Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен

Он действительно сидел на мешке с гречневой крупой. Вокруг него располагались полки с рисом, перловкой и манной крупой. Виднелись стеллажи с вяленой рыбой и сушеным мясом. В небольших контейнерах поблескивали томаты, баклажаны, хурма, тыквы, кабачки и вымытые картофельные клубни. Самым экзотичным из всего съедобного, что удалось отыскать его жадному взору, оказались две грозди бананов, небольшая горка грейпфрутов и одинокий плод киви, к тому же тронутый плесенью.

Торговец снова зажмурил глаз. Он подумал, что стал жертвой жестокой галлюцинации, вызванной посттравматическим синдромом и несварением желудка, и ожидал невероятного превращения, гастрономической бури – он был готов ко всему, кроме того, что Три Толстухи едят то же, и даже хуже, чем он сам. Но случилось то, чего продавец никак не ожидал.

– Роскошный праздничный торт погибает, – зайдя на кухню, сказал кондитер печально. – Три Толстушки наотрез отказались даже попробовать его. А ведь я так хотел порадовать Веру в день ее рождения.

Потом наступила тишина. Только слышались всхлипывания кондитера.

– Что же с ним делать, раз уж ты его все равно приготовил? Наверное, всю ночь потратил – ведь не простой торт, а для верховных правительниц! – вкрадчиво прошептал продавец, задыхаясь от аппетита и до боли сжимая веки. За секунду до появления кондитера сквозняк приподнял парашютную тряпицу и швырнул ее на голову торговца, скрыв от посторонних глаз.

Желудок его трепетал, как юная впечатлительная лань.

– Кто здесь? – кондитер вздрогнул от неожиданности.

– Ууу! Я незримый дух Чревоугодия! – устрашающе завыл под покровом парашюта продавец веселящего газа. – Немедля доставь торт прямо сюда! А я тем временем ниспошлю Спасителя торта! Волею моей и во славу мою он не даст торту пропасть!

– Спасителя? – удивился кондитер. – Это, должно быть, какой-то розыгрыш.

– Не смей перечить мне, жалкий смертный! Иначе горе тебе! Если ослушаешься, я сделаю так, что любые продукты будут портиться от одного твоего прикосновения! Молоко будет скисать, фрукты и овощи – гнить, а мясо станет тухнуть и наполняться кишащими червями в мановение ока! – завопил продавец. Живот его при этом издал столь грозно рычащее раскатистое урчание, что бедный кондитер тут же поверил в сверхъестественность происходящего. Спотыкаясь и падая, он помчался за тортом.

Через полминуты кондитер вернулся, неся блюдо, на котором стоял праздничный торт – небольшой, но изысканно украшенный миниатюрными фигурками сказочных животных, забавными домиками из фруктов и надписью «С Днем Рождения, Верочка!», выложенной земляникой. Продавец же расстегнул ремни, связывающие его с парашютом, и покинул свое убежище.

– Я есть Спаситель! Дух Чревоугодия ниспослал меня, чтобы я не дал пропасть втуне сему дивному чаду рода кулинарного! Через меня сей торт перенесется прямо в райские кущи Создателя его! – торжественно произнес продавец, пожирая взглядом торт.

– Но ведь это я создал торт…

– Ересь! Довольно хулы, не гневай Создателя! – воскликнул продавец, страшно вращая выпученными глазами. Отпихнув растерявшегося кондитера в сторону, он набросился на торт. Продавец рвал его, крошил, зачерпывал горстями и отправлял себе в рот, похрюкивая от наслаждения.

Но идиллия была недолгой.

– Что это… Что… Ты издеваешься?! – взвизгнул продавец, вымазанный тортом с головы до ног. – Только фрукты, ягоды и немного взбитых сливок!?

– Обезжиренных взбитых сливок, – уточнил кондитер. – И еще там хлебцы из отрубей и злаков.

– Где заварной крем?! Где шоколад?! Где масло, суфле, сахар, сгущенное молоко и тесто?! Где, я тебя спрашиваю, ублюдок!

– Толстушки такого не едят. У них диета.

– Убью, – глухо выдохнул продавец. Охотник мог принять теперь его за разбуженного посреди зимней спячки медведя, садовник – за гигантскую мутировавшую медведку, сантехник – за колоссальный ком нечистот, забивший сливное отверстие, шалун – за какашечного монстра, а поэт – за дурную метафору.

Кондитер побледнел и задрожал от страха. Он понял, что это не угроза, а обещание, которое неминуемо будет исполнено.

Расправившись с кондитером, продавец покинул кухню. По широкой лестнице он поднялся кверху. Там раскрывался зал. Продавец снова на секунду зажмурился.

Он ожидал, что в зале все будет сиять и сверкать от золота, серебра, хрусталя, самоцветов, невообразимых картин и скульптур. Но его взору преставилось лишь просторное и светлое помещение с интерьером в стиле загородного домика – деревянные полы, стены и потолки, камин, полки с книгами, пара деревенских пейзажей, да несколько кадок с цветущими растениями.

И тут же продавец увидел Трех Толстушек.

Они были совершенно не толстыми. Скорее, их можно было назвать пухленькими. От изумления у продавца раскрылся рот.

«Надо немедленно его закрыть, – сразу же спохватился он. – Из-за пережитого позора и издевательств, вершиной которых стал низкокалорийный торт, я полон решимости. А хладнокровно убивать с раскрытым ртом крайне несолидно».

Но – увы! – рот не закрывался. Так продолжалось две минуты. Потом удивление продавца уменьшилось. Сделав усилие, он закрыл рот. Но тогда немедленно вытаращились глаза. С большим трудом, закрывая поочередно то рот, то глаза, он окончательно поборол свое удивление.

Толстушки сидели на диванчике перед журнальным столиком и были погружены в чтение газет. Никогда еще продавец не видел столько читающих людей разом. Одна из Толстушек читала быстрее других – продавец поразился, с какой скоростью она перелистывает газетные страницы.

– Надя, пожалуйста, будь аккуратнее. Ты так яростно листаешь газету, что можешь случайно надорвать ее.

– Неужели? Прости, Люба. Это я увлеклась… Такие ужасные новости, одна хуже другой. Ах, если бы я могла разорвать не газету, а сами эти новости – сделать так, чтобы ничего такого никогда не происходило!

Она оставила газету и тут же принялась за журнал. Между прочим, он имел название «Международное обозрение».

Другие Толстушки печально вздохнули.

– Оставим грусть, – сказал Люба, опуская газету и глядя на продавца. – Девочки, у нас гость.

– Ура!!

Поднялось общее оживление.

«Что делать? – мучился продавец. – Что делать? Как же мне их убивать, когда они так неприкрыто радуются мне же! Может, они догадались, что я вне себя от злости, и хотят, чтобы я их убил? Вот уж чего я не хочу, так это быть пешкой и выполнять чужие хотелки! Что же делать?»

В это время часы пробили два.

– Через час на площади Благоденствия начнется торжественное примирение с мятежниками, – сказала Толстушка Надя.

– Первым, конечно, свой лимузин получит наркоторговец Сеткин? – спросил продавец веселящего газа, так как попросту не знал, что еще сказать или сделать.

– Поверь мне, он обязательно его получит. Но не сегодня, – ответила Толстушка Вера.

– Как? Как? Почему?

– Мы пока что попросили его не садиться за руль. Сеткин много лет день за днем употреблял тяжелые наркотики и ему еще предстоит пройти курс реабилитации. Бедняжка в очень плохом состоянии. Фактически, его кровь превратилась в токсичный коктейль. А мозги… Надеюсь, вскоре ему все же удастся восстановиться, – сказала Надя.

– Где же он теперь?

– Пока нанороботы проводят капитальную чистку его организма, Сеткин по-прежнему сидит в массажном кресле. Оно облегчает его страдания, вызванные наркотической ломкой. Кресло находится здесь, во Дворце. А если точнее, то в кабинете интенсивной терапии, – объяснила Толстушка Люба.

– Вот бы увидеть его! – возбудился продавец. – Все соседи от зависти сдохнут, узнав, что я вот так близко видел самого наркоторговца Сеткина!

– Зависть – очень плохое чувство, – нахмурилась Надя, но тут же снова улыбнулась. – Впрочем, небольшое разнообразие может повысить эффективность терапии. Надеюсь, общение с поклонником скажется положительно на интенсивности выздоровления Сеткина.

– К тому же, сделать приятно гостю – наш прямой долг, – согласилась Люба.

– Конечно! Конечно! Приведем Сеткина сюда, напоим чаем и угостим тортиком, – захлопала в ладоши Вера. – На кухне как раз должен быть торт!

«Торт! – мысленно ухмыльнулся продавец. – Щас вам, торт! Хрен без уксуса на кухне, а не торт!»

– Голубушка, будь так любезна, пожалуйста, пригласи к нам милого друга Сеткина, – нажав кнопку внутренней связи, сказала Надя.