

Зенитные «полуторки» тоже остановились, но только не за тем, чтобы спрятаться. Не хотели выдавать себя шлейфами пыли. Командир установки, на которой за наводчика был гвардии старшина, поднес бинокль к глазам.

– Идут, голубчики! Три фрица, господа бога их мать!.. Приготовиться: двести восемьдесят градусов по горизонтали, высота – полторы тысячи. Набрали высоту, гады… – приговаривал молоденький лейтенант.

– К стрельбе готов! – Степан Никифорович взялся за маховики горизонтальной и вертикальной наводки.

Пройдя на бреющем над передовой линией наших окопов, «лаптежники» пошли вверх. Летели тройками: всего двадцать семь самолетов. В наглую: без истребительного прикрытия «мессерами». И хоть бы один наш «ястребок» появился!.. Гвардии старшина выругался сквозь зубы.

Вот «лаптежники» синхронно развернулись и заскользили вниз в пологом пикировании. «Значит, будут бросать мелкие бомбы», – подумал Степан Никифорович. Он уже разбирался в тактике стервятников Геринга: если «Юнкерсы-87» пикируют круто, почти отвесно, то значит, будут «класть» 250-килограммовые фугаски. А если идут полого – жди целых «гроздей» мелких осколочных бомбочек. Но от размеров они менее смертоносными не становились. Были еще и бомбы-мины, но пока что они не применялись.

А тем временем первая тройка «Юнкерсов-87» уже готовилась сбросить свой смертоносный груз.

– По фашистской сволочи – огонь!

Степан Никифорович рывком довернул маховики наводки и нажал педаль спуска. Загрохотал мощный пулемет, пожирая свинец и медь патронов. Бледные стежки трассеров прошили синий холст неба. Первые очереди прошли выше «лаптежников», нужно было пристреляться. Но все же стервятники Вольфрама фон Рихтгофена прекратили атаку и резко ушли вверх. Следующая тройка так и вообще не стала атаковать, а просто побросала бомбы в степь. Фонтаны абсолютно бесполезных разрывов взметнулись над каменистой равниной.

– Быстро! Меняем позиции. – Лейтенант был хоть и молод, но уже довольно опытен. Иначе было нельзя в войне с таким коварным и сильным противником.

Грузовики с пулеметами сделали стремительный рывок и снова замерли, скрывшись под «шапками-невидимками» маскировочных сетей. Сети были такими же выгоревшими и пыльными, как и степь вокруг. В них были вплетены пучки травы и ветки.

Остальные пикировщики стали клубиться в стороне, но вот они все же разделились и снова пошли в атаку.

– Сто двадцать градусов по азимуту, высота тысяча двести. Огонь!

– Есть огонь!

Снова огненные трассы скрестились на пикирующих «лаптежниках». Расставив нелепые «ноги», «обутые» в массивные обтекатели, они выли сиренами, сбрасывали бомбы и тут же стреляли из пулеметов в ответ. Два 7,92-миллиметровых пулемета MG-17 находились в консолях крыла, и один подвижный пулемет, тоже винтовочного калибра, MG-15 располагался на турельной установке Linsenlafette-Z10d.

Пыльные строчки потянулись к зенитным машинам. Но и пулеметчики отвечали огнем на огонь. Водитель «полуторки» гвардии старшины Стеценко не выдержал: выпрыгнул из кабины и побежал, не разбирая дороги. И тут же коротко вскрикнул, пыльные фонтанчики пулевых попаданий взвихрились вокруг него. Красноармеец упал ничком, прошитый сразу полутора десятками пуль. Алая кровь выплеснулась из его разорванной груди и тут же потемнела, впитываясь в пыльную землю…

Один из «Юнкерсов» Ju-87B потянул над степью, разматывая за собой черный шлейф дыма. Немецкий пикировщик качало из стороны в сторону, видимо, пилот был серьезно ранен. Но все же бомбардировщик еще держался в воздухе.

Самое интересное, что сбила его машина со счетверенной установкой пулеметов «Максим». Вчетверо больше огня и свинца!

Вообще-то пулемет конструкции Хайрема Максима был первым, созданным по схеме с перезарядкой от отвода пороховых газов из канала ствола. И как первое оружие подобной конструкции применялся в самых разных модификациях. «Военная карьера» изделия, которое английская фирма «Виккерс-Армстронг» выпускала под кодом «666», началась еще в Англо-бурскую войну 1900 года [11 - В конце XIX – начале XX века европейские пацифисты (да-да, они и тогда были!) даже предъявляли требования полностью запретить пулеметы в военных конфликтах как «негуманное оружие»! Но англичане не хотели терять преимущество, которое им давало это «чудо-оружие». Великобритания первой среди колониальных империй выявила преимущества пулемета и активно стала его использовать в своих «туземных войнах» с повстанцами. Так, в 1893 году в Африке в течение полутора часов отряд из полусотни британских военных, вооруженных винтовками и четырьмя пулеметами, отражал нападения зулусов. Когда бой завершился, англичане насчитали 3000 убитых противников!А в Судане 2 сентября 1898 года в битве при Омдурмане десятитысячное англо-египетское войско вело бой со стотысячной армией Судана, состоявшей в основном из иррегулярной конницы. Массированным пулеметным огнем атаки суданских всадников были отбиты. Английские части понесли незначительные потери. И кстати, в том бою отличился молодой военный корреспондент Уинстон Черчилль, который лично застрелил из своего «маузера С-96» пятерых неприятелей.]. Он устанавливался и на истребители Первой мировой, на неуклюжие бипланы. И естественно – «максимушка» был использован и в зенитном варианте, для защиты от тех самых аэропланов, а также с зажигательными пулями, для уничтожения наполненных водородом немецких дирижаблей.

А в Красной Армии была даже разработана тачанка с пулеметом Максима, установленным для зенитной стрельбы! Именно этот «чудо-аппарат» и можно считать первой мобильной зенитной установкой. Участвовали ли они в боях крайне противоречивой Гражданской войны – неизвестно. Но вот что совершенно точно – зенитные тачанки участвовали на Красной площади в параде 7 ноября 1930 года.

Счетверенная зенитно-пулеметная установка образца 1931 года отличалась от обычного «Максима» наличием специального устройства принудительной циркуляции воды. Это позволяло еще более эффективно охлаждать ствол при интенсивной стрельбе по воздушным целям. Также пулеметные ленты зенитных «Максимов» отличались большей емкостью: на 1000 патронов вместо обычных 250. Используя зенитные кольцевые прицелы, счетверенная установка была в состоянии вести эффективный огонь по низколетящим самолетам противника до 1400 метров при их скорости до 500 километров в час. А когда было необходимо, счетверенные «Максимы» обращали свой суровый взор и на землю. И тогда фашистской пехоте приходилось совсем туго! Вчетверо больше огня и свинца! А если учесть, что емкость лент увеличена и интенсивность стрельбы тоже – то все, вешайтесь, фрицы!

Отразив воздушный налет стервятников Геринга, колонна «тридцатьчетверок» прибыла к месту сосредоточения. Там заводские экипажи передали грозные боевые машины танкистам из линейного полка. По этому поводу состоялся короткий, но весьма эмоциональный митинг. Танкисты поклялись рабочим Сталинградского тракторного бить гитлеровцев еще беспощаднее и стоять насмерть! А рабочие взяли на себя обязательство увеличить выпуск боевых машин и бороться за качество сборки каждого танка.

А после митинга военные пригласили рабочих-сталинградцев за братский стол. Работяги вначале отказывались, но потом все же отведали полевой кухни. На передовой еда была сытнее: лендлизовская канадская тушенка, наваристый кулеш, молодая картошечка, лучок… Ешь, сколько влезет! А в самом Сталинграде – продуктовые карточки. Конечно, работникам Сталинградского тракторного полагался усиленный паек, но практически все отдавалось семьям и детям. Природа Приволжья была богатой, и почти все коренные сталинградцы кормились со своих огородов. А на рынках можно было не слишком дорого обменять продукты.

Но сейчас в городе находилось втрое больше народу, более миллиона. И все хотели есть.

* * *

– Эй! Чьи эти зенитки? – Майор в пропыленной форме подошел к грузовикам под тентом.

– Мои, товарищ командир, – ответил лейтенант.

– Приказываю вам выдвинуться на рубеж в районе высоты «32.4». – Командир развернул планшет и ткнул пальцем в карту, указывая район.

– У меня откомандированные стажеры с завода…

– Пусть считают себя мобилизованными. Все! Выполнять приказание!

– Есть! Эй, славяне, подъем. Выдвигаемся.

– Товарищ лейтенант, а как же?…

– Считайте себя мобилизованными. Все, отставить разговоры – по машинам!

– Стой! – К лейтенанту-зенитчику подбежал командир танковой колонны, по совместительству – зам главного технолога завода.

– Что такое, мать-перемать?!

– Этих, – он пальцем ткнул на Стеценко и еще нескольких «заводских», – не трогать! У них особая «бронь».

– «У меня «бронь» – меня не тронь»! – горько сплюнул в пыль давешний майор. – А чем мне рубеж держать?!

– Машины – мобилизуй, ну а людей не трогай. Мы и так еле план выполняем, людей не хватает. А те, кто есть, прямо возле станков спят, как вы – в окопах у своих пулеметов да орудий. Ну, пойми ты меня, майор – без них работа станет!..

– Хрен с вами… Но машины я мобилизую!

– Твое право, майор.

Вот так неожиданно и спасся гвардии старшина Стеценко. Именно спасся, потому как было ясно: с того рубежа иначе как на небо не уйдешь. Сколько уже таких рубежей было – от Харькова и вот досюда… До Волги-матушки?…

«Откомиссованным» дали телегу и костлявую лошаденку. На ней-то и вернулись в Сталинград уже затемно.