Стихотворения

В истоки и устья речушек
мочиться не смей, а не то
накажут тебя нереиды
Гелена, затем Эрато.

Богатство и в нашем столетьи
синоним успеха, и вот
затем ты с бычачьим упорством
трудись тчк Гесиод[4 - Гесиод (8 – 7 вв. до н.э.) – древнегреческий поэт.].

Санкт-Петербург

Рассказ про ворону

Проходя каждый день мимо мёртвой вороны,
я видел её разложение. Труп
сначала был сиз, словно купол Сорбонны[5 - Cорбонна – архитектурный памятник, центр Парижского университета.],
потом словно зуб
почернел. Роились вокруг разложения мухи
(о смерти вороны им ветер донёс
тяжёлые слухи),
потом прибежал и потряс полупорванным ухом
побитый машинами пёс.
Прошло две недели. Стояла погода
приятная нашим заморским гостям,
что грелись на солнце у входа
в гранитную крепость. Вороньим костям
тоже было тепло: побелели на солнце, истёрлись в песок,
и чуть позже прохожие люди
могли наблюдать у натруженных ног
пропадания чудо —
мокрое место. Да, мокрое место, где, тая, тропа
лениво людей подводила
к трамваю. Чуть позже природа (и снова не в срок)
весну сотворила.
Исчезла зима, и день был так тёпел и ясен.
На месте вороны явился цветок.
И был он прекрасен.

Санкт-Петербург

Оссиан

С оттенком грусти величавой,
с вселенским ужасом в глазах,
явился с местного причала
к нам некий юноша в очках.
В старинный город над рекой
приехал гений молодой.

Прошло два дня. Наш Оссиан[6 - Оссиан (III в. н.э.) – кельтский бард. Шотландский поэт Джеймс Макферсон в середине XVIII века выдал свои произведения за перевод произведений Оссиана. Долгое время эта мистификация не была разоблачена.]
провёл их тихо, сыт и пьян.
Он жил особой незаметной
в тиши гостиничных палат.
Цинично завтракал котлетой
и драил руки, как Пилат.

Всё шло чудесно в этом лучшем
из обитаемых миров:
порой грешно, но чаще скучно
в глуши пустынных номеров,
ведь непогода пиром пресным
его ссылала с книгой в кресло.

Прошло два месяца. Поэт
уже в вчерашнее одет
и рад вновь прибывшему гостю,
как увольнению солдат,
и всё же драит свои кости
a la помянутый Пилат.

Ах, простодушие провинций!
Прекрасна музыка глуши!
И кружевное полусвинство
и полусчастие в пыли!
Уже дежурный свой стишок
поэт наш тиснул в номерок

треской пропахнувшей «вечорки» —
испытанного средства порки
и похвалы. Теперь женат
и носит стёганый халат.
По вечерам с соседом в вист[7 - Вист – карточная игра.]
изящно – истинный артист! —
играет бывший Оссиан,
но, впрочем, тоже сыт и пьян.

Санкт-Петербург

«Огонь не клеился к дровам…»

Огонь не клеился к дровам,
сентябрь был на волоске,
и я в тревоге и тоске
чужим прислуживал богам.

И всё кричало мне: «Не тронь!»
Всё говорило мне о том,
что даже жертвенным скотом
чужой не выкупить огонь.