Холодная комната

– Что произошло?

– Ничего. Пока ещё ничего.

– Понятно. Лариска опять какого-нибудь мента обложила матом?

– Сказал уже, отвали!

Матвей подозвал одну из официанток, которую звали Таня, и заказал дорогую водку. Целый большой графин.

– И томатный сок, как обычно? – спросила Танечка.

– Да.

Пока ждали водку, в кафе ввалились студенты. Целая дюжина. Парни, девушки. Стало шумно. Уличные часы показывали пятнадцать минут девятого. К институту, к Макдональдсу, к остановкам шли от метро светлеющие потоки людей. Рынок наполнялся размеренным снежным хрустом. За полчаса вознеслись почти все палатки. Бомжи, разгрузив телеги, поплелись пьянствовать к продуктовым ларькам. Матвей и Вадим запивали мало, а пили много. Вадим рассказывал, как Лариска два дня назад умудрилась втюхать секретарю Лефортовского суда очень дорогой испанский смеситель с браком. Сказала она об этом только сейчас, когда продавец спросил у неё, почему этого смесителя в специально помеченной упаковке на складе нет.

– Представляешь? – шептал Вадим, взволнованно чиркая зажигалкой перед концом сигареты, которая вся тряслась у него во рту, – ты можешь себе такое вообразить?

– Легко, – отвечал Матвей, – Лариска сумеет втюхать песок в Сахаре и лёд на Северном Полюсе. Секретарь – мужик или баба?

– Баба! Блондинка лет тридцати, на спортивном «Мерсе».

– Ну, так забей! Блондинки, как правило, не скандалят из-за своей блондинистости. Ну а если даже эта спортсменка тебе с Лариской горло перегрызёт, велика ли важность? Ведь сволочизм – не болезнь, а значит и смерть от него – не смерть. Пример – Гоголевская панночка. Или Боря. Я никогда не поверю, что Борю хотя бы пятьдесят раз уже не убили! Это немыслимо, согласись.

– Да, да, да, понятно, – нетерпеливо мотнул головой Вадим, стряхивая пепел, – но я – технарь, не философ. Слушай, Матвей! Давай говорить серьёзно. Если она на меня попрёт через свои связи, ты сможешь меня отмазать?

– Я? – охренел Матвей, – ты что, издеваешься? Каким образом?

– Что ты косишь под идиота? – снова вскипел Вадим, – тебе разве трудно будет позвонить следователю по особо важным делам! Ты ведь с ним сдружился!

– В смысле? Ты про кого? Про Мальцева, что ли?

– Не знаю я, как его зовут! Но ты меня понял. Ты ведь ему дал важные показания, и в суде будешь выступать по линии следствия. Помоги, Матвей! Я тебя хоть раз подводил, хоть раз я тебе в чём-нибудь отказывал? Помнишь, как ты весной у Юрки хотел взять «Фольксваген Гольф» за двенадцать тысяч? И взял бы! И делал бы через год капремонт движка! Но я тебе первым тогда сказал, что там пробег – скрученный…

– Ладно, ладно, – прервал Матвей. Он был разозлён. Его мысли путались, потому что водка уже ударила по мозгам. Кабы не она, всё было бы очень просто, ясно, логично. А вот Вадим ни капли не опьянел. Он был на четыре года старше Матвея, имел диплом инженера и изворотливый ум. Такой изворотливый, что спиртные напитки взять его не могли.

Между тем, опять распахнулась дверь, и в маленьком заведеньице стало ещё теснее, так как вошли продрогшие торгаши. Это были Женя, Игорь, Серёга и три фаната «Локомотива» в зелёных, длинных шарфах. Пятеро направились к пивной стойке, где разливали также и водку, а Женя сразу подсел к Вадиму и затуманенному Матвею.

– Привет, друзья! Как дела? Что это у вас во втором графине? Томатный сок?

– А первый графин у тебя вопросов не вызывает? – спросил Матвей, делая знак Танечке подать рюмку, – напрасно, друг мой, напрасно! Вдруг в нём вода? Я где-то читал, что любая жидкость теоретически опасна для организма, который с ней не знаком.

– Если там вода, то святая, – был ответ Жени, – это заметно по твоему лицу.

– А что с ним не так?

– На нём появились признаки нравственного развития и зачатков здравого смысла. Но это – не аномалия. Я всегда утверждал, что потенциал того и другого в людях неисчерпаем.

– Что подтверждается всей историей человечества, – подхватил Вадим, а Матвей прибавил:

– И Танечкой. Не все, впрочем, согласны с тем, что она – высокоморальное существо.

Танечка поставила на стол рюмку и налила во все три.

– Мы это не про тебя, – объяснил ей Женя.

– И очень жаль, – вздохнула официантка, – мне ужас как надоело то, что меня считают приличной и скромной девушкой!

– Это очень легко исправить, – сказал Вадим, – бери за минет не двести рублей, а триста.

Танечка дала ему по лбу и горделиво уцокала. Народу всё прибавлялось. Какой-то длинноволосый хипарь припёрся с гитарой, и, расчехлив её, стал играть мотив песни «А ты не знал». Три видные девушки, насосавшись пива, запели. Сергей и локомотивщики, выпив водки, пожали Матвею руку и вновь отправились торговать, а конкурент Игорь вместо рукопожатия обозвал Матвея гнусной скотиной и интриганом с чёрной, низкой душонкой. Потом и он покинул кафе.

– Кстати, об интригах, – произнёс Женя после того, как выпили, – наш шанхай опять оказался в центре большой бандитской разборки. Солнцевские его отжимают у балашихинских.

– Чем это нам грозит? – поинтересовался Вадим.

– Новыми расходами.

– А менты?

– Менты? Что – менты? При чём здесь менты?

– На чьей они стороне?

Женя рассмеялся и закурил «Честерфилд» с ментолом.

– Когда дерутся коты, тебе очень важно, чью сторону занимают мыши и тараканы? Ты бы уж лучше спросил, на чьей стороне чеченцы! Кстати, о них… Или сперва выпьем?

– Да, наливайте мне до краёв! – обрадовался Матвей. Его просьба тут же была исполнена. Когда рюмки стали опять пустыми, три девушки уже пели под звон гитары песенку «Целый город мокнет под дождём». Это было очень красиво, и все заслушались. Матвей плавал в каких-то мыслях, глядя в окно на низкие облака и сумрачный город. Он не заметил, как песня кончилась, как умолк последний аккорд и как отзвучали рукоплескания. Он очнулся после того, как Женя старательно погасил окурок и стал рассказывать:

– В прошлую субботу, когда вас обоих не было, подваливает к моей Наташке – ну, к той, которая краску у меня продаёт, какой-то бугай. И жёстко хамит. Наташка ему, естественно, отвечает. Он начинает на неё бычить – я, говорит, на Кавказе кому-то головы резал, вот и тебе сейчас пасть порву! А мимо шли два чеченца, молодых парня. Кому ты, спрашивают, на нашем Кавказе головы отрезал? Он возьми да ляпни: «Таким, как вы!» Они ему – руки за спину, затолкали его в какую-то неприметную «Аудюху» и увезли.

– Увезли? Куда? – небрежно спросил Матвей, глядя на девчонок.

– Трудно сказать. Но предполагаю – туда, откуда не возвращаются.

– Твою мать! – прошептал Вадим, – во дела! А что это за чеченцы? Ты их не знаешь?

– Да как же мне их не знать? – улыбнулся Женя, – если бы я их не знал, они бы тут не посмели руки выкручивать! Я бы такую наглость не потерпел.

– Женька, Женька, Женька! – внезапно затараторил Матвей, который давно уже собирался, но не решался кое-что выяснить для себя, – зачем тебе нужна Ирка?

– В смысле – зачем?

– Ну, она ведь страшная, злая! Скажи, тебе не обидно смотреть на таких вот девочек? Погляди, погляди на них!

Женя поглядел и задал Матвею встречный вопрос:

– Тебе сколько лет?