Церковь служащих

То, что он постепенно накапливал, мало кто понимал. Лизавета Жнач покорила Балашкова тем, что сходу сформулировала его тайную путанную мысль: «политик федерального масштаба». Ему нужен был человек, который умеет так формулировать малопонятные ощущения. Антон Александрович тут же взял ее на службу, часто уединялся с ней в кабине и мечтал о будущем, слушая ее доклады по пиар–продвижению его кандидатуры на федеральный уровень. Многоуровневая схема–многоходовка иногда путалась в голове, но Антон Александрович вновь выстраивал весь план, каждый раз убеждаясь, что идет в правильном направлении. И даже сейчас, накануне выборов, он продолжал упорно двигаться вперед – эта тема была важнее. Выборы – никуда они не денутся, на городском поле Балашков соперников для себя не видел. Его планка была выше, цель сияла золотыми башенками, мечта звучала в ушах курантами.

Раз в квартал мэр собирал совещание по инновациям. Оно проходило как парад, как смотр перед генеральным сражением. У Антона Александровича было техническое образование и когда-то на уроке сопромата его научили, что все можно рассчитать по законам науки. Он был уверен, что если все учесть и распланировать, то и удача никуда от него не денется.

Елизавета Жнач тоже была уверена в том, что все получится, если удача будет на их стороне. Но удача настоящая – которую нельзя просчитать и нельзя запланировать. Планы – это только стартовая площадка для ракеты, считала она. А полет совершится – если не сработает «закон бутерброда». К сожалению, в политике, по ее наблюдениям, это основной закон.

Во всем этом процессе Лизе не нравились два момента. Первое – это то, из какого материала ей приходилось лепить образ политика федерального масштаба: Балашков бесконечно долго путал инвестиции с инновациями и не видел в этом ничего страшного. Второе было иллюстрацией первого – то, что шеф единственный называл ее Лизаветой. В этом было что-то обидное, неуважительно–фамильярное и одновременно старушечье, затхлое, местечковое. Местечковость – вот самое точное, что не нравилось Лизе и в обращении, и в самом шефе. Из лощеного чиновника, завсегдатая политических тусовок федерального уровня вдруг выскакивало какое-то «надысь» или «окромя», и сразу становилось ясно, что аттестат о среднем образовании будущий мэр получал вместе с полезной профессией в единственном техникуме родного городка.

С другой стороны – были же федеральные чиновники, у которых слова в предложения складывались случайно, как стекляшки в калейдоскопе, и ничего – взлетали на самый верх, до кресла премьер–министра. Чем наш не гож?

Лиза еще была обижена на Балашкова за разнос на летучке. Понятно – под горячую руку попала, но одной наказал – другой поощри, премию выпиши. Нет – так нет, Лиза к тяготам службы относилась ровно, но подчеркнуть обиду никогда не лишнее. Потому на очередном совещании по инновациям она тихонько сидела в уголке и рисовала в ежедневнике чертиков. Да и без нее тут было кому поговорить: шеф созвал своих замов и руководителей департаментов – тех, что больше всего двигали инноваций.

– Школу мы освоили, – докладывал Семен Семенович, начальник главного управления образования (Лизу всегда интриговало – почему управление главное, если другого – не главного – вовсе нет). – У нас в гимназиях в каждой параллели – своя система обучения, – хвастался Семен Семенович. – В нынешнем году в 38–ю гимназию набрали пять первых классов, и каждый обучается по своей передовой инновационной системе.

– Это инновация? – полувопросительно сказал Балашков.

– Замечательно, – сказал вице–мэр Васильев, который когда-то курировал образование.

– Что еще? – спросил мэр.

– Половину школ оснастили энергосберегающими лампочками, – доложил Семен Семенович. – За год вторую половину сделаем. Вот если бы на них еще плафоны пуленепробиваемые – сносу бы им не было.

– За разбитые лампочки пусть родители платят. Что еще?

– Загвоздка у нас одна – с инновационным обучением в детских садах. Мы им и методики, и пособия – но контингент слабоват. Особенно ясельного возраста. Им бы все играть и развлекаться, потом поесть – и на горшок…

– Ясно. Что собираетесь делать?

– Нужно больше интерактивных игрушек закупить, да вот Юрий Михайлович против.

– Он у меня 15 миллионов просит на игрушки, – вставил вице–мэр Соколов, курирующий финансы.

– Дороговато, – задумался мэр. – Ладно, что еще у кого?

– Мы используем инновационные материалы для ремонта, – выступил «дорожник» Лимонов. – Это самая передовая в мире сларри…

– Ладно, – махнул на него рукой Балашков. – Я каждый день по твоей срали езжу. Колея, как на полевой дороге. Когда поправишь, тогда и докладывать будем.

– Так ведь погода, Антон Александрович! – заныл Лимонов.

– Вот и помолчи. Так, сколько мы осваиваем федеральных пилотных проектов?

– Семнадцать, – подсказал советник Макеев.

– А сколько не охваченных осталось?

– Пятнадцать. Из городов нас только Москва опережает – там по двадцати трем проектам средства осваивают.

– Надо подтянуться, Ты, Слава, подумай, где бы нам еще поучаствовать, – приказал он Макееву. – Нам бы как-нибудь в сельском хозяйстве приспособиться, это сейчас важное направление…

– Так мы ж – город, Антон Александрович!

– Да, я знаю. Там сейчас животноводство в моде, может им что-нибудь надо? У нас химзавод простаивает – может, заделать средство от мошкары для телок? Инновационное? С нано–технологиями? С учеными посоветуйтесь. Надо в мафстрим попадать. Лизавета, а ты что молчишь? Животноводство тебе как?

– Это, конечно, тренд, но для нас – не мейстрим, – сказал Лиза.

– В смысле?

– Животноводство, образно говоря, не входит в наш карас.

– Не понял! – сказал Балашков.

– Это мультик такой – про ворону, – подсказал шефу Макеев.

– Елизавета Яновна, причем тут вороны? – строго спросил Васильев.

– Ни причем. Нам необходимо формировать мессиджи, понятные как для федерального центра, так и для городского сообщества, – сказала Жнач.

– Это как? – переспросил Балашков. – Лизавета, не мудри.

– Мне кажется, сейчас, во время выборов, необходимо создавать проекты, которые будут положительно восприниматься и в городе, и в федеральном центре.

– Легко сказать, – заметил Макеев.

– И сколько это будет стоить? – спросил Соколов. – У нас и так бюджет по швам трещит.

– Можно обойтись и малыми формами.

– Скульптурными? – догадался Балашков.

– Можно и скульптурными, – Елизавета отложила ежедневник с пирамидой из чертиков. Ее вдруг настигло вдохновение. – Вот сейчас у нас «Каменная поэма» проходит – в чем ее смысл? Раньше централизовано делали скульптуру – «Девушку с веслом» какую-нибудь – и рассылали по всем паркам страны. А теперь мы их ежегодно мелкими партиями делаем – и что?

– Предлагаешь наладить у нас серийное производство? – спросил Балашков.

– Это дорого, – отреагировал Соколов.

– Да нет, зачем нам серии, нам прецедент нужен. Один памятник, но какой!

– Я слышал, в одном городе поставили памятник первому городовому, – сказал Макеев.

– Это как городской домовой? – не поняла Лиза.

– Нет, это первому полицейскому.

– Это все приколы. В другом памятник домашним тапочкам сделали – горожанам смешно, а федералам все равно. Я предлагаю возродить монументальную пропаганду. Вон, у Пушкина юбилей на носу – кто против будет?

– Интересное начинание, – пробормотал Балашков.

– А давайте поставим памятник царю Николаю!