Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Сталин же однозначно дал понять, что глупо ради принципов лишать союзников возможности добиться преимущества в войне. 13 декабря в письме Рузвельту, где Сталин объяснял, что не имеет возможности встретиться с ним и премьер-министром в Касабланке (об этом будет подробно рассказано немного ниже), он писал: «Что касается слухов относительно позиции СССР в отношении использования Дарлана или людей, подобных ему, то излишне говорить, что, по моему мнению, совпадающему с мнением моих коллег, стратегия Эйзенхауэра в отношении Дарлана, Бойсона, Жиро и других абсолютно правильная. То, что вам удалось вовлечь Дарлана и прочих в орбиту союзников, сражающихся с Гитлером, с моей точки зрения, является огромным достижением с вашей стороны». Сталин прекрасно понимал, что Красная армия тем быстрее получит помощь, чем раньше будет сломлено сопротивление французов в Северной Африке, и соглашение с Дарланом способствовало этому как нельзя лучше.

24 декабря Дарлан был убит, но те, кто сотрудничал с правительством Виши, так и не смогли полностью реабилитироваться. Американское и британское правительства пояснили свои соображения относительно того, что касалось отношений с будущими французскими властями в Северной Африке. Они объяснили Молотову, что не собираются назначать французское правительство в Северной Африке. Они собирались строить свои отношения с генералом Жиро или любыми другими фракциями французского Сопротивления на основе тех обещаний, которые французы предлагали им в борьбе против Гитлера; поддерживать и защищать французскую администрацию и территорию в зависимости от их вклада в войну. Для оказания помощи военным в решении политических вопросов должны были назначаться гражданские лица, действующие в качестве представителей антигитлеровской коалиции и работающие рука об руку с военной властью. Советское правительство не возражало против этого плана.

Однако существовало еще одно французское движение, с которым приходилось считаться. Генерал де Голль и его горячие приверженцы решили, как говорится, ради независимости Франции оттеснить генерала Жиро. Преследуя эту цель, они не всегда руководствовались различиями в суждениях и взглядах трех основных союзников. Да, не так-то просто освобожденной Франции было приспособиться к логике союзников. Дальше мы остановимся на том, как удалось справиться с этой проблемой. А сейчас, в конце 1942 года, коалиция решала, что следует сделать, чтобы обезопасить Северную Африку, когда она окажется за линией фронта.

Что должно последовать за операцией «Торч»? Открытие второго фронта в 1943 году?

В процессе подготовки операции «Торч» разработчики постоянно думали о будущем. Они выбирали, куда следует направить свои усилия после окончания операции. К тому моменту, когда американцы и британцы объединили усилия для проведения рискованного предприятия, некоторая напряженность, возникшая между ними в июле во время принятия решения относительно операции «Торч», все еще оставалась. В особенности это касалось потерпевших неудачу американцев.

В ходе возобновившихся в сентябре переговоров Комитет начальников штабов США предпринял попытку отстоять свое особое мнение относительно того, что «Торч» не оправдает требуемых вложений, а напротив – поглотит такое количество жизненно необходимых военных ресурсов, что любая попытка вторжения на континент будет отложена на неопределенное время. С мрачным удовлетворением американцы отметили запоздалое осознание этого факта со стороны Британии. В письме Маршаллу от 21 сентября Эйзенхауэр сообщает, что у него создалось впечатление, будто премьер-министр и, безусловно, его ближайшие советники наконец-то осознали «неизбежные» расходы на «Торч» и удивились, «обнаружив, что „Торч“ фактически не оставляет никаких надежд на проведение операции „Раундап“ в 1943 году».

Трудно сказать, действительно ли этот факт являлся такой уж неожиданностью для Черчилля. Исходя из его записей можно сделать вывод, что он прекрасно понимал, чем все это кончится. В мемуарах он пишет: «Я никогда не заставлял соглашаться с этим мнением. Я просто надеялся, что в течение нескольких месяцев после боев Французская Северная Африка может оказаться в наших руках. В этом случае вторжение во Францию из Англии станет возможным в июле-августе 1943 года». Таким образом, Черчилль продолжал настаивать на том, что, несмотря на проведение «Торч» и других утвержденных операций, Великобритания и Соединенные Штаты смогут отыскать необходимые средства для вторжения на континент в 1943 году. Далее, отмечая явную тенденцию со стороны Америки отказаться от вторжения в 1943 году, Черчилль пишет: «Для Сталина это будет страшным ударом. Тем более, что Майский уже интересовался весенним наступлением».

Черчиллю трудно было решить, как следует поступить, чтобы достигнуть наилучшего результата.

Судя по дневниковым записям фельдмаршала Алана Брука, на протяжении всей осени 1942 года позиция Черчилля менялась несколько раз. В записи от 3 декабря 1942 года говорится следующее: «До сих пор я был уверен, что Уинстон и три начальника штаба, включая меня, придерживаются одной точки зрения, но Черчилль неожиданно изменил позицию и настаивает на создании Западного фронта в 1943 году. На дневном заседании… он заявил: „Вы не должны думать, что можете вылезать со своей „Сардинией“ в 1943 году, потому что мы должны открыть Западный фронт, и, что самое важное, мы пообещали Сталину сделать это, когда были в Москве“. На это я возразил: „Нет, мы не обещали“».

Время в сентябре – начале октября явилось периодом тяжелейших испытаний для Сталинграда, что, естественно, оказалось не самым лучшим моментом для объявления Сталину о том, что вопрос о вторжении через Канал в 1943 году снят с повестки дня. Майский и Литвинов не скрывали, что город обречен; немцы захватят Кавказ и двинутся на Урал, оставив Москву в осадном положении, как это год назад было проделано с Ленинградом. Средства массовой информации по-прежнему выражали тревогу относительно создания второго фронта. Советское правительство убеждало народ, что делает все возможное, чтобы получить необходимую помощь; это помогало легче переносить выпавшие на долю народа страдания и напоминало союзникам, что Россия ожидает от них обещанной помощи.

На первой полосе «Правды» от 6 октября была помещена карикатура, подпись под которой гласила: «Совещание военных специалистов по вопросу открытия второго фронта». Карикатура изображала двух крепких молодых красноармейцев, которые олицетворяли собой «Твердость» и «Мужество». Они указывали на группу толстых, престарелых офицеров, расположившихся за столом, на каждом из которых были весьма остроумные надписи: «Они хотят нас победить», «Какова цена риска?», «Нет необходимости спешить», «Давайте подождем» и «Вдруг что-то пойдет неправильно». За спинами совещающихся висел календарь с отмеченной датой «Октябрь 1942 года» и часы, остановившиеся на 11.30.

Несмотря на то что в ноябре ситуация кардинально изменилась, удалось отстоять Сталинград и Кавказ, советское правительство продолжало настаивать на своем. Две цитаты из доклада Сталина, посвященного двадцать пятой годовщине со дня образования Народного комиссариата обороны, дают полное представление, какие мысли Сталин продолжал внушать народу.

«Как же мы объясняем тот факт, что немцам все-таки удалось перехватить инициативу в военных операциях в этом году и добиться серьезных тактических успехов на нашем фронте? А это объясняется тем, что немцы и их союзники умудрились собрать все имеющиеся в наличии ресурсы, переправить их на Восточный фронт и получить огромное преимущество в одном из направлений… Но почему же они смогли собрать все ресурсы и переправить их на Восточный фронт? А потому, что отсутствие второго фронта в Европе предоставило им подобную возможность без какого-либо риска».

Сталин заверял советских людей в прочности военной коалиции и в том, что она гарантирует окончательную победу.

«Смешно отрицать существование различных идеологий и социальных систем в странах, входящих в англо-советско-американскую коалицию. Но послужат ли они препятствием со стороны членов коалиции в борьбе против общего врага?.. Безусловно, нет. Более того. Само существование этой угрозы настоятельно диктует необходимость совместных действий всех членов коалиции… Разве в основе программы действий англо-советско-американской коалиции не заложена совместная борьба с гитлеровской тиранией?.. Уверен, что так и есть… Отсюда напрашивается единственный вывод: у англо-советско-американской коалиции есть все шансы, чтобы одержать победу над итало-германским альянсом, что, конечно, и будет сделано».

Постоянное давление со стороны России в отношении второго фронта являлось камнем преткновения в спорах между американской и британской сторонами вплоть до 8 ноября, начала операции «Торч». Второе противоречие заключалось в том, что Комитет начальников штабов США настаивал на том, что если не будет возможности осуществить вторжение в 1943 году, то следует все ресурсы направить на тихоокеанский театр военных действий. А третье заключалось в огромном желании Черчилля развернуть на пару с Рузвельтом наступление в Средиземном море, двигаясь от берегов Северной Африки.

Но стоило экспедиции высадиться, как Черчилль тут же уступил своему необузданному желанию скитаться по морям, в расчете получить преимущества, которые бы позволили если не контролировать, то по крайней мере спокойно заниматься морскими перевозками на Сицилию и Сардинию, в Италию и Францию, Грецию и Турцию. Куда еще?

Как свидетельствует документ, отправленный Черчиллем 9 ноября в адрес британского штаба, у него были прямо-таки «наполеоновские» планы. Сначала захватить Сицилию и Сардинию, а затем, непрерывно тесня врага в Северной Франции и Нидерландах, оккупировать территорию для «нанесения окончательного удара по Италии или, еще лучше, по Южной Франции, одновременно с операциями, не требующими серьезных затрат, в Турции и, вместе с русскими, на Балканах».

Ознакомившись с первыми сводками из Северной Африки, Рузвельт поддержал предложение Черчилля. В письме от 12 ноября президент сообщает Черчиллю, что доволен тем, как идут дела в Северной Африке, и замечает: «Следует предпринять дополнительные действия по очистке южного берега Средиземного моря и взять его под свой контроль. Думаю, что вы в Лондоне с вашим штабом и я со своим Объединенным штабом здесь в состоянии оценить свои возможности относительно наступления на Сардинию, Сицилию, Италию, Грецию и остальную территорию Балкан, и, кроме того, вероятность получения поддержки со стороны Турции для нападения с Черного моря на немецкий фланг».

Кто поддержал президента в этом вопросе? Уж конечно не военный кабинет. А вот Черчилль поддержал. Он был склонен придерживаться этой «дополнительной» стратегии. Вероятно, пытаясь устранить трудности перед предстоящей встречей с Рузвельтом, проходившей в январе в Касабланке, Черчилль стремился создать впечатление, что скорее военачальники навязывали ему свои взгляды, а не он им.

Сталин выразил явное восхищение союзнической кампанией в Африке. Вот что он ответил на вопросы, заданные московским представителем Ассошиэйтед Пресс Генри Кэсседи 13 ноября: «Африканская кампания в очередной раз опровергла заявления скептиков, утверждавших, что англо-американские лидеры не смогут организовать серьезную военную кампанию. Никому до них не удавалось провести такую серьезную операцию, как осуществление успешной высадки в Северной Африке, быстрый захват портов и обширных территорий и мастерски проведенный разгром итало-немецкой армии».

Сталин рассматривал эту операцию как прелюдию перед решающими операциями Запада, а не в качестве возможной альтернативы. Несмотря на прекрасную дипломатическую атмосферу, Сталин не упускал шанса, чтобы не задать вопрос американцам и британцам: когда мы можем рассчитывать на десант через Ла-Манш, приведущий к раздроблению немецкой армии?

Давайте немного забежим вперед и ненадолго остановимся на операции «Вельвет» (американо-британская воздушная операция на Кавказском фронте), которая в этот момент находилась уже на последнем издыхании. Впервые операция была предложена в июле-августе, и Сталин решил, что армия уже настолько готова, что быстро справится с врагом и удержит кавказскую линию фронта. Но британские части, как уже было сказано, задержались до тех пор, пока не решился исход битвы за Египет, поэтому пришлось ждать прибытия американских частей. Когда же они наконец-то собрались вместе, самый тяжелый период на Кавказе уже был пройден. Выяснив, сколько места потребуется этим иностранным эскадрильям и сколько будет затрачено ресурсов для их доставки по южному маршруту, русские решили, что эта помощь не окупит их затрат ни по части собственных ресурсов, ни по части потраченных усилий…

Весной 1943 года, когда определилась ситуация с Тунисом, британское правительство вновь предложило своих летчиков. Но Сталин предложение отклонил. Черчилль поинтересовался у Майского причиной отказа, и Майский пояснил, что советский главнокомандующий полагает, что для содержания таких эскадрилий по обычным американским и британским меркам потребуется около двадцати пяти тысяч человек, и вряд ли это будет оправдано.

Таким образом, когда в декабре Рузвельт вернулся к этому вопросу, Сталин сказал фактически следующее: большое спасибо, но мы уже не нуждаемся в ваших летчиках на Западном фронте; мы гораздо больше хотели бы получить самолеты, а кому пилотировать – у нас найдется. Вот что нам действительно нужно от вас, так это боевые действия на западе, которые оттянут на себя хотя бы сорок немецких дивизий.

Получив отказ, американские и британские начальники штабов принялись внимательно изучать ситуацию, чтобы решить, что делать дальше. В декабре борьба в Северной Африке приняла неутешительный поворот; наступление на западе постепенно сбавляло ход и наконец совсем остановилось.

Перед самой встречей в Касабланке, 3 января, британские начальники штабов в который уже раз обозначили важнейшие причины, факторы успешности операции по вторжению через Ла-Манш. Британцы уверяли, что, если американцам первым удастся вывести Италию из войны, а немцы попытаются сохранить нынешнюю линию фронта в России, то Германии там потребуется примерно пятьдесят четыре дивизии и две тысячи двести самолетов, не считая остальных фронтов. В качестве следующего шага британцы рассматривали вторжение на Сардинию или Сицилию. Они считали, что, пока продолжается наступление в Средиземноморье, американцы могут создать мощную воздушную армию, базирующуюся в Англии, и сумеют посылать сухопутные дивизии, с тем чтобы к концу 1943 года можно было бы предпринять попытку вторжения через Ла-Манш. Британцы представляли себе усеченный вариант операции, при котором требовалось минимальное количество ресурсов и существовала вероятность, что к этому моменту немцы будут сильно измотаны. Они полагали, что это реально выполнимая программа, конечно, в том случае, если Комитет начальников штабов Соединенных Штатов не будет настаивать на одновременном ведении военных действий на Дальнем Востоке и быстром продвижении вперед в глубь континента.

Черчилль принял это сообщение к сведению; он по-прежнему опасался, чтобы ни у кого не создалось впечатления, будто он отказывается от проекта, связанного с вторжением на континент в 1943 году.

Мнения членов Комитета начальников штабов Соединенных Штатов по этому вопросу разделились. Военные историки смогут гораздо полнее, чем я на страницах этой книги, рассказать о времени после операции «Торч», о сомнениях, которые одолевали разработчиков операции; о различиях во взглядах четырех решительных, волевых мужчин – Маршалла, Кинга, Арнольда и Лича; о компромиссах и смене решений. Большая часть исследований, относящихся к этой сфере вопросов, написана в несколько пессимистичном тоне, особенно в отношении скорости, с которой могли быть собраны ресурсы, необходимые для осуществления крупномасштабной операции по вторжению через Ла-Манш, если следом за ней предполагалось проводить кампанию в Средиземноморье. Все предложения относительно меньшего по масштабам вторжения были отклонены, как неэкономичные и бесполезные. Некоторые, это особенно относилось к ВМС, настаивали на крупномасштабном вторжении на Дальний Восток, вне зависимости от того, что будет происходить в остальных местах.

Адмирал Кинг и генерал Арнольд считали, что в Средиземноморье можно было бы добиться быстрых результатов. В этом случае американские ВВС получали выигрыш во времени и могли создать эскадрильи бомбардировщиков для ведения боевых действий против Германии. Но генерал Маршалл упорно придерживался мнения, что все силы должны быть посвящены единственной цели – подготовке и проведению в 1943 году операции через Ла-Манш. Он считал, что эта операция окажется гораздо более эффективной, чем наступление на Сицилию или Сардинию, потребует меньше затрат, доставит огромное удовлетворение русским и отвлечет на себя гораздо большее количество немецких самолетов. Но Комитет начальников штабов не принял это предложение в качестве окончательного решения. Когда 7 января президент поинтересовался, сошлись ли они во мнениях относительно того, что на встрече в Касабланке будут «единым фронтом выступать в защиту операции по вторжению через Ла-Манш», Маршалл сообщил, «что по этому вопросу нет единого мнения, особенно среди разработчиков операций».

Президент, казалось, был готов следовать любым курсом.

Рузвельт, Черчилль и начальники их штабов собирались встретиться в Касабланке с целью выработки единой стратегии. Эта встреча задумывалась уже давно, но усилия, предпринимаемые для того, чтобы условиться о встрече, временами были сродни усилиям, затраченным при обсуждении стратегических планов. Здесь я расскажу только об основных моментах трехсторонней переписки, весьма затянутой и довольно беспорядочной.

21 ноября, когда высадка в Северной Африке была уже завершена, Рузвельт направил Сталину сообщение о том, что они с Черчиллем выбирают время для встречи с ним (Сталиным) и советским военным штабом. Президент объяснил, что такая конференция кажется им наиболее разумной, прежде чем они предпримут следующие шаги в Средиземноморье, которые, безусловно, отразятся на военной ситуации в России и на планах Сталина в отношении зимней кампании. Еще до того, как Рузвельт получил ответ от Сталина, 24 ноября Черчилль еще раз напомнил о своем предложении встретиться с американцами, не дожидаясь русских. Настойчивость Черчилля была легко объяснима; он знал, что в тот момент в Комитете начальников штабов Соединенных Штатов существует еще одно мнение – направить усилия на тихоокеанский театр военных действий. Но Рузвельт настаивал на участии русских в конференции по выработке стратегических решений, о чем и сообщил Черчиллю в послании от 26 ноября. Президент полагал, что конференцию следует провести сразу же после того, как немцы будут выдворены из Туниса; предполагалось, что эта операция займет от четырех до шести недель. «Я уверен, – замечает Рузвельт, – что мы сядем за стол переговоров вместе с русскими».

В тот же день Черчилль отправил ответ Рузвельту. В принципе он соглашался на участие русских в конференции, но полагал, что она должна состояться только после того, как американцы и британцы обговорят собственные проблемы и придут к единому мнению. Одна из причин такого подхода заключалась в следующем: русские будут требовать мощного наступления на континент в 1943 году с запада или с юга или с обеих сторон одновременно, и с точки зрения эффективности этим следует заняться Рузвельту и Черчиллю с помощью их военных советников.

В своих ответах Рузвельту и Черчиллю от 27 ноября Сталин не ухватился за предложенную возможность личной встречи. Вместо этого он предложил устроить конференцию представителей трех военных штабов, решения которой позже обсудить с помощью переписки. Предложение Сталина сильно озадачило президента, но он ответил решительным отказом. Рузвельт все еще надеялся, что при встрече с ним и Черчиллем Сталин увидит, как он (президент) старается соблюдать интересы Советского Союза. В связи с этим 2 декабря Рузвельт отправил Сталину еще одно приглашение, подчеркнув, что «причина моей настойчивости заключается в том, что мне необходимо поговорить с вами. Я предлагаю тайно встретиться в надежном месте в Африке, которое устроит всех троих. Ориентировочно с 15 по 20 января». Но при этом он опасался нежелательных последствий, если в конференции, которую он рассматривал как встречу трех держав, примут участие только американцы и англичане. На следующий день Рузвельт сообщает Черчиллю: «Я задаюсь вопросом о целесообразности поездки в Лондон Маршалла с коллегами до начала конференции, поскольку не хочу, чтобы у Сталина создалось впечатление, что мы до встречи с ним уже все обсудили между собой».

Черчилль, мгновенно перестроившись, занял ту же позицию в отношении Сталина, что и Рузвельт. «Я искренне надеюсь, что вы согласитесь. Нам надо выбрать наилучший момент для мощного нападения на Германию в Европе в 1943 году».

Сталина не удалось убедить приехать на встречу. На оба предложения он ответил, что одобряет идею встречи, определяющую главную линию военной стратегии, и продолжил, что, «однако, к моему огромному сожалению, я не имею возможности покинуть Советский Союз. Ситуация такова, что я даже на один день не могу позволить себе этого…». Кроме того, Черчиллю он написал: «Я ожидаю вашего ответа на прошлое письмо относительно создания второго фронта в Западной Европе весной 1943 года».

В этом же письме он сообщает о последних событиях в ходе битвы под Сталинградом и добавляет, что надеется здесь уничтожить немецкую армию. Попытка немцев вывести из окружения под Сталинградом 6-ю армию полностью провалилась; вся группа армий «Дон» была отброшена так далеко назад, что уже ничем не могла помочь окруженной группировке войск. Даже Гитлер был вынужден согласиться с отступлением немецкой армии на Кавказе.

Президент настоял на присутствии советских представителей, раз уж не удалось уговорить Сталина. Раздраженный постоянными разногласиями между американскими и британскими начальниками штабов, на принятие решения Рузвельт оставил немного времени. Он согласился с тем, что они с Черчиллем должны присутствовать на конференции, даже в отсутствие Сталина. Было бы лучше, считал Рузвельт, если бы Дядя Джо согласился на встречу, предположим, 1 марта, а после этого где-нибудь в Африке могла бы произойти встреча представителей военных штабов трех держав для проведения предварительных переговоров. По сути, Рузвельт уже интересовался у Сталина, не мог бы тот оценить возможность и назначить дату будущей встречи в Северной Африке где-нибудь в начале марта. Сталин вновь повторил, что нынешняя военная обстановка не позволяет ему покинуть Советский Союз ни сейчас, ни в начале марта, и дал понять, что вообще не понимает, о чем может идти речь: британцы и американцы должны выполнить данное ими обещание и открыть весной второй фронт в Европе.

После третьего отказа вопрос был решен и мгновенно улажены все формальности относительно американо-британской встречи. Благодаря отсутствию Сталина удалось избежать серьезных споров. Сомнительно, что Сталин согласился бы на меньшее, чем безоговорочное обещание высадки через Канал в 1943 году, но еще более сомнительно, что Черчилль дал бы такое обещание. Американцы были бы вынуждены прекратить наступление в Тихом океане. Казалось, что Рузвельта не волнует подобная перспектива, хотя перед конференцией в Касабланке он предлагал Сталину в самое ближайшее время направить в Москву генерала Маршалла, чтобы принять необходимые меры, исключающие возможное недовольство Сталина относительно решений, принятых в его отсутствие.

Удалось бы им быстрее прийти к соглашению относительно того. что следует сделать в первую очередь, и каковы были результаты четырехмесячной работы их военных штабов? Какой план вторжения более удачно согласовывался с операциями в Средиземноморье и с будущими действиями на Дальнем Востоке?

Все эти проблемы рассматривались исключительно с точки зрения затрат, предполагаемого риска и возможных преимуществ. Из опубликованных воспоминаний Черчилля становится ясно, насколько активно премьер-министр был занят политическими вопросами, которые будут появляться по мере продвижения американской, британской и русской армий. Поэтому он счел необходимым присутствие министра иностранных дел Идена в Касабланке. Но преградой для осуществления этого намерения явился сам президент. Вся переписка Рузвельта относительно предполагаемой встречи должна была проходить через Белый дом. Президент не проводил консультаций с Хэллом или с Государственным департаментом по вопросам, которые должны были рассматриваться в Касабланке. Он не собирался брать с собой на эту встречу государственного секретаря или какого-нибудь представителя Государственного департамента. Рузвельт планировал. что решением всех вопросов, лежащих вне военной сферы, займется Гопкинс, и попросил Черчилля отправить Идена домой. Несмотря на то что это шло вразрез с его желаниями, премьер-министр согласился с решением президента.

Неизвестны причины, по которым президент исключил государственного секретаря из состава участников конференции. Об этом можно только догадываться. Возможно, по той причине, что основной целью конференции являлось решение военных вопросов. Может, президент сомневался в способности Государственного департамента сохранить все в тайне. Возможно, Рузвельт рассчитывал встретиться с де Голлем и в связи с этим опасался резких выходок со стороны Хэлла. И наконец, президент прекрасно осознавал, что они с Хэллом не являются единомышленниками.

Но независимо от причины каждый может задаться вопросом, что бы произошло, если бы на конференции присутствовали Идеи и Хэлл, не было бы больше внимания уделено политическим проблемам, появившимся в 1943 году, особенно возникшим в процессе нападения на Италию. Кроме того, повлияло бы их присутствие на важное заявление относительно безоговорочной капитуляции. предложенной на конференции в Касабланке?

ТРЕТИЙ ПЕРИОД

Январь-июль 1943 года: от конференции в Касабланке до июльского нападения на Сицилию; коалиция сохраняется, несмотря на разницу во взглядах на вторжение через Ла-Манш

Конференция в Касабланке: военные решения и вопрос безоговорочной капитуляции

Во время проведения конференции в Касабланке, начавшейся 12 января 1943 года, британская армия, пройдя через Триполи, двинулась дальше. Командующий армией на Ближнем Востоке генерал Александер своими донесениями убедил в необходимости продолжения операции с целью окончательного подчинения Средиземноморья. К этому времени русские окружили под Сталинградом 6-ю армию под командованием генерала Паулюса и развернули боевые действия по двум направлениям в районе среднего Дона. Теперь уже не приходилось опасаться, что Восточный фронт неожиданно потребует помощь с Запада.

Благодаря этим обстоятельствам американцы и британцы в Касабланке ухитрились урегулировать военные планы на ближайшее будущее, но оставили открытыми основные стратегические вопросы, ради которых, собственно, и затевалась эта встреча.

Вот в чем заключалась основная суть принятых на конференции решений.