Идеальный мир Антония Атропина

– Да вы не расстраивайтесь так, – попыталась ободрить его Катя. – Она же обещала завтра перезвонить. Ничего с ней не случится.

Антон, казалось, не слышал ее. Он молча смотрел перед собой взглядом, каким смотрит промокший под дождем голодный дворовый пес, так что его непременно хочется накормить и обогреть.

– Вы случайно не знаете, какие есть в Петербурге ночные клубы? – бесцветным тоном спросил он. И, не дожидаясь ответа, побрел прочь.

Глядя на его поникшую медленно удаляющуюся фигуру, Кате самой стало тоскливо. Вообще, ее настроение сильно зависело от настроения других. Она была подобна костру: когда вокруг тепло и сухо – пылает, когда сыро и холодно – угасает. Когда вокруг радовались и смеялись, радовалась и смеялась она сама; когда же грустили, ей тут же самой становилось грустно. Подруги даже называли ее индикатором настроения. Хотя Катя редко грустила, ведь она имела также способность своим горячим внутренним огнем согревать и зажигать других.

– Вот ты где, моя милая!

Счастливое расположение духа мгновенно вернулось к Кате при звуках родного давно не слышанного голоса. И она, снова бросив на произвол воров свои вещи, побежала навстречу тете – такой же жизнерадостной румяной толстушке.

3. «Городские коновалы»

Едва покинув Московский вокзал, Катя больше не вспоминала ни о попутчице Саше, ни о ее романтичном мистическом поклоннике Антонии. Они стали для Кати лишь светлыми воспоминаниями в ее необъятной памяти. Там хранились приятные впечатления обо всех людях, которых она когда-либо встречала. Катю же целиком поглотил океан впечатлений. По пути на Васильевский остров, к теткиному дому, она не стесняясь бросалась от одного окошка троллейбуса к другому, глазея на шедевры старинной петербургской архитектуры, чем вызывала снисходительные улыбки коренных жителей.

– Глядя на тебя, сама вдруг вспомнила, как впервые попала в тогда еще Ленинград, – сказала тетя. – А сейчас смотрю в окно и словно всего этого не замечаю. Привыкла. За годы уж и позабыла, в каком красивом месте живу.

С первых мгновений Катя всей душой приняла Питер, и Питер принял ее. Казалось, Катина способность зажигать хорошим настроением окружающих подействовала и на город. Обычно хмурый, он подарил своей новой фанатке солнечную неделю, в течение которой та неустанно бродила по старинным улочкам, словно по музею. Глазея на площади, парки, мосты, дворцы и крепости, эрудированная Катя извлекала из своей памяти даты, имена, названия и радовалась словно ребенок, обнаруживая «то самое место, где…» Катя возвращалась к тетушке поздно ночью и, засыпая счастливой, думала лишь о том, как много интересного ее ждет завтра. Ведь это только Санкт-Петербург! А сколько всего невероятного там, за горизонтом!..

Вскоре Катя довольно легко сдала вступительные экзамены в университет и к началу учебного года переехала в общежитие. Вовсе не потому, что не хотела своим присутствием стеснять тетушку (напротив, та убеждала племянницу гостить у нее как можно дольше), а оттого, что Катю тянуло к людям. В общежитии она мгновенно стала всеобщей любимицей, найдя общий язык даже с гламурными фифами и заносчивыми хулиганами. К слову сказать, многие парни, несмотря на то что, следуя моде, обычно предпочитали стройных и худеньких, сами того не замечая, начинали увиваться около Кати и даже оказывать ей кое-какие знаки внимания (хоть никогда в жизни не признались бы приятелям, что она им симпатична).

– Как тебе это удается? – с некоторой завистью поражались ее новые подруги.

– Полюби себя – и все полюбят тебя, – отвечала Катя свою привычную формулу. – Да, я толстушка. Но ведь очаровательная толстушка, не правда ли?

Однажды на паре в университете речь зашла о жизненных кредо.

– Вот скажите, какой у вас в жизни девиз? – спросила преподаватель студентов.

И Катя без стеснения ответила:

– В здоровом теле – здоровый дух!

А когда вся аудитория с удивлением обернулась на нее, с улыбкой добавила:

– Да-да. Если судить по моему телу, то дух в нем ну о-о-очень здоровый. Я бы даже сказала, здоровенный!

– Тебе с твоим характером хорошую фигуру – отбоя б от парней не было, – как-то заявила ее соседка по комнате. – Около тебя и без того околачивается столько парней… Просто удивляюсь: почему ты до сих пор ни с кем не встречаешься?

– Я предпочитаю сама выбирать, а не чтоб меня выбирали, – ответила Катя. – Просто пока не выбрала.

В общем, новая жизнь настолько захлестнула Катю в своем сладостном водовороте, что она б никогда и не вспомнила о своем первом питерском знакомстве, не сгустись над ее судьбой тучи. Заболела тетя. Болезнь оказалась жестокая, множество раз беспощадно уносившая жизни даже молодых людей. Катя оббегала все больницы, не жалела сил и средств, но с каждым новым днем тетушка все больше худела, а ее румянец заменялся болезненной бледностью. Медицина оказалась бессильна. Дошло до того, что врач прямо сказал Кате: «Все безнадежно!» – и посоветовал оставить ее тщетные попытки вытянуть тетю из неизбежной могилы, дать ей спокойно дожить остатки дней. Вечно неутомимая и жизнерадостная Катя, пожалуй, впервые за много лет ощутила, что мир далеко не всегда прекрасен, а порой бывает даже чересчур жесток и что не все стены прошибаются упорством и желаниями. Тетя сдалась гораздо раньше и, с трудом поднимаясь в своей постели, не сдерживала, но и не поощряла старания племянницы себя спасти, а лишь с тоской ожидала неизбежного.

– Я не верю, – шептала Катя, роняя слезы на подушку у изголовья любимой тетушки. – Должен ведь быть какой-то выход! Нельзя, чтобы люди уходили молодыми! Тебе ведь только сорок! Это несправедливо!

– Ее ведь можно спасти, правда? – спрашивала тетина восьмилетняя дочурка Маша.

У Кати обрывалось сердце при взгляде на ее заплаканное личико.

– Я завтра же еще раз схожу к врачу, – обещала девушка. – Если есть хоть какой-то способ, я его найду!

Но и в этот раз, как и во все предыдущие, врач сказал лишь, что шансов больше нет. Когда вконец обессилившая от бессонных ночей и беготни по больницам Катя вернулась домой, там она обнаружила вызванного для исповеди священника.

«Неужели правда все?» – подумала она и с ужасом осознала, что эта мысль больше не пугает ее. Она возникла как нечто уже свершившееся, словно в соседней комнате еще не раздается тяжелое дыхание любимой тети, а уже покоится ее холодный труп.

«Нет, нет! Так нельзя! – твердила Катя, сидя за столом на кухне, от отчаяния стиснув виски кулаками. – Она еще жива! Должен ведь быть какой-то выход…»

Слезы покатились по ее пухлым щекам и, сорвавшись вниз, упали на лежащую на столе газету, оставив там крупные мокрые кляксы. Взгляд Кати невольно скользнул по расплывающимся строчкам, и она остолбенела, увидев знакомую фамилию. Под размашистым заголовком «Городские коновалы» главврач одной из петербургских клиник возмущалась процветанием сомнительных шарашек, оказывающих услуги в области нетрадиционной медицины. «Как можно доверять свою жизнь шарлатанам-самоучкам, не имеющим специального образования? – писала она. – Всем этим госпожам Лаур Ляморше, волхвам Велимирам, бабкам Маням да Антониям Атропиным?..»

– Атропин, – растерянно повторила Катя, и в ее памяти мгновенно всплыла необычная встреча на вокзале. Встреча с Антоном, называвшим себя целителем! И рассказ ее попутчицы Саши, которую, по ее словам, тот буквально вытащил из могилы! Катя тут же метнулась в комнату, переворошила все вещи и возблагодарила судьбу за то, что не выбросила визитку. Она уже набрала номер и собиралась нажать на кнопку вызова, но ее взгляд снова скользнул по газетным строчкам. «Шарлатаны-самоучки…»

– Но ведь и вы не в силах ничего сделать! – сказала Катя напечатанному под заголовком портрету женщины в белом халате и с надеждой поднесла телефон к уху.

– Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны сети, – сообщил из динамика приятный женский голосок.

У Кати опустились руки. Она уже намеревалась снова расплакаться, как вдруг заметила, что под номером телефона стоит еще и адрес.

– Катюш, ты куда? – окликнула ее одна из тетушкиных соседок, которые пришли проститься с умирающей.

Ответом ей стал хлопок входной двери.

Спустя минут сорок Катя уже поднималась по эскалатору станции метро «Сенная площадь». Когда же она разыскала обозначенное в визитке место – решила, что ошиблась: вместо больницы или офисного здания там оказался обычный жилой дом. Впрочем, она успокоила себя мыслью, что нетрадиционный целитель, скорее всего, и должен принимать на дому. Это ведь не доктор!

«Неплохо устроился, однако – в самом центре города!» – думала Катя, прохаживаясь вдоль дома старинной питерской архитектуры. Она никак не могла определить нужный ей подъезд, или, как принято говорить у местных, парадную. Номера квартир на прибитых к стене табличках оказались почти стерты, а на дверях стояли электронные замки без домофонов, так что войти и проверить, там ли находится квартира целителя, было невозможно.

Когда Катя практически отчаялась найти нужный вход, дверь одной из парадных вдруг распахнулась – и оттуда вышла темноволосая красотка. Сердце Кати радостно забилось: это ведь Саша! Она было бросилась навстречу к своей бывшей попутчице, словно к хорошей подруге, однако тут же опешила, напоровшись на полный презрения взгляд.

– Чего надо? – нервно спросила Саша, окинув Катю с головы до ног ледяным взором, явно оценивая ее далекие от гламурных стандартов габариты.

– Простите… – растерянно выдавила из себя Катя, подумав: «Может, я обозналась?» – Не подскажете, здесь живет Антон? Он целитель.

Саша презрительно хмыкнула и, не проронив ни слова, пошла в сторону Сенной площади. Катя даже не успела поймать брошенную ею дверь, и та снова захлопнулась на электронную защелку. Зато теперь Катя знала наверняка, что Антон живет именно здесь. Она принялась дежурить у подъезда-парадной с надеждой, что туда войдет или оттуда выйдет кто-нибудь из жильцов. Таковой оказалась бабулька лет восьмидесяти, еле передвигающая ноги под тяжестью двух полных продуктами пакетов с логотипами расположенного неподалеку супермаркета. Старушка поставила пакеты перед дверью, развернула носовой платок, разыскала среди россыпи мелочи электронный ключ-таблетку, и… ее рука замерла на полпути к замку, а в Катю вонзился подозрительный взгляд, словно та была обвешанным взрывчаткой террористом.

– И ходють, и ходють, будто медом тут намазано. Только грязь носят!.. – заворчала старушка.

Однако Катя уже спешила к ней, и вовсе не для того, чтобы проникнуть в парадную.

– Ой, бабушка, как же вы ходите с такими сумками? – искренне удивилась Катя. При виде груженой старушки она мигом позабыла, для чего вообще сюда пришла. – Давайте я вам помогу!

Старушка какое-то время сверлила «террориста» взглядом кагэбэшника, однако Катина искренняя улыбка на добродушном лице быстро растопила лед ее недоверия.

– Что ж, помоги, милая, если не трудно, – ответила она.

Признаться, Кате повезло, что старушка входила именно в нужную ей парадную, так как она бы принялась тащить эти сумки, даже если бы бабушка направлялась на другой конец города.

– А у меня внук дома сидит, – жаловалась старушка, поднимаясь на свой четвертый этаж. – Двадцать лет, а не работает, только пьет да в компьютер смотрит…

За время восхождения Катя узнала едва ли не всю бабушкину биографию, а также ее ближайших родственников. Могла узнать и больше, если б приняла приглашение бабульки, которая настоятельно зазывала ее отведать чаю с малиновым вареньем. Однако Катя вдруг вспомнила, для чего пришла, и вежливо отказалась.