О былом

Патриарх велел дать ему денег.

Странник переоделся и, встретив патриарха, вторично стал просить его, выдавая себя за пленника.

– Святой отец, не верь ему, он тебя обманывает! – предупреждали Иоанна его приближенные.

Но патриарх велел подать ему вторично.

В третий раз странник переоделся и опять обратился к Иоанну с просьбою.

Вновь предупрежденный патриарх строго заметил строителю.

– Подай ему вдвойне! Разве не видишь, что Христос мой меня испытует.

Торговля в Александрии начала идти очень тихо, торговцы теряли деньги и разорялись.

Не раз обращался за помощью к патриарху купец александрийский Григорий, и Иоанн помогал ему деньгами, но Григорий продолжал рисковать до тех пор, пока не потерял всех своих и данных ему патриархом денег. Расстроенный своим несчастьем, торговец боялся показаться на глаза патриарху.

Иоанн послал за ним.

– Зачем тосковать? – утешал Григория патриарх, – уповай на Бога: Он не оставит тебя. Твои несчастия происходят от того, что твой погибший корабль был приобретен неправдою. Я прикажу дать тебе церковный корабль и нагрузить его пшеницею, отправляйся с ним.

Не веря своим ушам, Григорий стал благодарить Иоанна и, обрадованный неожиданной помощью, отправился в море.

Плавание его началось не благополучно. Страшная буря готова была потопить нагруженное судно. Ветер все усиливался, гибель была неизбежна, – и в эту тяжелую минуту купец увидал, точно во сне, стоящего на корме своего благодетеля Иоанна и управлявшего кораблем. Двенадцать дней носилось судно по воле волн, пока наконец не пристало к берегам Британии.

В стране этой был неурожай; пшеница, привезенная купцом, была им продана очень выгодно, причем половину платы Григорий получил оловом, другую же половину уплатили ему золотом.

Возвратившись в Декапопы, купец, желая продать олово, пригласил себе на судно покупателя, но олово оказалось превращенным в золото. Тяжелое испытание Григория окончилось: он стал богатым человеком и со слезами благодарил Иоанна за его помощь.

Но, помогая несчастным и обиженным, Иоанн карал людей, желающих воспользоваться тяжелым положением других в свою пользу.

Когда, во время нашествия Хозроя на Сирию и Палестину, в Александрии появилось много беглецов оттуда, в Александрии не стало хватать хлеба, начался голод. Патриарх все церковные деньги истратил на покупку голодным пищи и даже задолжал крупную сумму, а голод не прекращался, денег требовалось все больше и больше.

Иоанн созвал совет церковнослужителей, чтобы обсудить, что предпринять.

– Тебе письмо, святой отец! – передал патриарху письмо один из казначеев церковных.

Медленно развернул свиток Иоанн и громко прочел:

– „Я имею большое количество пшеницы! – писал один из богатых церковнослужителей, не имевший право получить высший сан, по причине вторичного вступления в брак, – и желаю чрез твои руки, святейший патриарх, передать для неимущих и голодных не только ее, но и сто пятьдесят литр золота, но с тем, чтобы ты поставил меня в дьяконы».

– Пусть писавший эти строки явится ко мне сюда! – строго заметил Иоанн.

– Познай свой грех и бойся наказания! – сказал виновному патриарх, когда тот явился на собрание.

– Бог всемогущ: без твоих пшеницы и золота Он напитает нас в голодное время.

И точно в подтверждение его слов, из гавани донеслись радостные крики толпы:

– Церковные корабли! Церковные корабли возвращаются.

Действительно, в Александрийскую гавань входили два громадных судна, переполненных зерном, возвращаясь из Сицилии. Патриарх упал на колени, а вместе с ним и толпы народа, благодаря Творца за помощь.

– Господь пятью хлебами насытивший несколько тысяч людей, Своею великою благостью в тяжелую минуту умножил последние, оставшиеся в моих амбарах две меры пшеницы и не оставил нас, полагавших на Него свою надежду.

Ежедневно на патриаршем дворе питались семь с половиной тысяч бедняков. В свою очередь, к священнику Модесту, посланному им в Иерусалим, Иоанн одновременно выслал две тысячи мешков пшеницы и бобов, тысячу бочонков сушеной рыбы, тысячу мехов с вином, тысячу фунтов железа, чрезвычайно дорогого в то время, тысячу золотых монет и тысячу египтян рабочих.

Все эти посылы служили для восстановления иерусалимских храмов, для выкупа пленных, для прокормления сирых.

Раздоры среди Кипра не прекращались; Иоанну приходилось нередко мирить ссорящихся и даже наказывать удалением от занимаемых ими должностей.

Один из дьяконов, считая, что патриарх обидел его, решив спор в пользу его соперника, повсюду бранил Иоанна. Патриарх несколько раз намеревался призвать его к себе, чтобы указать ему всю несправедливость его слов, но забывал это сделать.

Совершая литургию, Иоанн вдруг вспомнил про этот случай и привел на мысль слова Христа: «Если принесешь дар твой к алтарю, и вспомнишь, что брат твой на тебя сердится, оставь твой дар пред алтарем и иди, примирись с братом твоим». Он позвал диакона и упал пред ним на колени, прося прощения.

Такой великий пример смирения заставил диакона почувствовать раскаяние и в свою очередь со слезами просить у патриарха простить его.

– Дядя! – жаловался как-то Иоанну молодой его родственник Георгий, – меня сегодня на площади страшно оскорбил простой рабочий; он поносил меня бранью, не обращая внимания на то, что я родственник патриарха. Накажи примерно этого человека, чтобы никто не смел повторять подобного.

– Непременно, Георгий, я накажу его строго, мое мщение удивит всю Александрию! – ответил сочувственно Иоанн.

Молодой человек успокоился.

Видя это, патриарх вторично обратился к нему со словами:

– Любезный Георгий, если ты действительно хочешь считать меня своим родственником, то будь готовь все переносить: оскорбления, досаду, даже раны прощать твоему ближнему. Благородство заключается не в родовитости, а в добродетели и смирении.

Патриарх велел позвать одного из экономов.

– Отыщи того человека, который обидел Георгия; скажи ему, что я его наказываю – и приказал освободить его от уплаты в течении года церковной подати.

Изумленно посмотрел на патриарха Георгий; оказываемое Иоанном благодеяние обидчику вместо наказания поразило его.

За подобные проявления милости и смирения вся Александрия глубоко чтила Иоанна.

Иоанн никогда не разрешал народу покидать храм до окончания службы церковной.

– Дети мои, – замечал он народу, – где находятся овцы, там должен быть и их пастырь. Во храм я прихожу служить для ваших нужд; для себя я могу исправлять службу дома.

Своего простого образа жизни Иоанн не изменил и будучи патриархом; он строго следовал примеру первых христиан и не пользовался никакими излишествами и роскошью. Вместо мягкой кровати, Иоанн спал на твердой, как камень подстилке, прикрывался на ночь простым куском льняной ткани. Его друг, богатый александрийский вельможа Максим, узнав про это, прислал патриарху дорогую постель с превосходным одеялом.

– Возьми от меня этот подарок, святейший, – упрашивал Максим Иоанна, – ты так много трудишься, что тебе необходим покой и отдых хотя ночью.

Патриарх, не желая обидеть своего друга, принял от него подарок, но спал на этой постели только одну ночь, Утром он позвал своего слугу и приказал продать дорогую постель.

– Как же я могу спать на мягкой постели, прикрываясь теплым одеялом, когда немало нищих, убогих моих братий по Христу дрожат от стужи, не имея, чем покрыться, и вместо мягкой постели валяются на камнях? Как много между ними голодных, странников, убогих, не имеющих крова и пищи. Нет, не справедливо спать на такой постели, пусть вырученные за нее деньги пойдут в пользу бедных и голодных! – думал сострадательный Иоанн.

Максим, узнав, что патриарх послал продать подаренную им постель, перекупил ее и снова принес в дар своему другу. Иоанн вторично велел ее продать – она снова досталась Максиму. Так продолжалось несколько раз.