Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж

Ни одно правительство не станет добровольно терпеть чью-либо конкуренцию, а тем более такую, которая способна бросить вызов его решениям. В основе любого, даже самого мягкого правления, лежит право на применение силы к отдельной личности. И любое правительство с начала времен стремится расширить рамки этого права.

Шторм считал, что, если их с Ричардом втянут в поистине кровавый Армагеддон, им предстоит сразиться в последней войне с участием наемников, которую потерпит Конфедерация. Ее спецслужбам вполне хватит сил и организации, чтобы разоружить вольные войска. Требовался лишь повод.

Корабль Кассия добрался до куска космического мусора, который Шторм когда-то давно превратил в тюрьму для Фирчайлда Ди. Это был настоящий ад, награда для Фирчайлда за измену на планете, где Кассий потерял руку.

И дело было вовсе не в превратностях войны.

Фирчайлд был дилетантом-наемником, командовавшим войсками, которые его отец надеялся превратить в семейную армию. Легион унизил его в первом же сражении, и он попытался применить в ответ тактику Ди.

Войны наемников носили церемониальный и ритуальный характер. Их завершение отмечалось формальным подписанием акта о капитуляции и сдачей знамен побежденного. Фирчайлд тайком пронес бомбу, рассчитывая уничтожить штаб Легиона перед внезапным возобновлением военных действий.

Повергнутые в ужас офицеры Фирчайлда выступили против него и предупредили своих противников. Единственным пострадавшим легионером оказался Кассий. От восстановления руки он отказался.

Потеря кисти постоянно напоминала ему, что во вселенной есть те, кому неведомо понятие чести. И ненависть к семейству Ди вспыхивала с новой силой.

Кассию и Мышу потребовалось два часа, чтобы переправить Шторма и Майкла вместе с медицинскими капсулами в единственное пригодное для жизни помещение на астероиде. Лишь затем они разбудили пострадавших.

Проснувшись и увидев Шторма, Майкл завопил:

– Гней, этот человек хочет меня убить!

Кассий издал металлический смешок:

– Да, убью. Если смогу.

– Ты же обещал, Гней. Ты дал мне слово.

– Ты прав, Майкл. Но Кассий тебе никогда ничего не обещал. Как и Масато – а у меня такое чувство, что он крайне зол на тебя за то, что ты сделал с его братьями.

Мыш попытался гневно насупиться, но тщетно. Ди ничего не заметил. Его больше интересовали он сам и Фирчайлд, которого он только что увидел.

– Господи боже мой! – простонал Майкл. – Что ты с ним сотворил?

– А ты думал, его тут будут услаждать гурии? – спросил Кассий.

Майкл в ужасе уставился на сына. В нем все же оставалось нечто человеческое, и он любил своих детей. Родительская забота превозмогла тревогу.

– Фир, Фир… Что они с тобой сделали?

– Подключи его, Кассий, – приказал Шторм. – Так он будет сговорчивее.

Мыш и Кассий уложили безвольного Майкла на автоматизированный операционный стол.

Положение Фирчайлда на первый взгляд казалось не столь уж и жестоким. Он был прикован к стене, и от шлема на голове к стоящей поблизости машине шел толстый пучок проводов.

Машина поддерживала жизнедеятельность Фирчайлда на самой грани. Как и Валерии в Фестунг-Тодезангсте, ему не позволялось впадать в забытье. Не мог он и рухнуть в пропасть безумия – благодаря набору психотропных средств он оставался в здравом уме. В случайные минуты машина стимулировала его болевой центр, столь же случайно выбирая неприятные ощущения.

Так что жестокости вполне хватало.

Мыш работал словно в тумане, не в силах поверить, что все здесь происходит по-настоящему и создал все это его собственный отец.

Кассий подстроил машину Фирчайлда таким образом, чтобы младший Ди мог проявлять интерес к тому, что делали с его отцом.

Привязав Майкла к столу, Мыш и Кассий поставили его вертикально. Шторм бесстрастно наблюдал за ними. Кассий придвинул и настроил хирургическую аппаратуру, включавшую в себя систему, похожую на ту, что поддерживала здравый рассудок Фирчайлда. К ней он добавил систему своеобразной анестезии, запрограммированную на усиление, а не на подавление боли.

– Это в самом деле необходимо? – прошептал Мыш.

Кассий кивнул. Похоже, ему это нравилось.

Жестокие люди.

– Я сдержал слово, Майкл, – сказал Шторм. Голос его звучал тихо и устало. – Что бы ни случилось, я никогда тебя не убью. Я пытался объяснить тебе это на Горе, но ты так ничего и не понял. Придется повторить, чуть подоходчивее. Может, на этот раз до тебя дойдет. – Он минуту помедлил, собираясь с силами. – Майкл, я заставлю умолять меня, чтобы я тебя убил. Но я сдержу обещание и оставлю тебя в живых. Готов, Кассий?

Кассий кивнул.

– Дай ему попробовать.

Машина загудела, и крошечный скальпель срезал несколько квадратных миллиметров кожи с носа Ди. Второй манипулятор смазал обнаженную плоть йодом. Третий наложил маленький кусочек пластыря. Программа анестезии усилила жжение антисептика. Ди вскрикнул.

– Достаточно. Понял, Майкл? Это устройство – небольшая игрушка, которую я установил, когда мы здесь все обустраивали. У меня было чувство, что когда-нибудь ты вынудишь меня им воспользоваться. Оно будет сдирать с тебя кожу по несколько квадратных миллиметров зараз, в разных местах. Времени на заживление вполне хватит, так что процесс никогда не закончится. Только представь – боль до конца жизни.

Ди заскулил. Взгляд его остекленел.

Мыш отвернулся, с трудом удерживая внутри съеденный завтрак. Кассий мягко положил ладонь ему на плечо.

– Спокойно, – прошептал он.

– Майкл, Майкл, – проворчал Шторм, – ты ведь знал, что доиграешься. И не говори, будто тебя не предупреждали. И будто ты не знал, чем рискуешь. – Он слабо махнул рукой Кассию. – Теперь веко.

Ди побледнел как сама смерть:

– Мое лицо…

Жестокие люди. Кассий рассмеялся столь зловеще… Казалось, никакой искусственный голосовой аппарат не в состоянии издать подобный смех.

– Будут еще и шрамы, – пообещал Шторм. Голос его звучал тихо и задумчиво. – Да, это больнее, чем просто сдирать кожу. Кассий, проверь, что в программе хватает шрамов. Пусть будет что-нибудь поартистичнее.

– Будь ты проклят, Гней… – завопил Майкл.

– Здесь не санаторий, Майкл. Здесь преисподняя. Твой личный ад. Ты сам себя на него обрек. Полагаешь, кто-то тебя пожалеет? Не выйдет. Мы уже не дети. И тебе нас не одурачить, как ты привык. Нам знакомы все твои трюки.

– Гней, только не лицо…

– Не хочешь рассказать, почему Черномир столь многое для тебя значит?

– Для меня это выход… – Ди тут же замолчал и больше не произнес ни слова.

– Кассий, прежде чем мы улетим, расположи их так, чтобы они смотрели друг на друга. Поставь между ними звукоизолирующий барьер, чтобы не могли разговаривать. А теперь, прежде чем снова займемся моими вопросами, расскажи, что вы нашли на Горе.