Холодная комната

– Крыса!

Актриса взвизгнула и шарахнулась, повернувшись к Юльке спиной. Моментально выплеснув воду на толстый ватный матрац, который впитал её, Юлька вновь уткнулась ртом в кружку, уже пустую. Она готова была прогрызть себе руку, чтоб нахлебаться собственной крови – так ей хотелось пить.

– Да нет там никакой крысы, – проговорила Альбина, садясь на стул, – тебе показалось.

– Не показалось! Крыса была. Она убежала. Слушай, ты можешь ещё воды принести? Я не напилась.

– Что, полную кружку?

– Да.

Просьба была исполнена, и вода на сей раз оказалась без всяких примесей. Жадно выпив её до последней капли, Юлька легла на мокрую простыню. От неё промокла футболка. Лежать так на сквозняке было нестерпимо. Нащупав в складках простыни пилочку, Юлька натянула одеяло до подбородка и прошептала:

– Вот бы окно закрыть!

– А как я его закрою? Ведь на решётке – замок.

– Вот чёрт! Но под одеялом, вроде, нормально. Давай, рассказывай, что хотела.

Альбина стала рассказывать. Юльке было неинтересно. Она боялась уснуть – несмотря на то, что убийственный, тошнотворный холод прогрызал почки. Глаза болели от электрической сини. Закрыв их, Юлька стала колоть себя в бедро пилочкой. По ноге, согнутой в колене, потекла кровь.

– Она меня заставляла их добивать, – жалобно рассказывала Альбина, – ты представляешь? Ножом! А потом она отбирала у меня нож с отпечатками моих пальцев. Я знаю, где она его хранит, этот нож. Она хранит его у своей подруги, в Митино. Ангелов переулок, дом двадцать семь, квартира сто девятнадцать.

Юлька дальше не слушала. Ей внезапно стало понятно, зачем весь этот рассказ. У Альбины просто не должно быть иного выхода, кроме как помочь сейчас ведьме совершить то, ради чего ведьма сюда пришла. Значит, ведьма – близко. Она так близко, что слышит каждое слово. Альбина ведь для неё рассказывает всё это! Нужно открыть глаза… Нет, ни в коем случае! Нужно слушать. Слушать внимательно, затаив дыхание. Нет, напротив – нужно сопеть, чтоб они решили, что димедрол подействовал и она уже крепко спит, пока она ещё не уснула на самом деле. Нос был заложен, так что сопение удалось. Альбина умолкла. Заскрипел стул. Раздались шаги. Они удалялись. Сердце у Юльки заколотилось так, что кровь ударила в уши, не дав услышать стремительно приближавшиеся шаги.

Юльку спас сквозняк, дувший с лестницы. Панночка оказалась между нею и Юлькой, благодаря чему сквозняк прекратился. Открыв глаза, Юлька нанесла удар первой. Она вложила в этот удар всю злость от всей боли, перенесённой ею больше чем за шесть лет. На ведьме была дублёнка. Пробив рукав, пилочка вонзилась в предплечье ведьмы лишь кончиком. Ведьма взвыла от боли, однако нож остался в её руке. Схватив эту руку, Юлька рванула на себя ведьму. Они сцепились в безмолвной, страшной борьбе за нож.

Панночка была гораздо сильнее Юльки, однако Юлька очень хорошо знала, в какую сторону ломать руку и куда бить. И она работала так, что панночке оставалось только жалобным взглядом взывать к Альбине. Кинозвезда отчаянно молотила Юльку по почкам. Её удары, хоть и несильные, причиняли адскую боль. Рожи разлетались по сторонам. Ещё бы! Ведь им уже противостояла не мама с маленьким зонтиком и заплаканными глазами! На них шла Юлька. Она не видела ничего, кроме белых звёзд, совсем для неё чужих, и не отдавала себе отчёта ни в чём, кроме одного: она должна знать, как её зовут. Забыть своё имя среди всех этих странных созвездий было легко.

Сознание Юльки было уже на самом краю, когда пальцы ведьмы, стискивавшие нож, со стоном её разжались. Осознавая, что сил для удара уже не хватит, Юлька с коротким взмахом бросила нож в решётку. Делая это, она впервые в жизни своей обратилась к Богу с мольбой о чуде. Бог оценил её ненавязчивость. Пролетев меж прутьев решётки, запертой на замок, нож весело зазвенел по ступеням лестницы.

То, что произошло потом, заняло, от силы, минуту. Ударом пятки в челюсть отшвырнув ведьму, нагнувшуюся поднять с пола пилочку, воодушевлённая Юлька вскочила на ноги. Голова у неё закружилась так, что перед глазами всё понеслось вверх тормашками. Но она устояла. Не зная, какой ценой это было сделано, панночка со всех ног бросилась бежать к концу коридора, где находился служебный лифт. Альбина – за ней. Сделав им вдогонку четыре шага, Юлька упала и продолжала путь свой на четвереньках. Затем – ползком. Внезапно она натолкнулась на что-то лбом. Её сильно вырвало. Напрягая зрение, Юлька постаралась увидеть, что перед нею. Не было ничего. Глубоко вдохнув, она проползла ещё пару метров. И вот опять на её пути возникла невидимая преграда. Странное дело – Юлька ползла не быстро, но удар лбом об эту преграду был так тяжёл, что она лишилась сознания.

Глава пятнадцатая

– Что с вами случилось ночью? – спросил заведующий.

– Не знаю. Я пошла в туалет и как-то упала.

– Ведь я вам категорически запретил ходить без помощи медсестёр!

– Но меня тошнило! Знаете, как тошнило?

– Знаю.

Сидя на стуле, заведующий смотрел на Юлькину ногу. Сестра ждала, держа в руках перевязочную салфетку, смоченную раствором.

– Тошнит от интоксикации. А причина её – плохая работа почек. Они не выдерживают воспалительного процесса.

Юлька молчала.

– Сегодня пятница, – продолжал заведующий, вставая, – до понедельника вам поколют антибиотик, а в понедельник будем смотреть.

– На что?

– На анализы. На температуру. На ногу.

– А если всё будет плохо?

– Будем решать, что делать.

– Какие могут быть варианты?

– По сути, один-единственный: не позволить вашей ноге в могилу вас утащить.

После перевязки подали завтрак. От пшённой каши Юлька решительно отказалась, но взяла кофе и два куска хлеба с маслом. Ей было лучше, чем ночью. Гораздо лучше. Ленка, Танька и Сонька, примчавшись в первом часу, застали её за чтением Гоголя.

– Хватит умничать! – заорала Сонька, вырвав у неё книгу, – смотри-ка, что мы тебе принесли!

Они принесли гитару в плотном чехле. Гитара была испанская, красоты такой, что её хотелось вылизать языком.

– Обалдеть! «Альгамбра»! – пробормотала Юлька, коснувшись пальцами струн, – она ж дорогая!

– Пять косарей! – похвасталась Сонька.

– Где вы их, твари, взяли?

– Матвей расщедрился.

– Он приедет?

– Попозже, вечером. Слушай, нам в магазине её неплохо настроили, но потом мы в ЦУМе стали на ней играть, и – полная хрень!

– Ну да, струны тянутся, потому что новые. Вот сейчас мы её подстроим.

Юлька играла лёжа. Из палат высунулись больные. Три медсестры, вихрем пролетавшие мимо, остановились послушать.

– Ух, ты! Прикольно! – зааплодировала одна из них, когда Юлька сдулась, немножко не доиграв «Кумпарситу», – ты в музыкальной школе училась, да?

–Её обучала я, – отозвалась Сонька, сидевшая на кровати, возле ног Юльки, – у меня нет никаких проблем ни с одним из стилей.

У Таньки слов не нашлось. Зато Ленка тут же сделала заявление, что у Соньки нет никаких проблем разве что с прыщами на заднице, но их стиль ещё более загадочен, чем у кубиков на картинах её, Ленкиного, папы.

– Сонька права, – возразила Юлька, – ведь Гамлет прав и тогда, когда он неправ. Из этого следует, что он может учить тому, чего не умеет.

Медсёстры быстро ушли.

– Ты это о чём? – зевая, спросила Ленка.