Зеркало

Люди до сего дня продолжают высаживать цветы на том месте, где когда-то росли диковинные растения старого ученого».

***

– На прощание я решил предложить вам, дамы и господа, небольшую и почти шутливую балладу про одиночество. Итак,

Разъехались все на свидание с прошлым:
кто к маме, кто к даме, кто к тете, а я не
поехал. Обиженный собственным коштом,
сижу, размышляю, что судьбам нарочно
возьму и умру в дорогом ресторане
когда-нибудь. Лезвие злого апаша[6 - Апаши – парижские бандиты и воры конца XIX – начала XX века.]
пройдет меня мимо, и грозы, и скалы
в дали безопасной исполнят entrеchat,
и жизнь промелькнет не уныло, не страшно,
чтоб все же закончиться в тени зеркальной
под звуки оркестра и танцев и песни.
Но это потом, чуть попозже, когда-то…
Теперь же скучаю я в комнате тесной,
гляжу на гулянье подвыпившей Пресни,
и вяло считаю бордовые даты
в настенной картинке. Когда еще будет
возможность носиться по краешку света?
Возможность глядеть, как соленые груди
пролива в своем черно-синем сосуде
сверкают на солнце, лучами согреты?
Когда еще будет за скобками года
желание думать о чем-то ненужном,
совсем бесполезном? Когда еще кодом
судьбы станет номер купе у прохода
в далекие дали удачи досужей?
Разъехались все на свидание с прошлым:
кто к маме, кто к даме, кто к тете, а я не
поехал. С собой получается проще
свиданье в квартире пустой, где не просят
спектакля с героями вместо свиданий.

Вот, собственно, и все. Несколько следующих новелл, высокочтимые дамы и господа, мы посвятим проблеме выбора. Человек каждую минуту принужден выбирать, и часто его решение зависит от многих обстоятельств и условий. Только сильные люди могут противостоять внешним препятствиям, но, с другой стороны, только глупые не стараются учитывать их. Последствия неправильных решений могут всю жизнь мучить человека.

– Поздно уже, а он вовсе не собирается ложиться. Пусть. Я очень радо его новой затее. Жаль только, что к нему самому никто не приходит.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

НОВЕЛЛА I. ПЕШКА

Маленький мальчик, отдыхая с родителями в курортном городке, вечерами играл в шахматы со взрослым мужчиной. Однажды, будучи весьма близок к победе, мальчик украл ради этого пешку с шахматной доски.

«Лето было в самом разгаре. Курортный городок N, счастливо приютившийся в небольшой бухте, утопал в зелени пальм и кипарисов. Солнце позволяло отдыхающим выходить из тени только ранним утром и поздним вечером. Поэтому днем в городе господствовала невообразимая тишина. Море катило свои тяжелые волны на берег, чайки ходили по раскаленным камням и напряженно смотрели в небо.

А вечером городок оживал.

На чугунных столбах зажигались большие фонари, мороженщицы бойко торговали сладостями. В это время вся отдыхающая публика неспешно выходила на единственную в городе мощеную улицу. Было слышно, как в старом парке оркестр играл романтичные композиции. Завязывались многообещающие знакомства, происходили романтичные истории – каждый отдыхал по мере возможности и старался не мешать другим делать то же самое.

В ту пору мне было десять лет. Мы с родителями нанимали комнату в большом доме, одна сторона которого выходила во двор, а другая – на улицу. Нам повезло больше, чем соседям: комната, которую мы занимали, находилась на втором этаже, из окна открывался чудесный вид на море. Каждый день поутру мы ходили купаться. День посвящался чтению, вечер – прогулкам по берегу.

На первом этаже дома жил старый доктор Лев Глебович, который приехал на отдых в полном одиночестве. Это был высокий полный господин, неизменно находившийся в хорошем настроении. Хотя он немало повидал на своем веку, большую часть своей трудной, но интересной жизни был верен двум страстям: одежде весьма старомодного, «благородного» покроя и шахматам. Не было ни одного человека в городе N, который сумел бы перещеголять доктора в умении со вкусом одеться. Долгое облачение на вечернюю прогулку он превращал в театр одного актера со своими трагедиями и комедиями. Доктор тщательно подбирал костюм, затем, негромко насвистывая что-то из французской оперы, придирчиво проверял общий вид. Потом недовольно качал головой, почти полностью переодевался и отправлялся на прогулку в парк.

Однако эта страсть к красивой одежде не шла ни в какое сравнение с его увлечением шахматами. Доктор играл постоянно, долго и вдумчиво. За шахматной доской он проводил долгие часы в поездах, автомобилях и самолетах. Лев Глебович выписывал несколько шахматных журналов и часто с придыханием произносил в разговоре священные имена Алехина и Капабланки.

В городе N он долго не мог найти vis-?-vis, страдал по этому поводу неимоверно, и в конце концов подошел ко мне. Десятилетний поклонник мороженого и воздушных змеев был очень польщен его предложением. Я иногда играл в шахматы с отцом и потому имел некоторое представление об этой игре. Мое согласие весьма обрадовало Льва Глебовича и мы начали сражения.

Потянулись долгие вечера, в течение которых мы сидели за шахматной доской во дворе. Иногда наши баталии затягивались до поздней ночи, однако родители этому не препятствовали, так как полагали, что игра в шахматы способствует развитию умственных способностей (хотя сегодня я думаю, что мое отсутствие просто позволяло им подольше побыть друг с другом). Разумеется, я всегда проигрывал Льву Глебовичу, но делал это с неизменным удовольствием, потому что находил, что проиграть такому взрослому и хорошему шахматисту не зазорно, а скорее даже почетно.

Однажды наша игра продолжалась особенно долго.

Был выпит не один стакан чая, съедено не одно яблоко, но Лев Глебович, к своей величайшей досаде, не мог заставить моего короля капитулировать. Это была первая игра, в которой я имел большие шансы не проиграть. Доктор, сидя напротив меня, нервно ерошил волосы, выкуривал тайком от моей матери сигарету за сигаретой, но ничего не мог поделать. Мой король бегал по шахматной доске, как раненая лань, и упорно не хотел сдаваться. В довершение всех бед черных, которыми играл мой vis-?-vis, белые даже осмелились перейти в контрнаступление. Черным грозил большой конфуз, в воздухе запахло сенсацией. Перелом в игре был близок. Равновесие сохранялось только благодаря неуступчивой черной пешке, которая неустанно сводила на нет успех моих хитроумных комбинаций. В конечном итоге только эта пешка, заняв очень выгодную позицию, противостояла всему моему шахматному войску.

Разминая затекшую шею, я поднял голову. Начинало светать. Где-то вдали, за морем, розовела тонкая полоска света. Воздух теплел. На балкон вышла моя мама и грозно позвала меня спать. Лев Глебович, устало тряхнув головой, пробормотал:

– Спокойной ночи, коллега, доиграем завтра.

А потом мне снилась его черная пешка.

Она, как огромный сторожевой пес, скалила зубы и страшно лаяла. За моей спиной прятались белые и трусливо предлагали согласиться на ничью. Вдруг пешка начала расти. Она становилась все больше и больше. Постепенно она заполнила собой все пространство. Свободного места вокруг меня почти не осталось, воздуха становилось все меньше и меньше. Пешка выталкивала меня своей черной массой куда-то в пустоту. Я начал задыхаться, громко вскрикнул и проснулся. Холодный пот выступил на лбу, руки дрожали. Посмотрев в зеркало, висевшее над кроватью, я увидел бледную испуганную физиономию. Глубоко вздохнув, я огляделся. Рядом, обнявшись, спали родители. Дверь на балкон была открыта. Солнечный луч играл на мокрых от росы перилах, свежий воздух нерешительно проникал в комнату. Надев сандалии, я вышел на балкон.

Боже мой, какое восхитительное было утро!

На мокрых листьях сверкала роса, розы раскрыли свои бутоны навстречу солнцу. Над шиповником гудели пчелы и шмели, собирая пыльцу мохнатыми лапками. Где-то далеко-далеко еще виднелся туман, который, становясь все прозрачнее, постепенно исчезал на вершинах гор.

Но вдруг я увидел черную пешку.

Она преспокойно стояла на шахматной доске среди других фигур, ждавших продолжения партии. Ее тонкая черная талия была прекрасна, ажурный воротничок, который украшал шею, – безупречен. Точеная головка была до слез восхитительна. Вдруг я увидел, что пешка повернула ко мне лицо и злорадно усмехнулась. Я оторопел. Она же, оскалив зубы, громко расхохоталась на весь двор. Я оглянулся, боясь, что кто-нибудь услышит этот ужасный хохот. Но вокруг стояла мертвая тишина.

Пешка, продолжая ухмыляться, сильно толкнула моего ферзя. Тот испуганно отшатнулся и замер. Это было выше моих сил! Я быстро спустился по лестнице во двор, взял ненавистную пешку и отправился в сад. Там выкопал неглубокую яму и положил в нее шахматного врага. Потом засыпал землей и слегка притоптал место «захоронения». Господи, как же легко стало на душе! Чувство невыразимой свободы, которое я помню до сих пор, овладело всем моим существом. Я глубоко вздохнул и счастливо засмеялся.

Вдруг я услышал, как моей спиной тихо скрипнула дверь.

Я поспешно оглянулся и увидел Льва Глебовича, стоявшего на пороге своей комнаты. Он серьезно смотрел на меня. Синие круги темнели под глазами, морщины стали явственнее. Но не это удивило меня. Я был поражен тем, что Лев Глебович, педант и эстет, спал, не раздеваясь. На нем были вчерашние легкий белый пиджак и серые брюки. Весь костюм был помят, когда-то блестящие белые туфли предательски обнаруживали следы пыли.

– Подойди ко мне, – тихо сказал доктор. – Послушай, – продолжал он, когда я приблизился, – Я очень хорошо тебя понимаю. Ты хочешь выиграть, ведь ты так близок к этому. Раньше бы я сделал так же, как ты, – постарался бы любыми способами избавиться от врага. Но жизнь научила меня другому. Я понял, что именно честная борьба делает нас людьми. Препятствия воспитывают. Часто важен сам процесс противостояния трудностям, а нечестность сводит на нет результат усилий. Понимаешь? Позже эта пешка будет постоянно встречаться тебе в жизни. Она примет вид человека, животного, просто обстоятельств. Имей же мужество побеждать ее честно, опираясь на собственные силы. Именно это сделает тебя мужчиной. А теперь, – закончил он, – пойди и верни пешку на место.

Я вернулся в сад, возвратил пешку на шахматную доску и посмотрел на Льва Глебовича.

– Пойдем пить чай, – сказал он.

Днем доктор сообщил моей матери, что мы доиграли партию и что победил я».

НОВЕЛЛА II. ПОКУПАТЕЛЬ