Рабби Акива и Рахель

Рахель продолжала задумчиво смотреть в сторону реки и любоваться ее течением.

– Иногда я думаю, – вновь заговорила девушка, – что Рахель недостаточно любила Яакова, раз так поступила, а иногда наоборот – до какой степени можно любить человека, чтобы пустить соперницу в свой дом.

– Как же сложилась судьба Яакова? – спросил Акива.

– История о Яакове и его сыновьях очень длинная, я поведаю ее тебе как-нибудь, но уже темнеет и мне пора идти. Про наших праотцов Авраама, Ицхака и Яакова можно долго рассказывать, – мягко улыбнулась Рахель.

– О праотце Аврааме я знаю, Шимон о нем много рассказывал, – сказал Акива.

– Хорошо, что ты знаешь о праотце Аврааме, он приходится отцом Ицхаку и дедушкой Яакову, – обрадовалась Рахель. – Его огромный шатер стоял посреди пустыни. Авраам радушно встречал путников, проходящих мимо, и вводил их всвой шатер. Он давал им воду, чтобы они могли омыть ноги, а затем кормил и поил. Во времена Авраама люди поклонялись деревянным статуэткам, погрязли в язычестве. Праотец наш Авраам первым публично провозгласил о существовании Единого Б-га. Он еще в раннем детстве понял, что у мира есть Творец и что только Ему и нужно служить и поклоняться, – рассказала Рахель.

– Ты такая юная и так много знаешь! – восхитился Акива.

– Мой отец говорит, что каждый человек должен хорошо знать историю своего народа. Жаль, что ты так мало знаешь о жизни наших праотцов.

– У меня никогда не было возможности учиться, – оправдывался Акива. – Я всю свою жизнь провел в поле, пася скот, или в лесу, собирая сухие ветки, и сейчас уже, наверное, поздно учиться чему-либо.

– Учиться никогда не поздно, – возразила Рахель. – Если найдется время, я буду приходить и рассказывать тебе историю нашего народа. Сегодня канун шаббата, и в доме уже полным ходом идут приготовления. Мне нужно поспешить, так как я тоже должна помочь. Нам предстоит готовить до позднего вечера, а завтра утром делать работу по дому, а затем, с наступлением шаббата, я отправлюсь вместе с отцом в синагогу.

Пастух поблагодарил Рахель, и она, прихватив накидку, отправилась в дом. Акива погнал овец на ночлег. Завтра ему предстояло рано встать, так как в преддверии шаббата нужно было многое успеть. Лежа в постели, он продолжал думать об историях, рассказанных Рахель, и не успел оглянуться, как за окнами начало светать. Акива немного поел и отправился работать.

В имении Кальбы Савуа утром перед шаббатом всегда было много людей. Торговцы овощей привозили лучшие овощи, торговцы фруктов приносили ему лучшие фрукты, а рыбаки – свежую рыбу. Акива, привыкший к предшаббатной суете, уже спокойно воспринимал эту суматоху. Покормив и напоив овец, Акива направился в дом Шимона, предупредив заранее Эзру об уходе.

Рыба, пожаренная на углях, и свежие лепешки в доме господина Шимона были очень вкусными.

– Акива, я положу тебе еще кусок рыбы? – предложила госпожа Двора. – Ты много работаешь, нужны силы, хорошенько поешь.

– Возьми еще кусочек, – присоединился к просьбе жены Шимон.

– Благодарю, – сказал, поднося тарелку, Акива. – Нас в доме Кальбы Савуа тоже очень хорошо кормят, и работа в имении не такая уж и тяжелая. Господин Шимон, у меня к тебе просьба. Я бы тоже хотел произнести благословение после еды, научи меня.

Шимон обрадовался несказанно:

– Это замечательно, я с радостью тебе помогу. Если захочешь изучать Священное Писание, я познакомлю тебя с учениками ешив из Иерусалима, и они научат тебя основным молитвам и расскажут историю народа.

– Пожалуйста, научи меня ты, господин. С учениками ешив я не хочу иметь ничего общего.

– Почему ты к ним так относишься? – продолжая есть рыбу, спросил Шимон.

– Потому что они смотрят на таких, как я, свысока. Какова их основная роль: изучать Тору и помогать людям, верно?

– Да, Акива, так и есть, – подтвердил Шимон.

– А что происходит на самом деле? Они думают, что выше всех, и совсем потеряли связь с простым народом. Они любезны только с теми, у кого есть деньги, а над такими, как я, смеются и относятся с пренебрежением.

– Ученики ешив тоже разные бывают, – не согласился Шимон, – мало ли что про них рассказывают. Тебе стоит с ними познакомиться лично.

– Досточтимый Шимон, за свою жизнь я успел с ними достаточно познакомиться, и те ученики ешив, кого я видел, вели себя ужасным образом. Как только они слышали, что я неграмотный, что не умею писать и читать, они начинали насмехаться надо мной, вместо того чтобы предложить помощь. Они издевались надо мной прилюдно, когда видели торгующим хворостом на рынке, а другие ученики ешив, вместо того чтобы заступиться, остановить их, только смеялись. В те моменты мне было так стыдно, что я краснел и мне хотелось провалиться сквозь землю в ту же секунду, но я опускал голову и продолжал работать дальше. Вот поэтому, когда я вижу их на улице, мне хочется отомстить им, укусив их так сильно, как кусает осел.

Госпожа Двора внимательно слушала откровения Акивы.

– Акива, если ты их так не любишь, зачем тебе их кусать, и если даже кусать, почему ты хотел покусать их, как осел, а не как собака? – решил смягчить разговор шуткой Шимон.

– Когда собака кусает человека, она не повреждает его кость. А осел кусает так, что кость ломается. Теперь вы представляете, как я их ненавижу?

– Ненависть – это плохо, – посерьезнел Шимон. – Именно из-за ненависти между евреями и был разрушен Второй храм.

– Согласен, что ненависть – это плохо. А разве насмехаться над людьми – хорошо? Разве хорошо унижать людей на глазах у других?

Госпожа Двора только молча качала головой, сокрушаясь об услышанном. До нее и раньше доходили вести о непристойном поведении учеников ешив, но никогда не могла она и подумать, что это правда и все так ужасно. Она верила рассказу Акивы, который говорил от всего сердца, высказывая все, что наболело.

– Разве им позволено с пренебрежением относиться к таким простым людям, как я? Разве они имеют право смеяться над тем, что я не умею читать и писать? – продолжал Акива.

– Нет, Акива. – Шимон по-отечески дотронулся до плеча гостя. – Конечно, они не имеют права, они должны помогать всем – и богатым, и бедным – относиться с уважением ко всем, невзирая на достаток. Видимо, тебе попадались странные ученики ешив, – после небольшой паузы закончил Шимон.

– Таких учеников ешив очень много. Если не верите, можете спросить у других простых людей. – Акиву уже было не остановить. – Может, с вами и другими уважаемыми людьми они ведут себя иначе, но с простым народом они не церемонятся.

Они считают себя выше нас, а сами не работают, не воюют и вообще не делают ничего полезного. Я, в отличие от них, всегда сам зарабатываю себе на хлеб, а они живут на пожертвования таких людей, как Кальба Савуа, и вместо того чтобы выполнять свои обязанности, думают лишь о том, как бы разбогатеть и окружить себя роскошью.

Акива был в гневе.

– Мне неприятно их общество и их взгляды. Возможно, если бы они относились ко мне по-другому, я бы находил время для учебы, но я разочаровался и в религии, и в этих ученых мужах.

– Акива, уверяю тебя, по большей части они порядочные люди и занимаются очень важным делом – изучением Священного Писания, – пытался переубедить гостя Шимон, но это было не так-то просто.

Акива продолжал обличать:

– Они изучают Священное Писание с самого детства, и что, оно учит их унижать, оскорблять, лгать и насмехаться? Я может и не грамотен, но никогда не обману другого, не обижу словом и не пройду мимо человека, который нуждается в помощи, невзирая на то, беден он или богат. Случалось, когда после тяжелого рабочего дня мне удавалось заработать всего одну монету, я делился и ею, видя на улице пожилого бедняка, так как знаю, что у меня сильный организм и я смогу прожить, не поужинав один день, а что будет с ним, если он сегодня не поест, мне неизвестно. Зато сколько раз мне доводилось наблюдать картину, когда ученики ешив с полными сумками и гордо поднятой головой проходили мимо нуждающихся и не делились с ними даже яблоком.

«Да, – подумал Шимон, – может, Акива и прав и они плохо относятся к простому народу. Может, со мной и другими состоятельными людьми они ведут себя иначе, а над такими, как он, насмехаются и издеваются. Теперь я понимаю, сколько унижений пришлось перенести ему и тысячам таких, как он. Кто после унижений и оскорблений захочет пойти учиться грамоте?»

Акива, не обращая внимания на пребывающих в замешательстве супругов, продолжал свою речь:

– Такие люди должны подавать пример смирения, скромности, взаимного уважения, а не делить людей на богатых и бедных, грамотных и неграмотных. Вот поэтому я ненавидел всех религиозных людей, но после встречи с вами моя жизнь сильно изменилась, я многому научился и многое понял. Прежде я никогда не встречал таких людей, как ты, уважаемый Кальба Савуа и госпожа Двора. Вы с уважением относитесь к простым людям и стараетесь помочь каждому, вне зависимости от его положения. Ты, увидев меня на улице, предложил мне еду и ночлег, ничего не ожидая взамен, и я понял: не все так плохо, остались и порядочные люди.

Немного успокоившись и переведя дух, Акива произнес:

– Извините меня. Во мне накопилось много чувств и мыслей, а поделиться не с кем.

Шимон, немного подумав, сказал:

– Таких, как мы, в Иудее немало. Ученики ешив, с которыми я общался в Иерусалиме и других городах, говорили, что всегда рады гостям. И я уверен, что многие, следующие законам Торы и нашего праотца Авраама, сделали бы то же самое и с радостью предложили бы тебе ночлег.

Но Акива вновь возразил своему благодетелю:

– Говорить и делать – разные вещи. Я стараюсь почерпнуть знания из всего, что вижу и слышу, и ваше гостеприимство помогло мне понять, что люди должны своими поступками, а не словами показывать пример другим. И когда богатые и бедные будут поступать по совести, то народ Иудеи и в самом деле станет сильным и сплоченным.

После трапезы Шимон произносил благословение после еды, и Акива в этот раз все повторял за ним. По окончании шаббата Акива, как обычно, направился в дом Кальбы Савуа. Он уже забыл горячую беседу об учениках ешив, все его мысли были заняты Рахель. Старый Шимон и госпожа Двора долго оставались под впечатлением от рассказа Акивы. Они распознали в неграмотном пастухе мудрого и чистого сердцем и помыслами человека.