Полет в никуда

видишь того парня, который стоит через столик от нас? Он знает Б.Г. лично, подойди к нему.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил я его.

Я подошел к парню, который пил кофе с длинноволосой девушкой в очках и «ксивой»

на груди.

– Извините, я бы хотел задать Вам пару вопросов.

– Каких вопросов? – недоверчиво спросил он меня.

– Мне нужно поговорить с Б.Г.

– Всем нужно почему-то поговорить с Б.Г., – ехидно промямлил он,

отхлебывая кофе.

– Но мне по делу с ним нужно поговорить.

– Пипл, по-моему, ты кофе перепил.

– Я концерт хочу его организовать. И я знаю, что ты можешь мне

помочь.

– Концерт? Где?

– В общаге института киноинженеров.

Парень перестал нервничать и ухмыляться:

– А ты по башке, потом, за это не боишься получить?

– От кого?

– Наивный! Б.Г. в опале, за ним всегда пасутся КГБ и фараоны. Ты что,

не знал, что ли?

– Нет. Ну, вообще-то, это уже мои проблемы, и я их постараюсь решить

сам.

– Ну ладно, если ты такой прыткий, подходи сегодня в семь на угол

Невского и Софьи Перовской. Я познакомлю тебя с Гребенщиковым.

В назначенное время я подошел к указанному месту. Никого не было. Я прождал тридцать минут и ужасно замерз. «Да, – думал я, – пипл ловко обманул, отделался от меня, хорошо, что хоть на Гражданке

встречу не назначил, оттуда фиг выберешься потом».

Я пошел по улице Софьи Перовской в надежде погреться в каком-нибудь закрытом параднике. Бродил недолго, увидел открытую дверь и зашел. Все стены в парадном были исписаны какими-то стихами. И, вдруг, я увидел надписи: «Борис, мы с тобой», «Б.Г. – ты наш кумир», «Боречка, я тебя люблю».

Эти надписи явно относились к Борису Гребенщикову. Неужели все парадные в Ленинграде такие, как здесь. Этого не может быть. Наверное, здесь живет Б.Г., иначе, зачем такие признания в любви? Я же не буду признаваться в любви, ну, например, Софии Ротару у себя в комнате на стене, это же глупо.

Моя интуиция сработала безошибочно. Я позвонил в первую попавшуюся дверь. Открыла бабушка лет семидесяти.

– Гребенщиков здесь живет? – твердо и решительно спросил я.

– Нет, что Вы, Боречка на последнем этаже, поднимайтесь выше, -

интеллигентно ответила она.

Я быстро поднялся на последний этаж и позвонил в дверь. Открыла молодая женщина.

– Я к Борису. Он дома?

– Нет, он будет через час. – Она закрыла дверь.

Я сел на корточки у его двери и стал читать надписи на стенах. Чего тут только не было: и стихи, и признания в любви – дифирамбы лились потоком. «Кому это нужно, – думал я, – разрисовывать все стены в пятиэтажке. Много у него фанов, однако же».

Время пролетело быстро. Послышались шаги по ступенькам. Сверху я увидел человека в тулупе и заячьей шапке, которая давно потеряла форму и распласталась, как блин, на голове у своего хозяина. Это был Гребенщиков Борис Борисович.

– Добрый вечер, Борис.

– Добрый. Вы меня ждете?

– Да, Вас. Я хотел бы с Вами поговорить.

– Я сейчас разденусь и поговорим. – Борис пригласил меня в коридор.

– Слушаю Вас внимательно, – мягко произнес он.

– Я бы хотел сделать Ваш сольный концерт у нас в общежитии.

– Когда?

– Когда Вам будет удобно.

– Я свободен в субботу. Стоимость моего выступления 30 рублей.

– Что будете пить?

Он призадумался и пошли рассуждения вслух:

– Вино расслабляет, водка слишком пьянит, а вот портвейн – хорошая

рабочая жидкость, особенно портвейн 72.