Убийство на улице Фельмана

Кольберг выразительно кивнул.

– Что же?

– Умерла Ану Туксам, – сказал он, подчеркивая голосом каждое слово. – Там, на чердаке, перед самым началом собрания. Которое, естественно, отменили.

– От чего умерла? – спросила госпожа Кольберг хладнокровно.

– По-видимому, разрыв сердца.

– Как может разорваться то, чего нет? – спросила она саркастически.

Юхан пожал плечами.

– Так-таки упала и умерла?

– Так-таки.

– Без всякого повода?

– Это как сказать, – ответил Кольберг многозначительно. – После того, как выпила стакан вина.

– Стакан вина? – Госпожа Кольберг подумала, потом обронила: – Юхан! А ты уверен, что?… – Она не договорила до конца, но муж ответил после небольшой паузы:

– Нет, не уверен.

– Честно говоря, я по делу, – сообщил Андрес, опрокидывая в чашку посудину со сливками, отказаться от кофе он был не в силах, но застарелая язва заставляла его заливать любимый напиток такой дозой молочного жира, что вкуса того почти не ощущалось; что за беда, говорил он беззаботно, главное, что кофеин поступает куда следует.

– Какому делу? – полюбопытствовала Диана.

Калев промолчал, выжидательно глядя на двоюродного брата. Тот заглядывал к ним нечасто, собственно, кто ныне и к кому может зачастить, все вкалывают до посинения, если, конечно, их не попросят с работы. В былые времена Андрес занимал солидный пост в прокуратуре; после, когда от не внушавших новой власти доверия советских кадров принялись избавляться, мало считаясь со знаниями и способностями, прежнюю должность он потерял, но работу, как таковую, сохранил, и если для него самого что-то в корне или, по крайней мере, в денежном выражении, изменилось, то для посторонних, к которым, увы, приходится отнести и близких родственников, за исключением разве что жены и детей, все оставалось по-старому, они знали, что Андрес ловит убийц и грабителей, так он и теперь их ловил, делая это на свой обычный манер денно и нощно, и встречаться с ним удавалось не чаще, чем десять лет назад, а именно, дважды или трижды в год, по дням рождения.

– Не догадываетесь? – спросил он между тем, и Диана оживилась.

– Ану Туксам, – сказала она уверенно. – Так это все-таки убийство?

Андрес кивнул.

– Ага! Я так и думала. Отлично.

Калев хмыкнул. Диана оглянулась на него и смутилась. Позавчера вечером, когда вернувшийся в сопровождении пары белых халатов (с соответствующим содержимым, конечно) председатель товарищества Тийт Тамм удивленно сказал: «Почему вы до сих пор тут? Собрание, понятно, переносится, можете расходиться», и народ потянулся к выходу, Диана хотела уже указать ему на подозрительные обстоятельства происшествия и намекнуть, что в подобных случаях лучше задержать всех свидетелей на месте возможного преступления, но передумала, знала, что муж ее за такую выходку по головке не погладит. Теперь она испытывала вполне законное чувство удовлетворения, но…

– Я не к тому, что меня это убийство радует, – стала она оправдываться, – просто… просто…

– Просто что? – полюбопытствовал муж.

Диана не ответила, и он продолжил:

– Сразу видно…

– Любительницу детективов, – подхватила она. – Да, дорогой! У тебя тоже есть недостатки. Ладно, Андрес, выкладывай подробности.

Тот почесал в затылке, потом сморщил выразительное, да что там, красивое, несмотря на близкий полувековой юбилей лицо, собственно, он и сложения был недурственного и за те годы, что Диана его знала, не растолстел, не обзавелся брюшком… хотя при его язве… что ж, он и не исхудал, как то случается частенько с желудочными больными, словом, был в отличной форме и нравился женщинам… так, во всяком случае, утверждал Калев, добавляя, правда, неизменно, что кузен из верных или, по крайней мере, почти верных мужей. Диана верила этому лишь наполовину, поскольку жена Андреса, дама вполне достойная, художница, зарабатывавшая себе и в какой-то степени семье на скромное существование оформлением книг, в смысле, рисованием обложек, учитывая, что иллюстрирование литературных произведений в современном мире приказало долго жить, ничего не потеряла бы от близкого знакомства с косметологом, парикмахером, визажистом и прочими человекодизайнерами…

– Ну же, – сказала Диана нетерпеливо. – Не морочь голову! Я и так все знаю. Яд был в стакане. Не правда ли?

Андрес снова кивнул.

– Цианистый калий?

Андрес кивнул еще раз.

– Разумеется, – уронила Дина небрежно, но с оттенком торжества.

– Интересно, – сказал Калев, – где у нас тут можно достать цианистый калий? Вряд ли он водится где-либо еще, кроме страниц детективных романов. Но из книги его вряд ли извлечешь. Даже химическим путем.

– Достать можно, – сообщил Андрес сдержанно. – Но проверять каждого, кто там у вас, на чердаке, в тот вечер был, слишком долгое дело. Сорок четыре человека, не считая жертвы. Конечно, если не удастся решить проблему иначе, тогда придется…

– Иначе? А именно? – спросила Диана.

– Мотив, – бросил Калев.

– Вот, – сказал Андрес. – И здесь-то вы и можете мне помочь.

– Каким образом? – задала очередной вопрос Диана.

– Так ведь убийца кто-то из ваших соседей. Как ни мало вы с ними общаетесь, но живя в доме добрых сорок лет… Я говорю о Калеве.

– За последние годы треть жильцов сменилась, – пробормотал тот.

– И все-таки! Даже мне уже известно, что у кое-кого в доме был вполне весомый мотив.

– Не знаю, не знаю, – проговорила Диана и замолчала.

Они с Калевом переглянулись. Если мы с тобой не стали бы из-за этого никого убивать, сказал ей взгляд мужа, еще не значит, что и другие думают и поступают так же…

Андрес не обратил на этот немой разговор внимания.

– Так и быть, посвящу вас в детали, – сказал он. – Итак. Яд действительно оказался в стакане, иначе, впрочем, и быть не могло, поскольку вино пили все или почти все, но тем не менее других пострадавших нет. Подсыпали отраву в течение примерно десяти минут, предшествовавших убийству. То есть с того момента, как отпив несколько глотков, госпожа Туксам поставила стакан на стол и стала вынимать из сумки бумаги, которые предстояло на собрании рассмотреть, она ведь была членом правления, и до той минуты, когда по предложению председателя товарищества выпили за… не знаю уж, как он сформулировал свой тост. В промежутке она к стакану не прикасалась, так, во всяком случае, утверждают две дамы, обсуждавшие с ней одну из тем, которой должны были в тот вечер коснуться. Так что убийца подобрался к стакану именно в эти десять-двенадцать минут.

– И никто ничего не видел? – удивилась Диана. – Столько народу…

– Так оно и бывает, – вздохнул Андрес. – Ты ведь тоже там сидела. В двух метрах. Но…

– Я смотрела в другую сторону, – возразила Диана.

Наблюдала за фифой, могла б добавить она, поскольку вспомнила, что рассматривала фифину шевелюру, выкрашенную, по ее наблюдениям, совсем недавно, может, даже накануне собрания, в модный ныне медно-красный цвет, и думала, что почти никому этот оттенок не идет, фифа исключением не была… Не идет, и все-таки половина женщина в этот тон выкрасилась, почему, они и сами того не знают…

– А Калев?