Твоя капля крови

Стефан поворачивается от окна.

– Даже не вздумай…

– Не вздумаю, – хмуро говорит Марек. – Девушка-то хорошая. Но старый хрыч каков!

– Брат… Катажины нет уже три года, а отец… не привык без внимания. Не злись.

Но Марек злится, поджал губу, выставил подбородок. Он скучает по матери.

– У него был долг перед паном адъютантом. Вот подрастешь – узнаешь, что такое долг.

Марек кидает в него диванной подушкой. Промахивается.

– Пан адъютант просил, чтоб семьи породнились. Но почему б отцу за тебя ее не отдать? Тебе-то она куда больше по возрасту подходит…

– За меня? – цедит Стефан. – Ты забыл, что я такое? За тебя уж скорее…

Марек смеется – весело и громко, того и гляди, весь дом поднимет.

– Ну ты, Стефко, скажешь.

– Вот и не суди отца. Не тебе судить.

Брат замолкает. Потом из темноты доносится его шепот:

– А ведь верно, она красивая, а, Стефко?

Он поворачивается к окну. Бездумно чертит на стекле, запотевшем от тумана.

– Верно. Красивая.

В храме, когда жених и невеста опускаются на колени перед образом Матери и давно простивший отца Марек подает им кольца, Стефан вдруг думает: это навсегда. У отца совсем седой затылок.

Навсегда. До конца жизни. После свадьбы Стефан то и дело оказывается с ней рядом. Делает то, на что у вечно занятого отца не хватает времени, – а у него времени сколько угодно, он приехал на лето из Университета и слоняется по дому бездельно. Он знакомит Юлию со слугами, показывает имение, растолковывает семейные обычаи. Приносит книги, приходит в гостиную, заслышав звуки клавесина. Сталкивается на лестнице. Все это выходит не специально; просто у него не получается долго ее не видеть. В конце концов отец говорит в шутку:

– Осторожней, Стефко, а то подумают, что ты за отцовской женой ухлестываешь…

Тем вечером они встречаются наверху лестницы – случайно. Застывают, робея вдруг, как дети, которым родители не разрешают друг с другом водиться.

– Я уеду за границу, – говорит Стефан. – Я уже решил.

Он бы и в самом деле уехал – в Чезарию, во Флорию, к черту на рога, – если б не восстание.

– Возьмите, Стефан, я сделала это для вас.

Юлия протягивает ему расшитый кушак. Глаза у нее красные, припухшие – явно шила всю ночь. По белому шелку бежит зеленая вышивка; мягко спадают разноцветные кисти.