Позывной «Волкодав»

Вместе с потрепанными в боях частями Юго-Западного фронта отходил на восток и Отдельный батальон охраны тыла. Он был сформирован на базе Отдельной Коломыйской пограничной комендатуры и одноименного пограничного отряда. Вместе с пограничниками несли службу и служебные собаки. Они вместе с бойцами батальона охраны тыла стойко переносили все тяготы отступления. Комбату вышестоящее командование предлагало отпустить собак, ведь корма для четвероногих бойцов не было. Инструкторы делили со своими питомцами весьма скудный армейский рацион. Но командир-пограничник не стал этого делать, проявив такую же преданность к четвероногим пограничникам, как и они – к людям в зеленых фуражках.

* * *

Возле села Легедзино батальон прикрывал отход штабных частей командования Уманской армейской группировки. В ночь на тридцатое июля командованию корпуса от разведки стало известно о намерении гитлеровцев атаковать и ворваться в село, где находился штаб и много раненых, требующих эвакуации.

Линия обороны начиналась уже на окраине села, а дальше шла по гребню высоты, затем спускалась и вновь поднималась на относительно ровное плато. Весь предыдущий день бойцы оборудовали основные, запасные и ложные позиции – все, согласно военным наставлениям. На ложных позициях были установлены неисправные орудия и деревянные макеты. Выглядели они настолько правдоподобно, что во время боя гитлеровцы обрушили на них массированный артиллерийский огонь, ослабив удары своей артиллерии на других, действительно важных участках.

Хорошо потрудились и саперы, они установили минные поля и соорудили перед основными позициями несколько ловушек-сюрпризов, хорошо замаскировав их жердями и ветками.

Отдельный батальон особого назначения по охране тыла к тому времени насчитывал вместе с проводниками служебных собак всего около трехсот пятидесяти человек. Правда, подразделению были приданы зенитный дивизион – семь полуавтоматических 76-миллиметровых орудий, батарея противотанковых пушек и одна бронемашина, а также полсотни саперов и взвод связи.

В общей сложности защитников штаба корпуса было около пятисот человек, а техника наша имела один неполный боекомплект. Зенитчики приспособили свои орудия с круговым обстрелом для ведения огня по танкам. Было ясно, что бой с гитлеровцами будет неравным и жестоким. Но, как всегда, держаться нужно было до последнего, в землю вгрызаться, чтобы дать возможность эвакуироваться раненым и штабным работникам с бесценными документами.

Батальон пограничников на оборонительном рубеже был не один, справа и слева по флангам находились подразделения восьмого стрелкового и второго механизированного корпусов. В ночь на 30 июля был отдан приказ на контратаку, но он запоздал – гитлеровцы ударили первыми…

* * *

Раннее утро последнего июльского дня 1941 года разорвала канонада немецких орудий. Артподготовка была серьезной, «фрицы» снарядов не жалели! Вот тут и пригодились ложные позиции, которые по всем правилам военного искусства подготовили саперы и пограничники. Страшный огневой вал впустую перекопал воронками украинский чернозем, «добил» и так уже неисправные пушки, разметал в пух и прах неказистые и безобидные деревянные макеты. Кто знает, может, те немецкие снаряды, что разорвались впустую, и уберегли кого-то от гибели…

А потом началось немецкое наступление. Полк эсэсовцев при поддержке тридцати танков из 11-й танковой дивизии по пшеничному полю пошел на позиции пограничников. Стальные траки гусениц «панцеров» подминали так и не успевшие вызреть колосья хлеба. Подкованные сапоги оккупантов с короткими голенищами топтали хлебную ниву.

Между танками катило около шестидесяти мотоциклов с пулеметами. Гитлеровцы старались плотным сосредоточенным огнем не дать высунуться из окопов пограничникам.

В тылу советских войск ударили орудия – начала свою сокрушительную работу артиллерия. Черные фонтаны взрывов вновь встали над полем боя, но теперь уже смертоносная раскаленная сталь обрушилась на гитлеровцев. Мощные ударные волны расшвыривали немцев, словно тряпичные куклы. Разлетались на обломки мотоциклы с пулеметами, в воздухе летали оторванные колеса и коляски – вперемешку с руками, ногами и головами оккупантов.

Открыли огонь и приданные пограничникам зенитчики из своих полуавтоматических 76-миллиметровых пушек. Эти орудия обладали довольно высокой скорострельностью – до двадцати выстрелов в минуту. От огня зенитчиков полыхнули сразу несколько танков гитлеровцев.

Пограничники в окопах все не стреляли. Каждый патрон был на вес золота, потому выданный неполный боекомплект берегли.

– Попусту патроны не выпускать! Подожди, пока поближе подойдут…

Каждый пограничник бил редко, но метко. Выстрелы из советских окопов и стрелковых ячеек слышались нечасто, но после каждого – падал очередной гитлеровец и уже, как правило, не поднимался.

* * *

Бой у деревни Легедзино длился уже четырнадцать часов. Пограничники стояли насмерть, сдерживая натиск превосходящих сил гитлеровцев. В поединке между советскими Погранвойсками НКВД и Ваффен-СС инициатива оставалась за воинами в зеленых фуражках.

Но силы защитников Легедзино таяли, все меньше оставалось бойцов, а те, кто еще держался, были ранены. Боекомплект, и без того неполный, расходовался с каждым патроном. Экипаж приданной бронемашины «БА-10» расстрелял все, как говорится, «до железки». Ответным огнем гитлеровских танков советский броневик был подбит и сожжен. Выбиты или остались без снарядов 76-миллиметровые полуавтоматические зенитки – они тоже свою задачу выполнили, превратив в костры полтора десятка немецких танков.

Брошена последняя граната, выстрелен последний патрон – во врага. Пограничники поднялись в рукопашную.

В этот критический для боя и для всей обороны села Легедзино момент комбат пограничников приказал бросить в атаку последний резерв – сто пятьдесят служебных собак.

Двадцать пять пограничников – инструкторов-кинологов, во главе со старшим лейтенантом Дмитрием Ермаковым и его замполитом, младшим политруком Виктором Хазиковым ждали команды. У каждого из них на поводках было несколько отлично тренированных служебных собак. За четырнадцать часов боя ни одна из овчарок ни разу не подала голоса: не залаяла и не завыла, хотя их ни разу не кормили, не поили, и все вокруг дрожало от артиллерийской канонады и взрывов.

Произошло невероятное: в тот самый момент, когда фашисты с победными криками бросились на пограничников, немцев атаковали служебные овчарки. Обгоняя друг друга, собаки с невероятной быстротой преодолели пшеничное поле и яростно набросились на гитлеровцев. За несколько секунд обстановка на поле боя резко изменилась. Советские боевые псы сбивали оккупантов с ног, рвали глотки, впивались мертвой хваткой. Даже смертельно раненные животные, которых расстреливали в упор, находили в себе силы последним в жизни рывком сомкнуть челюсти на горле врага!

Над полем битвы, кроме криков и стонов, стоял истошный собачий лай и рычание.

Пограничники вместе со своими четвероногими боевыми товарищами атаковали немецкую пехоту в рукопашном бою – стальными штыками и собачьими клыками! Даже если проводник-кинолог собаки был убит, то овчарка все равно не останавливалась, а продолжала рвать врага. Собака страшное оружие – она не отступит и не предаст своего хозяина.

Гитлеровцы дрогнули и побежали в ужасе от советских пограничников и их овчарок.

Пытаясь упредить контратаку советских пограничников, гитлеровцы перенесли на отступающие немецкие части огонь из орудий и минометов. Били по своим, чтобы не дать воинам в зеленых фуражках окончательно завладеть инициативой на поле боя. Вперед с ревом, поливая все перед собой пулеметным огнем, стреляя из пушек, пошли уцелевшие немецкие танки.

В этом бою погибли все пятьсот пограничников – ни один из них не сдался в плен. А уцелевшие собаки, по словам очевидцев – жителей села Легедзино, до конца остались преданными своим проводникам. Каждая из уцелевших в той мясорубке овчарок улеглась возле своего хозяина и никого не подпускала к нему. До последнего боевые псы скалились на врага, израненные, они продолжали бросаться на гитлеровцев.

Немецкие звери пристрелили каждую овчарку, а те из них, кого не подстрелили немцы, отказывались от пищи и умерли от голода на поле… Даже сельским собакам досталось – немцы расстреливали крупных собак селян, даже тех, кто был на привязи.

Лишь одна овчарка смогла доползти до хаты и упала у двери. Ее приютили, выходили, а по ошейнику на ней селяне узнали, что это были пограничные псы не только Коломыйской пограничной комендатуры, но и специальной школы служебного собаководства.

После того страшного и драматичного боя, когда немцы собрали своих погибших, по воспоминаниям жителей села, было разрешено похоронить и советских пограничников. Всех, кого нашли, селяне собрали в центре поля и похоронили, вместе с их верными четвероногими помощниками, в одной братской могиле…[11 - По материалам А.И. Фука «Быль, ставшая легендой: Отдельная Коломыйская пограничная комендатура в боях с фашистскими захватчиками. [Воспоминания]». – Ужгород; Карпаты, 1984.]

А выжившая в том бою немчура до конца жизни, наверное, вздрагивала от любого собачьего лая!..

* * *

В 1955 году, спустя десять лет после Победы, в селе Легедзино было произведено перезахоронение останков пограничников в братской могиле возле сельской школы. А на окраине села, там, где и проходила единственная в мире рукопашная схватка советских пограничников и их служебных собак с гитлеровцами, был поставлен памятник.

«Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле», – гласит памятная надпись.

Поэт Александр Журавлев написал стихотворение о том жестоком бое:

Легедзино, окраина села.
Война. Фашисты шли, как на параде.
Здесь в сорок первом Армия легла,
Оставив повесть о погранотряде.

Черкасчина, равнинные бои
Растёрли в пыль «слепую оборону».
Войска сдержать лавину не смогли.
Колокола готовы к перезвону.
Тут на пути германского катка
Поднялись в рост зелёные петлицы.
Эх, как ты, жизнь, ничтожно коротка!
За Родину!.. И покатились фрицы.

Неравный бой. Застава полегла.
Пятьсот бойцов погибло в жаркой драке.
А тут иного быть и не могло…
Но на врага вдруг ринулись собаки…

Сто пятьдесят родных служебных псов
Шли в контратаку, в лоб, не зная страха.
А бег их был прекрасен и суров.
Эх, тяжела ты, шапка Мономаха!..

Сто пятьдесят собак порвали полк
Непобедимой вражеской пехоты.