Школа счастья. Роман

Сисси, чтобы не испортить праздник, велела вызывать к ней послов своих господ – кухарок, конюхов, горничных – и принимала их так, как если бы они были господами: ведь те являлись на оповещение глашатая о том, что сейчас предстанет пред августейшими очами маркиз Карабас такой-то или герцогиня Дюшесс такая-то. Когда маркизы и княгини узнали об этом, они поняли, что проиграли партию: императрица поставила им мат один на всех. Блестящий сеанс одновременной игры.

– Просто красотка! Это красота красоты, – бомбардировал ушные перепонки Лукиан Саларьев.

Красотки же из зала собой не просто любовались, они восторгались, не сводили восхищенных глаз с экрана и всплескивали руками в умиленье.

Наконец, начался урок. От впечатления, которое он произведет, зависело решение новенькой, ходить или не ходить в школу танцев. Лукиан Саларьев разбивался в лепешку и стелился вокруг мелким бесом, чтобы угодить, увлечь, заинтересовать новенькую.

– Начинаем со «Святого Бернарда»! Хари, разреши! – подхватил он ee, будто для вальса, собственно, это и был простенький сельский вальсок два притопа, три прихлопа, и повел – три шага вправо, топ, топ, три шага влево, топ, топ. В круг два шага, из круга, вальс по кругу, «качели» или же «балянсе», дама кружится под руку кавалера и переходит к следующему. Повтор!… А теперь под музыку! – и включил фонограмму.

И слепой конь найдет дорогу, если зрячий ямщик правит. Харианна влилась в ансамбль на одном дыхании, притопывала, кружилась, любезно обмениваясь улыбками с партнерами, которые больше не казались конюхами, горничными или кубиками, а людьми обходительными, благожелательными и даже обаятельными. Да что там обаятельными?! Добрейшими и милейшими. Наверное, такими, они себя и видели на экране. Голова Харианны шла кругом, она корила себя за скоропалительную резкость первого суждения.

Следующий танец мог танцевать любой, кто запомнил последовательность и направление шагов. Но, что станцуют вдвоем, невозможно станцевать одному, а что могут выстроить в танце две пары, невозможно сделать одной, а уж дюжина пар вообще плетет кружевные чудеса. И простенький танец приобретает необычайную силу, если сила эта умножается сообща, приводя каждого в состояние бурного счастья. Харианна не чувствовала тела, кружилась, перекочевывая (или как это здесь называется, прогрессируя) от партнера к партнеру, на месте которого, однако, частенько оказывалась дама – вечная статистика десяти девчонок на девять, а то и на пяток ребят. Иногда приходилось приседать, чтобы станцевать «качели» и покружиться с таким партнером в юбке. И, тем не менее, Харианна была в упоении еще в большем, чем на площади Легкие: есть разница – пить воду или смотреть, как ее пьют другие.

Саларьев подливал масло в огонь:

– Прекрасно, Хари! Чудесно! Браво!

И скользил по ней взглядом из-под полуприкрытых век: мол, с этой все понятно. Танц-маньячка, и у себя на похоронах станцует…

За окном стемнело, и стёкла окон превратились в зеркала; Харианна повторила разученное, но движения её по свидетельству окон были тяжеловаты. Она просто ходила под музыку, а надо было танцевать!

«Легче, легче! Где пресловутая легкость бытия?» – подумала она и увидела в отражении стремящегося к ней Саларьева:

– Легче, легче! – он подлетел и увлек ее в вальс. – Замечательно, прекрасно! Но надо еще работать и работать!

Харианна растворилась в музыке и на лице ее была не улыбка, а печать музыки, отпечаток абсолютного счастья от полного слияния с ее гармонией.

Глава 2

Упоение

Ночью Харианна не могла заснуть. Перед глазами выплывали лица танцующих, сияющие улыбками в круговороте танца, в потоке музыки и уплывали. Улыбки иногда больше походили на оскал, но Харианна этого не замечала. Ей хотелось, чтобы все вокруг было прекрасным, и таким она всё и видела. На танцующих были бальные платья и мундиры цветов радуги с их нескончаемыми оттенками; оборки, накидки придавали движениям легкость, летучесть, а движения всех были абсолютно синхронны. Голос свыше с подголоском эха диктовал им текст танца:

– Я буду танцевать и после смерти —
Ухода из оков материальных —
На гребнях волн, на ясном лобном месте
И на рисунках неземных наскальных.

И Харианна танцевала на гребнях волн, в воздушном платье и сверкающей диадеме, легко переступая по их белопенным вихрам.

– Я буду танцевать, как льется дождь,
Легко, уверенно и полноправно.
Он знает, его жаждет рожь,
Леса, цветы, целительные травы.

И она танцевала в потоке слепого дождя в платье цвета бензина, обтекающем фигуру. Под ногами мелькали цветы, травы, как сказано голосом, а он не уставал:

– Я буду танцевать, как лебедь-птица,
Крылом с лучом младенчески играя…

Харианна раскинула руки в широких рукавах белого ситца, над ней раскинул крылья лебедь, и они закружили с ним в подоблачном танце, как Лебедь и Леда.

– Закружат рядом в хороводе лица,
Я не одна танцовщица такая!

И снова выплыли из облака в платьях имперского стиля ампир Клавдия в облике юной Мишель Мерсье, Милена, Мария, мастер Покленов в эполетах, Гекатка – лицо ее скрывало облако, но платье ее малахитового цвета и старательность реверанса не перепутать; Роза, «я тучка, тучка, туча», в розовом платье со шлейфом, глаза ее сияли синевой – все, все были изящны!

Мы будем танцевать и после смерти —
Ухода из оков материальных —
На гребнях волн, на лунном лобном месте…

И все кружились в grande cha?ne de dames, то есть в витках перехода большой дамской цепью, выстроив карусель, иначе называемой звездой (стеллой, этуалью), меняя руки в движении, кружились на лобном месте под лунным балдахином.

На барельефах арок триумфальных…

Это был апофеоз, все застывали в течении танца, и покрывались слоем мрамора. Какая-то женщина с лицом ацтекского божка стала фигуркой из розового каррарского на громадной триумфальной арке на Кутузовском проспекте. А где же мэтр?!

Арка дала трещину, стала разъезжаться, образуя черный туннель, в туннеле засветились черные огоньки и двинулись на неё. Из туннеля кто-то шел в красном цилиндре и в маске из потемневшей бронзы. Харианна протянула руку, чтобы приподнять маску, но идущий в черном трико, уклонился: «Не тронь!» Подул ветер, маска слетела с лица и улетела черной вороной. Под маской был провал. Харианна с криком проснулась. Затем бросилась в ванную, открыла воду и взмолилась:

– Куда вода, и сон туда! Куда вода, и сон туда!

Вода журчала и весело разлетались брызги.

Одно теперь знала Харианна: танец вошел в ее жизнь навсегда.

Глава 3

Похмелье

Недели летели быстрее страничек с отрывного календаря.

Харианна ходила по улицам вприпрыжку, закрепляя до механичности танцевальные шаги, оттачивала их у всякого зеркала, а с ними поклоны, реверансы, повороты головы согласно правилу золотой середины, непринужденности и непосредственности.

На уроки танца она мчалась со скоростью ветра. В этот вечер у самого входа столкнулась с черноволосой женщиной, телосложением и лицом, похожей на ацтекского божка. Харианна вздрогнула: да она же… из моего сна!

Та рассеянно, онирически улыбнулась:

– Привет! – и вошла в стеклянную дверь.

Харианна скользнула за ней.

На занятии эта женщина спокойно прерывала поток речи Саларьева замечанием или уточнением; он замолкал, морщил лоб, заглядывал в распечатку хореографии танца и кивал:

– Да, дорогая! Ты права!

Или:

– Диана, радость моя, ты всегда права! Я совсем закрутился! – и исправлял погрешность.