Игрушка Белоглазого Чу

– Постойте, доктор! – Геша сделал плаксивое лицо и ухватил человечка за полу халата. – Мне так плохо, так одиноко и холодно…

– Вот вам мой совет, любезный, – примите горячую ванну, потом завернитесь в шерстяной плед, выпейте рюмочку водки…

– Доктор, меня никто не любит и не понимает… кроме вас. Будьте моим… другом!

– Ну, знаете… – невозмутимый доктор на секунду задумался, опустив грустные, как у бассета, глаза на тлеющий бумажный фильтр папиросы. – Договорились.

– Тридцать секунд.

– Георгий, для друзей – Геша, – Геша через порог протянул руку доктору.

– Самуил Липович, – доктор бросил бычок через плечо, но руки не подал, прокомментировав: – через порог не здороваются.

– Да-да, конечно. А знаете, Самуил Липович, откуда пошла такая традиция?

– Насколько я помню, Геша, это пошло с тех времен, когда под порогом жилищ закапывали тела умерших родственников. С учетом того, что сейчас чуть ли не каждый первый дом в Москве на костях стоит…

– Запускай! – просипел Лёня.

– Да, Самуил Липович, я слышал ту же версию. Поэтому проходите скорее внутрь, пожмем руки и обнимемся, как это полагается друзьям, – Геша отстранился, пропуская доктора. Как только Самуил Липович, оказавшийся на удивление мягким и теплым, очутился в Гешиных объятьях, в прихожей возникла взволнованная Женевьева.

– Доктор! Наконьец-то! – она буквально вырвала человечка у Геши и поволокла его, вяло упирающегося, на кухню. Там все было уже подготовлено к получению первой медицинской помощи – обмороженные Руслан и Илья выпали из холодильников на заботливо подстеленный Валей плед тогда же, когда Геша снял оборону.

Чуда, которого так ждал Шайморданов, не произошло – Самуил Липович вернул обоих отморозков к жизни без всяких реанимаций и дефибрилляторов. Доктор лишь дал понюхать Руслану и Илье пузырек нашатырного спирта, который выудил из своего саквояжа, да слегка похлестал их по щекам. Шайморданов с Пузднецовым закашлялись, порозовели, прослезились и пришли в себя. Руслан, увидев, как Илья стучит костяшками по полу, точно так же, как делал это внутри холодильника, понял, что план с треском провалился, и горестно взвыл, закатив глаза под веки с покрытыми инеем ресницами.

– Им что, тоже холодно и одиноко? Их никто не любит и не понимает? – Самуил Липович покачал головой. – Эх, молодость, молодость, страсть к завышению…

– Доктор, почему мы не умерли?! – хрипел Руслан, сдерживаясь, чтобы в сердцах не встряхнуть Самуила Липовича за воротник халата.

– Молодой человек, извините меня, я таки дам вам один совет – хотите действовать наверняка – прыгните с десятого этажа, а вместо парашюта возьмите зонтик. А здесь, – доктор постучал ухоженным ногтем по холодильнику, – вы только с голоду преставитесь. Наивно, как засунуть голову в аквариум и ждать, пока рыбки перегрызут вам горло.

– Но там же холодно! – возмутилась Жене. – Они должны быльи мерзнуть!

– Это я, милочка, на вас смотрю и мерзну. Боже ж мой, не май, вы уж меня извините, месяц, – в подтверждение своих слов Самуил Липович зябко поежился.

– Почьему это… – тут до Женевьевы дошло, что после любовных игр с Петуховой она так и не оделась – не было времени даже подумать об этом. И никто даже не намекнул! Жене бросила взгляд на Валю – та, потупившись, теребила поясок халата, который набросила сразу же, как пришла в себя.

Не задавая больше вопросов, доктор убрал нашатырь обратно в саквояж, обменялся с новым другом Гешей номерами телефонов, пригласил его в гости, сообщив при этом заговорщическим шепотом, что его жена Сима готовит карпа – пальчики проглотишь, попрощался со всеми и ушел.

29. Таланты и поклонники

Сегодня важна не степень таланта, а кто поддерживает художника. Нет в современной России меценатов, настоящих покровителей искусства. Есть отдельные богачи, покровительствующие отдельным симпатичным им творцам.

Илья Глазунов

Руслан, Илья, Жене (прикрывшаяся подобранным с пола пледом), Валя, Геша и Лёня тесным кружком стояли посреди разграбленной кухни и думали каждый о своем.

Валя испытывала посторгазмическую слабость, граничащую с недомоганием. Так же ее сосала густая, как манный биточек, депрессия. Девушка представляла себе, что восхитительные ощущения, пережитые ею во время близости с француженкой, впредь не повторятся, и готова была наложить на себя руки. Мысленно обзывала себя лесбиянкой, и становилось совсем тошно. С ужасом думала, что будет, если Руслан узнает об их с Жене проказах, и снова возвращалась к мыслям о самоубийстве – лучше уж самой выбрать себе смерть, чем предоставить это право Шайморданову. Узнай кто-нибудь, что его официальная девушка изменила (!) ему (!!) с другой девушкой (!!!) – ой, что тогда начнется…

Жене про себя констатировала, что утратила интерес к Руслану (носится со своими душами, как курица с яйцами – зануда, и другим развлекаться мешает), Илье (в постели ничего, но… скучный какой-то), а заодно и к Вале (надо бы ей по-дружески намекнуть, что двадцать лет – это не навсегда, на бедрах уже целлюлитик проглядывает, да и животиком надо заняться, пока он из чуть дряблого, но соблазнительного, не превратился в отвисший). Глотая слюнки, юная парижанка то поглядывала на мускулистые плечи Георгия, то любовалась уточенными чертами лица Леонида. Она никак не могла решить, кто из друзей ей нравится больше. Проблема выбора Женевьеву не смущала – сеансы одновременного секса с двумя молодыми людьми были дня нее экзотикой, но не новинкой.

Илья дрожал, растирал ладонями замерзшие плечи, но никак не мог согреться. Мечты о вожделенном тепле и врожденная неспособность думать за раз более одной мысли спасали его от неприятных размышлений. Зачем Шайморданов пытался его заморозить? В наказание за то, что он трахнул Жомапель, а жениться на ней не захотел? Тогда почему Руслан сам полез в холодильник? А потом вылез и его (Пузднецова) вытащил? Значит ли это, что Илья прощен, или нужно готовиться к следующей пытке? Попытайся Пузднецов найти ответы на эти вопросы, голова его неминуемо лопнула перезревшей тыквой.

Лёня озорным взглядом раздевал обеих и так не слишком одетых девушек. Конечно, он слышал, чем грозит неосторожное внимание к девушкам Руслана, особенно, когда рядом собственной персоной. Молодые люди, не умеющие скрыть заинтересованности или (не дай Бог) возбуждения при виде Петуховой, как правило, оказывались в больнице с увечьями и телесными повреждениями разной степени тяжести. Леонид Шайморданова не боялся, но и предпочитал не нарываться, точно так же, как всякий разумный человек вряд ли станет класть палец в пасть бешеной собаке – результат предсказуем. Но сейчас Лёня наплевал на осторожность, так как все происходящее казалось нереальным – пленники холодильников (Руслан и Илья), голая девушка с очаровательным акцентом и темной кожей (подруга Геши!), доктор, советующий сигануть с крыши… Все действо настолько далеко ушло за рамки привычной действительности, что и реальной опасности здесь места не осталось. Лёне казалось, что в такой ситуации скорее прилетят марсиане, сожрут всех женщин и изнасилуют всех мужчин, чем Шайморданов начнет очередную образцово-показательную акцию под кодовым названием «ты на кого горошины выкатил, плесень подзалупная?».

Геша, занимавшийся на досуге писательством, прокручивал в голове удивительные события последних пятнадцати минут и думал, что это может стать началом для неплохого рассказика. Осталось только придумать логическое развитие, ударную кульминацию и сногсшибательный финал – неожиданный, посылающий читателя в глубокий нокаут. Геша задумался, в какой бы журнал направить готовое детище – десяток глянцевых изданий и еще столько же тематических альманахов регулярно печатали его рассказы, обеспечивая вольного писателя средствами на карманные расходы. Но Геше хотелось большего – блистать сверх новой звездой, и при этом сохранить независимость от всяких литературных агентов, издателей и прочих сапрофитов. Не зная, возможно ли решить эту проблему, Геша снова вернулся к нарождающемуся рассказу – неплохо бы побольше узнать о том, что здесь все-таки происходит.

Руслан чувствовал себя обессилевшим и опустошенным. Способов достигнуть состояния клинической смерти, наверняка, было очень много, но сомнений в том, что этот путь ведет в никуда, не осталось. На точные расчеты и выверку времени не осталось, а, действуя наобум, как пить дать – либо покалечишься, либо убьешься, или кур насмешишь, как в случае с холодильником. Принципиально новые решения проблемы в голову не приходили. Хотелось придушить Пузднецова насмерть – его тупая бездушная физиономия раздражала и бесила Руслана невыносимо – и будь что будет. И этих двух клоунов до кучи пригадить – нечего свое рыло буратинье в чужую окрошку совать. Как их бишь… Леша и Гена, что ли?

На самом деле, Шайморданов знал, кто такие Лёня и Геша, так как эти друзья занимали в молодежном социуме, возглавляемом Русланом, завидное нейтральное положение. Георгий появился в поле зрения Шайморданов сравнительно недавно. Он переехал жить сюда из центра города, когда его старенькая бабушка, занимавшая квартирку этажом выше Руслана, присоединилась к большинству. Молодой писатель, таким образом, оказывался в большом плюсе – до института ближе, а от докучливой опеки родителей – дальше. Единственным минусом оказалась непосредственная близость Шайморданова, а точнее, его быковатого окружения. В гости, так сказать, на новоселье к Геше заявился Шамиль Нафиков. Строя из себя тертого бандюгана и небрежно козыряя, он намекнул Геше, что бабушка не спроста сменила московскую прописку на клочок кладбищенской земли в Подмосковье. Суть наезда была проста – не хочешь отправиться за ней следом, плати. Шамиля понять можно – Валя Петухова выдаивала его досуха, да еще и добавки просила. Но Геша оказался не тем человеком, которого можно было бы так просто развести. Подъяснившись у Шамиля, на себя ли он вымогательством пачкает или под кем шестеренкой зубастится, Георгий впервые услышал страшное слово «Шайморданов». Взяв сроку месяц, намекая, что при этом заплатит авансом за три вперед, студент задумался. Денег почти не было, а с теми, что были, расставаться не хотелось. Зная свою силу, Геша не сомневался, что в честном поединке от Шамиля мокрого места не останется. Но рассчитывать на честный бой с людьми, отправляющими на тот свет старушек без всякого зазрения совести, как минимум наивно. Не придумав ничего лучше, Геша решился отправиться прямо к Шайморданову и выяснить раз и навсегда, какие к нему претензии, а уж дальше смотреть по обстоятельствам. Руслан визиту незваного гостя удивился, но сразу травить его своими головорезами не стал – знать, в хорошем расположении духа находился. Смелость студента, его манера держаться, говорить прямо и в глаза, вызвала у Шайморданова противоречивые чувства. С одной – симпатию и уважение, с другой – ревность. Руслан чувствовал, что если не приспустить этого выскочку сейчас, то скоро он может пойти далеко и начать поднимать головку, а двум петухам на одной курице не утоптаться. Рассудив, что для нанесения точного и изящного удара (мордобоем Шайморданов наказывал только своих вассалов, при общении же с людьми посторонними следует работать на имидж), нужно знать слабые стороны противника, Руслан пригласил Гешу за стол, где под полупустую водочку разговорил в полчаса. После седьмой рюмки разговоры за жизнь сделались порывистыми и искренними. Студент предложил тост «за искусство», опрокинул стопочку и, стуча кулаком по столу, заявил, что вырос из Гоголевской шинели и не нужна она ему теперь и даром. Что ни Пушкин, ни Лермонтов, ни все три Толстых вместе взятые сейчас не нужны решительно никому, кроме тех, кто до сих пор на их истлевших трупах делает деньги – всякие паразиты, от искусствоведов до учителей литературы. Шайморданов такого поворота событий не ожидал, но все же поинтересовался, чем классики умудрились насолить Геше. Студент объяснял долго и путано, что так писать, как они, большого ума не надо, за то читать всю эту камерность и масштабное пережевывание пустопорожней слизи – скука смертная. Говорил, что настоящий писатель должен своего читателя либо развлекать, как шут гороховый, либо бить кирпичом по голове до сотрясения мозга, до выпадения глаз и вываливания языка, до размозжения черепа. Веселить или уничтожать – третьего литературе двадцать первого века не дано. А про меня, понизив голос, закончил монолог Геша, написал один говно-критик «после Чехова таких друзилкиных читать не потянет». Поняв, что Геша – писатель, Руслан хохотал до слез – так его развеселил мысль, что он мог почуять угрозу со стороны бумагомарателя. Писакам власть даром не нужна – они не знают что с ней делать. Лучшее счастье, чтоб их оставили в покое, дали всласть пожить в придуманных ими мирках, не напоминали о том большом мире, частью которого они являются – о реальности писателю знать без надобности, так как ввернуть в нее красное словцо или емкую метафору если и удается, то зачастую не безнаказанно. Подобрев, Шайморданов раскрыл Геше, что Нафиков врет (старушку Всевышний призвал по собственному разумению) и своевольничает, но это ничего – сегодня вечером его урезонят раз и навсегда. Так же крестный папа пообещал Геше неприкосновенность, особенно подчеркнув, что обещание действует только до тех пора, пока Геша остается писателем и в прочие слои общественной жизни не влезает. Геша с достоинством ответил, что в покровителях не нуждается, но от добрых отношений носа не воротит. После этих посиделок Руслан и Геша почти не разговаривали – так, обменивались при встрече приветами, да один раз писатель помог Шайморданову, когда тот поругался с Валей. По просьбе Руслан Геша сочинил проникновенное стихотворение:

Нелепа жизнь, как курица без клюва

Мне не понять, чем червяка клюет она

И как не сдохла, чем пока жива

Но есть покуда Валя Петухова,

Что так божественна, желанна и нежна

Я буду благодарным сыном той несушки

Слепым уродливым цепленком-идиотом

И все, что есть – последнего червя

Отдам я Вале, моей милой хохотушке

Порву любого я бесклювым ротом

Залезу в гриль, себя ей целиком даря

Этот шедевр Руслан преподнес Петуховой как плод мучений собственной души, в результате чего был незамедлительно прощен. Леонид, живший в студенческом общежитии на другом конце города, слыл знатным ловеласом, но, заблаговременно предупрежденный другом о местных нравах, во владениях Шайморданова не охотился. На глаза Руслану Лёня попадался только вместе с Гешей, или же направляясь к Геше – этого было достаточно, чтобы Шайморданов велел своей шайке не обижать друга писателя.

– Что скажешь, писатель? – слова Шайморданова всколыхнули гладь тишины, затопившей кухню и всех людей, на ней находящихся. – Если под солнцем нет решения моей проблеме, может быть, оно отыщется под несуществующими звездами твоих вымышленных миров?

– Ого! – Лёня ткнул Гешу локтем под ребра. – Ты смотри, как излагает. Признавайся, твоя школа?

– А в чем, собственно, проблема? – проигнорировав реплику Лёни, серьезным тоном спросил Геша. И Руслан, глубоко вздохнув, предложил всем пройти в комнату и устроиться поудобнее, а затем в четвертый раз рассказал свою историю.

– Обалдеть! – воскликнул Лёня, разбудив задремавших Жене, Валю и Пузднецова. – Гешка, мотай на ус – сюжетец не кислый.

– Есть идея, – у Геши рассказ Руслана никаких эмоций не вызвал, а если и вызвал, то он их не показал. – В одной из моих повестей главным героем был Джон Скарлет – экстремальный путешественник, воин и авантюрист, ученый и охотник за приключениями…

– Фильмов про Индиану Джонса мальчик в детстве пересмотрел, – с усмешкой прокомментировал Лёня. Жене хихикнула, протянула руку и погладила его по длинным каштановым волосам.

– В 1945 году, во время войны с Японией, при высадке на Окинаву американские войска потеряли свыше 18 тысяч человек. Правительство Соединенных Штатов, обеспокоено (и это мягко сказано) такими масштабами потерь в ходе одной единственной операции. Запоздало начинается работа над засекреченным проектом СуС, суть которого состоит в создании супер солдата. По имеющимся сведениям, в индейском племени Мохаве нередки случаи рождения людей, обладающих двумя душами. Американские ученые полагают, что воин, имеющий запасную душу, неуязвим, или, по крайней мере, в два раза живучей, о чем докладывают президенту. Президент, в свою очередь, поручает исследование феномена под кодовым названием TS (two spirit) Джону Скарлету. В резервации индейцев Мохаве Джон узнает, что действительно существуют люди с двумя душами, обитающими в одном теле. Двудушные, как правило, физически хорошо развиты, обладают завидным здоровьем, но никакой сверхъестественной или мистической силы не имеют. В среднем, срок их жизни даже меньше, чем у других членов племени. Причем люди TS умирают от ран, полученных в бою, на охоте, или ядов, но никогда от старости или болезни. Ожидания ученых не оправдались – на роль неуязвимой боевой машины люди с двумя душами явно не тянут. Скарлет собирается покинуть резервацию, чтобы сообщить президенту о провале. Но вспыхнувшее в нем чувство к дочери вождя, юной красавице Уатуа, оказывается взаимным и заставляет Джона изменить планы. Часть сюжетной линии, наполненную тонким чувственным эротизмом, я опущу – повесть целиком вы можете прочитать в майском выпуске Плэйбоя. Скажу только, что Джон задерживается в резервации, игнорируя настойчивые запросы правительства. Когда Уатуа понимает, что носит под сердцем ребенка Скарлета, она открывает ему все тайны Мохаве, в которые посвящают только членов племени. Среди прочего, дочь вождя рассказывает Джону, что во время военных экспедиций двудушные исполняют роль своеобразных полевых лекарей. Если кто-то из воинов получает смертельное ранение и его душа отлетает, к телу, пока оно не остыло, приводят двух человек – шамана и обладателя двух душ. Шаман запевает ритуальную песнь, и следующий путем обладающих двумя душами впадает в состояние мистического транса. При этом одна из душ покидает его тело и оживляет поверженного воина. Джон Скарлет понимает, что если эта тайна станет известна правительству, дни Мохаве сочтены – половина из них погибнет за Дядю Сэма, станет пушечным мясом на далеких полях сражений, вторая – окончит свои дни в клиниках и испытательных лабораториях, где превратятся в подопытных крыс – ученые будут пытаться постичь механизм феномена TS и повторить его в искусственных условиях. Полюбивший вместе с очаровательной Уатуа все небольшое миролюбивое племя Мохаве, Джон замалчивает свое открытие и, как собирался сделать это ранее, рапортует о провале проекта. Правительство в бешенстве – пребывание Скарлета в резервации влетело в копеечку (прикрываясь нуждами расследования, Джон запрашивал внушительные суммы, которые тратил на постройку школ, спортивных комплексов и библиотек для детей Мохаве), но делать нечего. Проект СуС закрывают и американцы, не умея принять поражения, идут другим путем. «Толстяк» и «Малыш» падают с небес на Хиросиму и Нагасаки. Янки ликуют. Уатуа умирает при родах ребенка, который, как догадывается Скарлет, появляется на свет наделенным двумя душами. Джон, оплакав возлюбленную, берет с собой новорожденного сына и отправляется в самое сердце Центральной Африки, где…