Церковь служащих

15.

Вместе с деньгами Елизавета получила от Шибанюка и тоненькую папочку с компроматом на Эдуарда. Лиза с некоторым волнением открыла ее, но ничего интересного для себя не обнаружила: никаких амурных похождений, никаких порочащих связей – чистый бизнес. Наверняка большую часть (может – самую интересную) Шибанюк оставил себе – не все же стоит оглашать. А вот с баксами не пожадничал – все сразу выдал. Похоже он подумал, что из этой суммы часть средств нужно передать журналистам и редакторам. Ну нет, Лиза твердо решила действовать на бесплатной основе. И вовсе не из жадности, а из профессионального гонора. За деньги и дурак компромат опубликовать может. Есть еще два соображения. Во-первых, у многих журналистов привыкание к деньгам наступает с первого раза – как к тяжелому наркотику. И в следующий раз они без денег даже не пошевелятся. Во-вторых, факт передачи денег может всплыть, а это коррупция, и тогда она мгновенно лишится должности начальника пресс-центра. Это избыточный риск.

Лиза прочла тоненькую папочку, посвященную грехам бывшего возлюбленного. Смертных не нашла, а вот те, за которые прокуратура может епитимью наложить – немало. Отдавать все в одни руки – не экономно, и Лиза рассортировала компромат Шибанюка на три части и распечатала на трех листках. Три источника для мочилова пока достаточно. Каждый получит по кусочку эксклюзивной информации и по кусочку, пересекающемуся с другими. Таким образом будет достигнут необходимый негативный информационный фон. А там посмотрим.

Теперь осталось найти эти три источника.

Самое простое – это обратиться к Паше. Лиза один листок положила в сумке поближе, остальные подальше и вызвала машину.

Паша хитрый, будет про себя кумекать–догадываться, но во всех местных делах он занимает позицию наблюдателя и потому его догадливость ей не опасна. Лиза это уже проверяла, так что не впервой. Когда нужно было сделать какую-нибудь гадость местному начальнику многие обращались к Паше. И вопрос откуда получил информацию Паша не встанет – от недоброжелателей, а их у начальника департамента земельных отношений мэрии всегда много.

Дело в том, что Паша руководил представительством официальной федеральной газеты, и его начальство требовало от него хвалить московскую власть и ругать местную. Поэтому многие обиженные обращались к Паше и мэрии часто доставалось. Хотя внешне отношения оставались хорошими, Пашу звали на все официальные мероприятия и даже вручали иногда благодарственные письма за освещение чего-нибудь. А то, что он план по критике властей выполнял за счет мэрии – так ведь в этом ничего личного – чистый бизнес, как говориться. На орехи попадало не только городской администрации, но и местным ведомствам. Особенно Лизе запомнилась история о том, как десятилетнему мальчику пришел счет из налоговой инспекции. Компьютер ошибся. Родители возмутились, местная налоговая извинилась, но было уже поздно. Пашины журналисты об этой истории пронюхали и накатали огромную статью в защиту ребенка. И даже договорились до того, что только вмешательство федеральной власти спасло малыша от преследовани местных налоговиков. Появление deus ex machina (бога из машины), допрыгнувшего в сибирскую глухомань из–за Садового кольца, венчало почти каждую такую публикацию. Но примитивная схема пашиному начальству не надоедала и пользовалась успехом таким же неизменным, как у широкой публики сюжет о Золушке.

Лиза заехала в гости к Паше, обменялась с ним последними профессиональными сплетнями и оставила ему на попечение первый листок. Осталось пристроить еще два.

16.

Второй листок Елизавете пришлось вызубрить к следующему дню. С Лилией Аркадьевной шпаргалки не проканают. Шпаргалкам нет места в разговоре двух светских львиц. Лиза даже перед зеркалом подобрала подходящее выражение лица – скучающе–просвещенное. Типа – она из числа избранных, знающих сакральную истину из первых рук – как-то так. И фон для встречи подгадался самый что ни на есть подходящий – день рождения мэра.

Наверное, сам Балашков и завел эти правила проведения дней рождений. А может быть, традиция была заложена Путятой или кем-то еще. Во всяком случае, когда Елизавета пришла в мэрию, порядок уже был установлен. Именинник – от начальника управления и выше – заказывал в столовой праздничный стол (каждому рангу соответствовала определенная сумма, а значит, и размах). Фуршет накрывали прямо в кабинете, и именинник весь день не работал, а принимал гостей и подарки. Еще вынужденно выпивал со всеми. В зависимости от влиятельности чиновника к нему выстраивалась соразмерная очередь. К самым крутым ходили по записи – секретари вели списки очередников и заранее приглашали. Новорожденного, по правилам хорошего тона, должны поздравлять подчиненные и все, кто пересекался с ним по работе. В этом смысле сотрудники пресс-центра, контактирующие со всеми подряд, находились не в самом выгодном положении: очевидная несправедливость заключалась в том, что стол заказывался на представительские расходы, а подарки все оплачивали лично. Но для искренне любящих друг друга коллег это не имело значения.

На правах начальника пресс-центра Лиза вхожа в кабинет мэра в любое время. Благодаря этому у нее сложились почти доверительные отношения с обеими секретаршами шефа. Ей не составило труда узнать, в какое время записана поздравлять мэра Лилия Аркадьевна, директор респектабельной газеты «Nota bene – Сибирь». Лизе пристроилась в ту же группу поздравлянтов.

Запускали человек по десять, не больше. Вместе с Лизой пришли начальники отделов пресс-центра, Лилия и еще одна семейная пара, владевшая издательским домом «Параллель», а также трое проспиртованных главных редакторов старейших газет города. Среди них был и редактор «Городских новостей» Валерий Петрович Тимофеев.

Шеф встречал гостей с дежурной рюмкой коньяку. По наблюдениям Лизы он в такие дни с ней не расставался, но опустошал редко. Вообще-то – день сумасшедший, новорожденному можно только посочувствовать. Мэр терпеливо всех выслушал, мужчинам твердо пожал руки, женщин расцеловал, помоложе – в щеки, постарше – в ручки. Мэр хоть и в возрасте, а инстинкты работают еще хоть куда. Лизе, естественно, достался поцелуй в щеку. Она еще раз оценивающе посмотрела на Аркадьевну. Та заглядывала мэру в глаза, терлась рядом, как подобранная на улице кошка, манерно хихикала. Она в полной мере наслаждалась близостью к высшей власти. Шеф произнес благодарный спич «высокопрофессиональным деятелям СМИ» (как у него язык так поворачивается?) и пригласил всех в комнату отдыха, где был накрыт стол.

Елизавета пристроилась рядом Лилией и шепнула ей на ухо:

– Антон Александрович как-то заметил, что только в твоей газете стиль директора совпадает со стилем издания.

– Спасибо, – растрогалась эта дура.

Шеф, чокнулся со всеми и таки выпил свою рюмку коньяку. Присутствующие славословили в адрес новорожденного и закусывали, чем бог послал. Но недолго. График поздравлений мэра оказался таким напряженным, что приглашать на выход их стали всего через три рюмки (у редакторов), полторы рюмки (у Лизы и семейной пары), глоточка (у Лилии Аркадьевны). Балашков проводил дорогих гостей до порога кабинета, а навстречу им из приемной уже просачивались новые поздравляющие.

Елизавета подхватила Лилию под локоток и пригласила к себе с комплиментом «не могу отказать себе в удовольствии пообщаться с законодательницей газетных трендов». Лиза бы руку отдала на отсечение, что Аркадьевна точного значения этого слова не знает. Зато железно знает, что оно «актуальное». Так мода на новое слово объясняется модным словом прошлого сезона – передается, словно эстафетная палочка.