Принц Аревмута

– Конечно, можешь идти. Но, кстати, почему на пиру нет твоих друзей, которые помогали тебе в охоте?

Дорик пожал плечами:

– Наверное, они думали, что я не смогу встать с постели, и потому не пришли. Не хотели появляться на пиршестве без меня. Слуги сказали, что они в каминном зале.

– Мог бы позвать их сюда, если уж пришёл сам, – в голосе Требора прозвучала обида.

Дорик приобнял старшего брата.

– Требор, не обижайся, пойми, наконец, что мне тяжело сидеть на пиру. Я ведь даже пояс, из-за которого мне тяжело дышать, не могу ослабить, так как на меня все смотрят. А я не хочу, чтобы все видели, как я страдаю от ран. И вернуться в свои покои тоже не могу – мне надо навестить своих друзей. Без них я был бы, наверное, уже мёртв. В общем, брат мой, сейчас я просто хочу спрятаться от всех. Сюда я пришёл только из-за тебя, из-за отца, и ещё из-за долга.

– Понимаю тебя, Дорик, – голос Требора посерьёзнел. – Ты идёшь навестить друзей. Но перед этим попробуй хоть эту запеченную утку с черносливом. Тебе надо подкрепиться.

– Что ж, от утки я, пожалуй, не откажусь, – слабо улыбнулся младший принц. – А то вдруг ещё и в самом деле не доберусь до каминного зала. Да, и, пожалуйста, плесни мне ещё маретанского вина…

5. ДРУЗЬЯ ДОРИКА

Самое сладкое вино то,

которое наливают тебе настоящие друзья.

Фаранок Мудрый, король Аревмута

Отведав, как он и обещал, немного утки с черносливом, Дорик сразу же встал из-за стола. Несмотря на призывы брата и других пирующих остаться, принц только поднял и осушил лишь ещё один кубок вина за всех находившихся на пиру героев-охотников, а потом под общие рукоплескания направился к выходу.

Когда Дорик, наконец, вышел из зала, боль накрыла его. Она была такой сильной, что принц невольно опёрся на коридорную стену замка и некоторое время стоял, держась за неё, пока боль немного не отпустила. Затем, слегка захмелевший и нетвёрдо державшийся на ногах, молодой человек, придерживая себя за больную грудь, медленно побрёл к каминному залу. Потому что боль для него сейчас была не главное – ему во что бы ни стало надо было повидаться со своими верными друзьями. Они ждали его.

И в этот раз, точно так же, как и всего несколько дней назад в охотничьем гроте, друзья встретили Дорика радостными возгласами. И даже раскинули руки, изображая распростёртые объятия. На которые на самом деле не решились, помня о ранах принца.

– Дорик! Принц! Ваше высочество! Как мы рады тебя видеть! Мы так все переживали за тебя! – наперебой заговорили Ортанел, Агвес, Раток-Молот и Лигилин.

– Ну вот, наконец-то ты выбрался и к нам! – недовольно высказался Ворчун, на лице которого в противоречие тону его же слов сияла широкая улыбка.

– Ну, подойди, мы тебя обнимем как следует, – пригрозил Арчи, расправляя в стороны свои огромные руки. – Что ты встал у порога? – казалось, в объятиях великана могло бы поместиться несколько человек.

– Друзья, как я рад снова вас видеть! – Дорик окинул взглядом небольшое помещение каминного зала – невысокое, но тёплое и уютное, с круглым столом, заставленным охотничьей снедью и бутылками вина, а затем принялся счастливо приветствовать своих недавних спутников: – Арчи, Ортанел, Агвес, Ворчун, Молот, Лигилин! Простите, мои дорогие, что не сразу пришёл к вам, – долг принца. Пришлось задержаться на пиру и отметиться с братом. А вы, между прочим, хоть это и не в упрёк, если бы тогда на охоте были повнимательнее, то и я был бы сейчас целее… – позволил себе напоследок добродушно проворчать принц.

Подойдя к огромному Арчи, Дорик первый нырнул в его объятия. Великан легонько приобнял принца. Остальные друзья Дорика тоже подошли к нему и легкими касаниями приветствовали своего товарища.

Затем друзья подвели своего предводителя к широкой лавке у занавешенной ковром с изображением бегущего оленя стены, и Дорик прилёг, подложив под голову чью-то куртку и согнув ноги в коленях. Его соратники расселись вокруг него на деревянных стульях с выгнутыми спинками.

– Вы не представляете, как мне хотелось это сделать в главном зале, – довольно высказался Дорик, блаженно вытягиваясь на лавке.

– А вот я, если бы был принцем, всё равно прилёг бы там, где мне заблагорассудится и не стал бы обращать ни на кого внимания! – буркнул Ворчун, но никто на эти слова даже не улыбнулся, – все были озабочены состоянием раненого друга, который лежал сейчас на лавке, полузакрыв глаза.

– Как самочувствие? – одновременно вырвалось у Агвеса, Лигилина и Молота. – Что говорит королевский лекарь?

– Ну, лекарь говорит, что я иду на поправку. Наверное, старик Мерль прав, только, если честно, чувствую я себя неважно. Хотя и держусь.

– «Долг принца»? – переспросил Агвес.

– Что-то вроде того.

– А кто тогда просил ваше высочество выскакивать супротив того оленя навстречу, не дожидаясь нас, а это ведь была такая гора, что развесистые рога зверя напоминали ветви большого дуба в королевском саду? – с некоторым упрёком заметил Молот.

– Да, мне так и показалось, что на меня надвигается целая гора, – усмехнулся принц. – Так что, по-вашему, нам надо было упустить его, этого оленя?

– Но ведь можно было пустить стрелу, ранить, а потом загнать его.

– А почему вы этого не сделали? Вас же было шестеро.

– Мы так и хотели сделать, но олень нас услышал, и мы не успели подобраться к нему поближе, – ответил Ворчун и покосился на Арчи. – Кое-кто из нас так громко ломился сквозь чащу, что… Только глухой не услышит шаги нашего медведя! – вдруг ехидно заметил он и подмигнул другу.

Арчи нахмурился:

– Ворчун, так это я, по-твоему, виноват, что нас услышал этот зверь? Это я спугнул его? А, по-моему, наоборот: это сделал твой проклятый язык, вечно недовольный и такой громкий, что его можно было бы расслышать на другом конце леса. Он у тебя такой острый, что ни одна базарная торговка с Легерского рынка в этом с тобой не сравнится: твоим языком можно хлеб вместо ножа на куски резать. Мне говорили, что девушки от тебя просто разбегаются, так как ты постоянно оспариваешь их умение фехтовать своим длинным языком…

– Что ты сказал, лохматое чудовище? – Ворчун картинно поднялся со своего стула и, засучив рукава, встал в боевую стойку. – Значит, тебе не по нраву мой язык? Ну, подойти ко мне, Арчи, и я научу тебя вежливости, – стоя спиной к входной двери, Ворчун готовился к схватке, разминая шею и размахивая руками, прогревая тем самым свои мышцы. – Посмотрим, умею ли фехтовать не только языком, но и кулаками…

Друзья с удивлением взирали на эту сцену, недоумевая; даже принц привстал со своего импровизированного ложа: исход битвы любого из присутствующих с огромным «медведем» Арчи не вызывал сомнений, видимо, Ворчун что-то задумал.

– Ну, давай, иди сюда, медвежонок. Я покажу тебе, что такое острый язык. И знаешь, что он сейчас скажет: ты и в самом деле лохматое чудовище, вот ты кто! Что же касается девушек, ещё ни одна из них во всём королевстве не жаловалась ни на меня, ни на мой язык! Ты его уже попробовал на слух, медведь Арчи? А сейчас убедишься и во всём остальном. Иди сюда! Ну же! Чего ты остановился? Струсил? – задиристая речь Ворчуна могла бы завести кого угодно, но сейчас стоявший перед ним Арчи почему-то нерешительно замер, смотря куда-то за спину противника.

Неожиданно для самого задиры сзади на его плечо тяжело легла чья-то рука.

Он вздрогнул, резко отклонился в сторону и вскрикнул, поворачиваясь:

– Кто это? Какого лешего?! Что?.. – и тут же осёкся, поняв, чья рука остановила ссору. – Ваше величество, это вы? Нижайше прошу прощения, я не хотел…

Король Граммерик властным жестом прервал его извинения:

– Все нормально, Наннос Озерти! Или – да! – Ворчун, так ведь все тебя называют? Кажется, я пришёл вовремя. Как я понимаю, схватки не будет. Я не ошибся?

– Без сомнения, ваше величество, при вас никаких схваток или драк, – Ворчун склонил голову. – Ибо никому не положено при владыке королевства воспитывать неприятных собеседников или указывать им их настоящее место. Даже если они и грубияны… В другой раз поговорим, Арчи, в другой раз, не сегодня, – и Ворчун опять подмигнул другу.

Тот нахмурился, но ничего не сказал.

– Отец, ты присоединишься к нам? – присев на своём ложе, Дорик попытался встать, чтобы обнять короля, но тот, быстро шагнув к сыну и наклонившись, сделал это сам.

От новых крепких объятий Дорик опять поморщился.

– Прости, что сделал тебе больно, – Граммерик, отстранившись, внимательно и заботливо посмотрел на сына. – Но я рад видеть, что ты уже встаёшь. Тем не менее, я запретил лекарю Мерлю выпускать тебя из покоев.

– Старик не виноват. Я его не спрашивал. Не мог же я лежать, когда весь дворец празднует окончание Королевской охоты и главный трофей!

– Ну что ж, не будем его наказывать, нашего старика. На самом деле Мерль замечательный лекарь, не будь его, я не знаю, как быстро удалось бы поднять тебя на ноги, Дорик, – сказал король. – Но я вижу, что у вас тут своя пирушка! Только среди друзей, да? Что ж, давайте, присаживайтесь за стол. И, если не возражаете, я к вам присоединюсь, попробую ту стряпню, которую вы тут для себя приготовили! – и Граммерик махнул руками, приглашая всех садиться жестом, напоминающим отца семейства, рассаживающего своих детей за обеденный стол.

Кода все, включая принца Дорика, разместились на деревянных стульях со спинками вокруг круглого стола со снедью, король повелительно крикнул: