Русский Хэллоуин

ЛЕОН. Five o’clock’a еще нет, чтоб бухать. И, это… Роман Андреич, не называйте меня так. В Европе я – Леон. Мы же договаривались.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ (хмыкая). Ассимилировал, гастарбайтер? И вообще, к твоему сведению, Леон больше для Франции подходит… Кстати, а сколько сейчас? (Вертит головой из стороны в сторону, ищет часы.)

ЛЕОН. Рано пить еще.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Нет, я нажрусь всё-таки.

ЛЕОН (пожимая плечами). Вот я не понимаю, оно вам надо? Уехать из эР-эФ в Шотландию и спиться?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. А потому что скууччнооо… (Наконец откидывает плед и встает; оправляет жакет, застегивает жилет на все пуговицы.) Смог, сплин, сплюнь. Тьфу! Грабежи эти пошли. (Хрустит суставами, бродит взад-вперед по зале, возвращается к трону, интересуется содержимым танкарда, задумчиво хлопает откидной крышкой, бормочет под нос.) М-да, алкоголизм бывает мажорный и форс-мажорный… (Пауза.) Ведь это же не первый увод картин за год. И главное. Ощущение, что мне схема знакома. И заметь, никого не поймали. Даже подозреваемых нет.

ЛЕОН (отворачиваясь спиной). В Москве тоже весело было. Тоже не ловили никого. И забейте вы на картины, Роман Андреич.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Не забью… А в Москве, Лёнь, и правда жизнь была, движуха, разборы полетов. Рыла родные, опять же. А тут, что? Выйдешь на улицу – сплошные джентльмены. Соплей перешибить можно. А теперь еще и «юбочники» права качать стали.

ЛЕОН. Вы давно в зеркало смотрелись?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Я не по одежде имел в виду, а по ментальности.

ЛЕОН. По чему?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. По менталитету. Если в двух словах, Леончик, то мир делится на две категории – «юбочники» и «порточники». Одни правду оголяют, другие скрывают. А правда, между прочим, у всех одна. Та, что между ног. Особо тут хвастаться нечем.

ЛЕОН. Демагогия какая-то. С этим… пафосом.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ (усмехаясь). Узнаю, Леончик, ярлыки 1-ого канала.

ЛЕОН. Леончиком тоже не надо… И что-то я не помню, чтоб вы в Москве особо в движухах участвовали. Чуть ОБЭП заявится – вы сразу на самолет. Извините, конечно.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Согласен, надо было ввязываться. Эх, сколько я в Москве из-за этого потерял. Знал бы, из драк не вылазил.

ЛЕОН. Так мы вроде и так из них не вылазили. Ну… это… Вы-то, конечно, образно.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. А я вот не образно хочу. Хочу по-настоящему, по-русски. Так, чтоб харя в кровищу. Так мне тошно сейчас. После всего… (Пауза.) Знаешь, чтоб нос сломанный и почки отбитые. Чтоб души перелом! Открытый!

ЛЕОН. Ну, это я могу, конечно, устроить. Но вы ж меня закатаете потом.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Не закатаю. Слово даю.

ЛЕОН. Олигарха слово?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Его.

ЛЕОН. Не подпишусь тогда. Болека вон просите. Беню, в смысле.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Кстати. Точно! Как я сразу не догадался? (Противным голосом.) Беняяяя!

Входит садовник, шофер и чистильщик бассейна – Бенедикт. На нем прорезиненный фартук с нагрудным карманом. В одной руке огромные садовничьи ножницы. В другой – букет из алых и белых роз из зимнего сада.

БЕНЕДИКТ. Hello, Роман Андреич! How are you?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Fine. Слушай, Бень, дело есть. Отметель меня, пожалуйста. Хандра у меня.

БЕНЕДИКТ. Вы ж меня закатаете потом.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Вы сговорились, что ли?

БЕНЕДИКТ. А я чё, подписывался, чтоб меня в Лондоне хоронили?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Да никто тебя не собирается в Лондоне хоронить. Тем более, что до него отсюда пилить и пилить.

БЕНЕДИКТ. А где тогда? На природе? Или, может, в зимнем саду? Букет я уже нарезал. (Ставит цветы в вазу.)

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Ты что, Бень, не понял? Я тебе сделку предлагаю.

БЕНЕДИКТ. Cоntract, в смысле?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Вроде того.

БЕНЕДИКТ. Ну а conditions’ы какие? (Кладет ножницы на стол.)

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Ну, какие-какие. Поспаррингуемся просто. Я тебе десять фунтов дам.

БЕНЕДИКТ. Я ж вас умочалю, Роман Андреич. Какое поспаррингуемся?

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Ты мне не хами давай. Я, между прочим, на морфлоте когда-то служил. Руки удар еще не забыли. Ого-го удар какой!

БЕНЕДИКТ. А смысл? (Обращается к Леону.) Ты можешь что-нибудь объяснить?

ЛЕОН (пожимает плечами). Опять за старое взялся. Тоска, чего непонятного? Этот… сплин.

БЕНЕДИКТ. Так, может, шотландских цыган лучше закажем? Или бухнем просто? В пабе.

ЛЕОН. Five o’clock’a еще нет.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Я не хочу в паб. Я крови хочу!

БЕНЕДИКТ. Это вам, Роман Андреич, в Москву надо. К «ватникам» и «пиджачникам». Или к «юбочникам» на Трафальгар. Там оттянитесь. За десять не согласен.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Двадцать.

БЕНЕДИКТ. Fifty.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Тридцать пять.

БЕНЕДИКТ. Семьдесят.

РОМАН АНДРЕЕВИЧ. Ты на английском только до пятидесяти научился считать? Сорок. И ни пенни больше.