Твой светлый лик бессильно ненавидя,
Напрасно точит на тебя стрелу!
Гейнрих
Стрелу? Что за стрела? Я знаю призрак,
Его я видел, он ко мне пришел
В одежде пастора, поднявши руку,
Он мне грозил губительной стрелой,
Выдумывал, что будто бы под сердце
Она меня пронзит. Но чей же лук
Швырнет ее в меня?
Раутенделейн
Ничей, мой милый!
Ты огражден, да, огражден от всех.
Лишь сделай знак, лишь мне кивни, – и тотчас,
Как светлый дым, зареют волны звуков,
Они нахлынут, возрастут и встанут
Вокруг тебя звенящею волной,
И не проникнет через ту преграду
Ни зов людской, ни колокольный звон,
Ни хитрые и злые чары Локи.
Дай мне малейший знак своей рукой,
И пышный зал в скале раскинет своды,
И целый рой подземных человечков
С жужжанием пчелиным окружит нас,
Накроет стол, украсит пол и стены…
Вкруг нас растет влиянье грубых духов,
Укроемся с тобою в глубь земли,
Где ни один гигант нас не коснется
Морозящим дыханием своим.
От тысячи свечей зардеет зала…
Гейнрих
Оставь, дитя, оставь! На что мне праздник!
Мой труд так долго, буднично, безмолвно,
Развалиной, ждет часа своего;
Когда тот час придет, ликуя громко,
Он будет праздник праздников тогда!
Пойдем мне надо посмотреть на зданье,
Железною я связан цепью с ним!
Пойдем со мной, скорее, посвети мне,
Возьми один из факелов! Я знаю,
Не дремлют безымянные враги,
И что-то гложет зданье в основанье,
Так пусть художник, отдых позабыв,
Работает. Когда за все усилья
В награду он увидит завершенность,
И чудо сокровенное предстанет, –
Из бронзы, из негибнущих камней,
Из золота и из слоновой кости,
Все сказанное до последних слов, –
Оно победно будет жить навеки.
На всем, что не закончено, – проклятье,
Которое – как жалкая насмешка,
Когда оно бессильно. Пусть же будет
Оно насмешкой жалкой!
(Хочет идти и останавливается у двери.)
Но, дитя,
Чего же ты стоишь? Пойдем со мною?
Я знаю, что тебе я сделал больно.
Раутенделейн
Нет! Нет!
Гейнрих
Но что с тобою?
Раутенделейн
Ничего.
Гейнрих
Бедняжечка, я знаю, чем тебя я
Так огорчил. Ребенок, улыбаясь,
Рукой ласкает пестрых мотыльков
И убивает то, что нежно любит.
Но я немножко больше мотылька.
Раутенделейн
А я ничто иное, как ребенок?
Гейнрих
Нет! Нет! И если б это я забыл,
Забыл бы я весь блеск существованья
И самый смысл всего, чем я живу.
Не плачь! В твоих глазах сиянье влаги
Мне говорит о боли причиненной,
Не мной, а ненарочным беглым словом.
В моей душе – одна любовь к тебе.