Мифы и общество Древней Ирландии

Древнеирландский законодательный трактат «Завещание Моранна» говорит о четырех умозрительных типах королей: истинный владыка (f?rfhlaith), осторожный владыка (ciallfhlaith, «он берет власть над землями, не одерживая побед»), владыка, берущий власть с помощью иноземных войск, и бычий владыка (tarbfhlaith, «он бьет, и его бьют, он нападает, и на него нападают»)[185 - Audacht Morainn. P. 18.143—155.]. Легендарный верховный король Ирландии Конн Кетхатах, прототипом которого был некий лейнстерский династ, описывается как «истинный владыка» (f?rfhlaith). Термин «истинный владыка» часто встречается в древнеирландской литературе и законодательных памятниках. Образ Конна, видимо, отражает переход от космологического к историческому периоду в древнеирландской культуре, но сохраняет много черт раннего космологического мировосприятия. Часто подобный идеальный король играет центральную роль в космологическом действе, а не в историческом процессе. Его роль в обществе определяется его космологическими функциями[186 - Топоров В. Н. О космологических источниках раннеисторических описаний // Труды по знаковым системам 6. Тарту, 1973. С. 115.]. Черты и атрибуты такого короля и его правления создают неповторимую картину мира, уникальную космологическую схему, обусловленную существованием «истинного короля».

Качества и действия «истинного владыки» по-разному описываются в древнеирландской литературе. Самый архаический образ такого идеального монарха связан скорее с военными победами, мощью и агрессией. Например, в поэме из предания «Ночное бдение Фингена» таким «истинным владыкой» предстает король Конн Кетхатах. «Его полки в Миде и в Мунстере, он будет разрушать до морского побережья… »; «Его гнев воспламенит все туаты вплоть до волн моря Ихт[187 - Современный пролив Ла-Манш.]»; «Полнота власти вплоть до трех морей»; «Пятьдесят три владыки произойдут от него»; «истинный владыка, прекрасный, добрый, крепкий»; «Он будет скалой правды во все дни»[188 - Airne F?ngein / Ed. J. Vendryes. Dublin, 1953. P. 20—21.]. Несомненно, речь здесь идет об идеальном правителе всей Ирландии, всего острова. Образ этот явно не связан с каким-либо реальным историческим королем, поскольку до Бриана Борумы (941—1014) мы не знаем верховного короля Ирландии, властвовавшего над всем островом или над большей его частью. Тем не менее представления о возможном всеирландском государе сложились на острове, судя по всему, очень рано.

Ранний характер этого образа верховной власти в Ирландии подтверждается данными древнейших ирландских законов. Древнеирландский трактат о статусах M?adshlechta выделяет особый термин для обозначения верховного короля tr?ath: «Могучий tr?ath, он идет через туаты Ирландии от волны к волне… Пять пятин Ирландии, он подчиняет их все»[189 - Breatnach L. Varia VI: Ardri as an Old Irish Compound // Еriu, 37. P. 193.]. И все же мы должны помнить, что подобный всеирландский владыка принадлежит к сфере представлений об идеальном государственном устройстве.

Помимо всего прочего, соблюдение «правды владыки» и идеальное царствование заключалось в особом королевском поведении. Так, король не должен был заниматься обычным трудом неблагородных ирландцев: согласно Cr?th Gablach, если король занялся работой и орудует молотом, лопатой или топором, цена его чести снижается до цены чести рядового свободного члена туата. Короля постоянно должна была сопровождать свита (пусть и небольшая), ему нельзя было появляться одному; если король просто брал с собой собаку и шел охотиться один, он тоже терял цену своей чести[190 - Cr?th Gablach… l. 530—534.]. Правитель обязан был защищать свои права, законодательство оговаривало: «Тот не король, у коего нет заложников в оковах, кому не платят королевскую подать, кому не платят штрафов за нарушение закона»[191 - Corpus Iuris Hibernici / Ed. D. A. Binchy. Dublin, 1978. P. 219.5.].

Теоретически король терял цену чести, если терпел поражение в битве. Однако анналы не сообщают ни об одном низложении короля или снижении его статуса после военного поражения. В то же время трусость в битве снижала цену чести короля. Если он был ранен в шею сзади во время бегства с поля боя, ему (или его родичам, если он умирал) полагалась цена чести обычного свободного ирландца. Но если эта рана была нанесена после того, как он прорвался сквозь ряды врагов, цена его чести оставалась неизменна[192 - Cr?th Gablach… l. 538—541.].

«Правда владыки» заключалась еще и в его совершенных физических данных, т. е. его тело должно было быть совершенно и без изъянов или немощей. Ни один больной или немощный человек не мог стать королем, и ни один король (по крайней мере, теоретически) не мог сохранить власть, заболев или получив увечье. Предания сообщают нам множество случаев потери королем власти после ранения и увечья. Исторический пример такой потери только один – это низложение Кон-гала Каеха, короля уладов и Темры. Согласно трактату Bechbretha, посвященному разведению пчел, он ослеп на один глаз после укуса пчелы, «и это лишило его власти» над Темрой[193 - Bechbretha: an Old Irish Law-tract on Bee-keeping / Ed. F. Kelly and T. Charles-Edwards. Dublin, 1983. § 31—32.]. В то же время он сохранил свою власть над Уладом до своей гибели в битве при Маг Рат в 637(639?) г. Однако и смерть его могла быть связана со злополучным укусом, ведь законы и литература описывают его поражение в битве как «разгром Конгала Клаена в его кривде Домналлом в его правде»[194 - Corpus Iuris Hibernici. P. 250.36—37; Fled D?in na nGеd / Ed. R. Lehmann. Dublin, 1964. l. 929—930.]. Лишившись «правды владыки» после увечья, Конгал не мог рассчитывать на победу. При этом и укус пчелы, и поражение, судя по всему, только отражали и проявляли «кривду владыки». Власть короля Темры, как мы видим, в отличие от власти королей пятин, в то время была еще непосредственно связана с внешним обликом короля и сохраняла «сакральный» характер: королем Темры не мог оставаться увечный. Действительно, именно о королевской власти в Темре законы утверждают: «Был гейс править королю с увечьем в Темре»[195 - Corpus Iuris Hibernici. P. 250.13—15.]. Легендарный король Темры Кормак мак Арт, согласно традиции, не смог войти в Темру после того, как ему выбили один глаз копьем. Ему нельзя было спать в Темре с таким увечьем, как сообщает предание «Изгнание Деши»: «Не благоприятно королю с увечьем спать в Темре» (ar ni ba hada r? co n-anim do fheis i Temraig)[196 - The Expulsion of the Dеssi / Ed. K. Meyer // Y Cymmrodor, 14, 1910. P. 106, §3.]. Интересно, что фразу эту можно понимать и как запрет увечному королю отмечать знаменитый Пир Темры (Feiss Temro) с его сексуальными коннотациями. В итоге Кормак был вынужден передать власть своему сыну Карпре Лифехарю.

Известны и довольно курьезные случаи правлений увечных королей. Если до того мы касались королей Темры, то сейчас речь пойдет о квазиисторическом короле уладов Фергусе мак Лети, двор которого располагался в Эмайн Махе. Однажды при встрече с морским чудовищем в Лох Рудрайге лицо короля ужасно исказилось от страха. Таким он и вернулся в Эмайн Маху и по праву должен был быть низложен, но мудрецы решили особым образом скрыть порок короля. Фергус был доставлен в свой дом, и к нему не допускали дураков или полоумных из числа простолюдинов, которые могли бы вслух перед лицом короля заявить о его уродстве. Более того, король должен был мыть голову только лежа на спине, чтобы не увидеть в воде своего отражения[197 - The saga of Fergus mac Lеti / Ed. D. A. Binchy // Еriu, 16, 1952. P. 38.]. Таким образом, увечье становилось реальным, если о нем было произнесено вслух и оно было явлено самому королю. Вероятно, здесь также присутствует страх перед сатирой, которой мог угрожать увечному королю филид. Семь лет Фергус находился у себя дома в Эмайн Махе, и все предосторожности соблюдались, пока, наконец, его рабыня, мывшая ему голову, не назвала ему вслух его увечья. Фергус в гневе убил рабыню. Тогда ему уже не осталось иного выбора, кроме как идти к Лох Рудрайге, где он и победил чудовище, но сам умер от ран.

Похожий вариант временного правления короля Улада после получения увечья содержит история о смерти Конхобара, одного из самых известных эпических ирландских королей. Конхобар был ранен коннахтским воином Кетом мак Магахом в голову, Кет бросил в короля окаменевший мозг Мес Гегры, другого ирландского короля. Мозг этот застрял в голове Конхобара, но мудрый лекарь решил не доставать его оттуда, чтобы король не умер от операции. Странную выпуклость на голове Конхобара покрыли золотом, его попросили не перевозбуждаться, не бегать и не спать с женщиной, чтобы мозг не выпал, и он прожил увечным инвалидом те же семь лет. В итоге, когда друид рассказал Конхобару о распятии Христа, король впал в экстатическое состояние, позолоченный мозг выпал, и первый христианский правитель Ирландии умер[198 - The death-tales of the Ulster heroes / Ed. K. Meyer. Dublin, 1906. P. 4—10.].

Один из самых известных примеров потери власти короля в Ирландии после увечья можно найти уже в мифологической традиции. В предании «Битва при Маг Туред» рассказывается, как король Племен богини Дану, бог Нуаду, потерял свою власть после того, как ему отрубили руку хтонические демоны фоморы. Власть была возвращена ему только после изготовления специальной серебряной руки, откуда и его прозвище – Среброрукий[199 - Cath Maige Tuired / Ed. E. Gray. Naas, 1982. P. 27, 39.]. Причем некоторые увечья, о которых у нас идет речь, связаны с обретением некой односторонности: по традиции, часто они давали герою сверхъестественные качества и делали его причастным потустороннему. Королю же эти качества, судя по всему, были противопоказаны. В средневековых ирландских анналах многие короли имеют прозвища cаech (‘одноглазый’), dall (‘слепой’), bacach (‘хромой’) или got (‘заика’), подразумевающие физическое увечье. С другой стороны, те же анналы сообщают, что часто практиковалось не убийство, а ослепление претендента на королевский престол, как это бывало в Византии во время борьбы за императорскую корону. Среди средневековых ирландских королей мы знаем и тех, кто не носил «увечных» прозвищ, но был увечен. Самый известный из таких королей – Доннхад, сын Бриана Бороиме, потерявший свою правую руку в 1019 г. Он продолжал править до 1063 г., даже после того, как убил своего сводного брата Тадга в 1023 г.[200 - Jaski B. Early Irish kingship and succession. Dublin, 2000. P. 86.]

Как мы уже упоминали, законодательные источники по крайней мере однажды упоминают гейсы короля. В «Завещании Кормака мак Арта» прямо говорится, что король не должен нарушать гейсов[201 - The Instructions of king Cormac mac Airt / Ed. K. Meyer. Dublin, 1909. § 6.]. В целом, гейс принадлежит скорее реалиям традиционных ирландских преданий, в анналах или законах речь об этом сверхъестественном запрете не идет. Гейс, очевидно, принадлежал дохристианской традиции, и в раннесредневековом обществе мы имеем дело скорее с воспоминаниями о нем.

Один из самых ярких примеров королевских преданий, иллюстрирующих роль гейсов в дохристианской Ирландии, – это довольно известное «Разрушение заезжего дома Да Дерга». Речь в нем идет о нарушении королем Темры Конаре девяти своих гейсов и последовавшей его насильственной смерти. Конаре был зачат дочерью короля уладов от потустороннего человека-птицы и до поры не знал своего происхождения и своей судьбы. Но однажды юноша охотился на птиц у берега моря возле современного Дублина, и король птиц рассказал ему об отце, поведал о его будущей королевской власти и дал ему девять гейсов, которые Конаре должен был соблюдать всю жизнь (судя по всему, гейсы назначались друидом при рождении или инициации героя). Среди гейсов были запрет на разбой в его правление, запрет на разрешение спора двух рабов, запрет на объезд Темры посолонь, запрет Трем Красным входить в дом Красного перед Конаре и др. Конаре, как и было предсказано, становится королем Темры, правление его было мирным и удачным, пока группа неких молодчиков (включая его молочных братьев) не занялась разбоем. Так был нарушен первый гейс. Разбойники были пойманы, но повешены были не все: молочных братьев король пожалел. Последние были изгнаны, но лишь для того, чтобы стать потом причиной смерти короля. Вскоре Конаре отправляется на юг в Мунстер и решает спор двух своих клиентов, нарушая тем самым второй гейс. Возвращаясь на север в Темру, на холме Ушнех в центре Ирландии он видит битву и огонь вокруг себя. На вопрос короля его свита отвечает, что закон (cаin) был нарушен (как видно, после нарушения гейсов). В итоге Конаре был вынужден объехать Темру посолонь, нарушив очередной гейс. К ночи все девять гейсов короля были нарушены, и он был убит в заезжем доме Да Дерга разбойниками, среди которых были и его молочные братья[202 - Togail Bruidne Da Derga / Ed. E. Knott. Dublin, 1975.].

Помимо подобных красочных примеров влияния гейсов на жизнь древнеирландского героя, которые мы находим в литературе, до нас дошел не менее любопытный раннесредневековый трактат, условно названный его издателем М. Диллоном «Табу королей Ирландии»[203 - The taboos of the kings of Ireland / Ed. M. Dillon // Proceedings of the Royal Irish Academy. Vol. 54. Section C. 1951—1952. P. 1—36.]. Однако речь в нем идет не о гейсах, а о неких «запретах» (urgarta) королей Темры и четырех пятин Ирландии, «запретам» этим соответствуют «дары» (b?ada) – действия или феномены, приводящие к успеху царствования того или иного короля. Неясно до каких пор эти табу управляли жизнью ирландских королей. Вероятно, что уже во время письменной фиксации «запретов» о них сохранились лишь противоречивые воспоминания. Запреты королей Темры так или иначе связаны с передвижением самого короля или его людей по Темре и центральным королевствам Ирландии, Миде и Брега. Один из этих запретов явно связан с гейсами короля Конаре и отражает отношение к сакральному центру Темре в древнеирландском обществе. Согласно ему королю было запрещено спать на равнине Темры во время восхода солнца[204 - The taboos of the kings of Ireland / Ed. M. Dillon // Proceedings of the Royal Irish Academy. Vol. 54. Section C. 1951—1952. P. 8.]. Запрет из другого варианта гейсов короля Конаре перечислен в другом предании из цикла Конаре – «О потомстве Конаре Великого» (De sh?l Chonairi Mоir). Конаре было запрещено . народом оставаться в Темре во время восхода и заката[205 - Gwynn L. De sh?l Chonairi Moir // Еriu, 6, 1912. P. 135.]. То есть этот гейс Конаре принадлежал к определенной группе общих гейсов королей Темры, которые ограничивают и устанавливают время пребывания короля в Темре. Поэтому третий гейс Конаре из «Разрушения заезжего дома Да Дерга» – запрет выходить каждую девятую ночь из Темры – также важен для осмысления места Темры в древнеирландском обществе. Король зависит от королевского центра Темры, и его власть может быть потеряна, когда он покидает Темру на долгое время. Но в то же время Темра и не служит настоящей резиденцией короля: отношения его с этим святилищем должны быть очень осторожны, и задерживаться в нем неоправданно долго король права не имел. Такое объяснение, возможно, и не совсем верно, мы можем предположить только связь хтонического, земляного характера Темры, ее темной стороны, отраженной в возможной этимологии Temair< *tem-, с повторяющимися королевскими табу оставаться в Темре при свете солнца или покидать Темру ночью. Подобные гейсы, регулирующие отношения короля с королевским центром и местностью вокруг него, можно найти и в других текстах.

Король туата, несмотря на миниатюрные размеры своего королевства, был самым распространенным типом правителя в Древней Ирландии. Даже сильнейшие из верховных королей до Бриана Борове были практически правителями своего собственного туата, вне которого они не обладали реальной властью. Как клиенты подчинены им были короли других туатов, но не сами туаты. Передвижения королей вне своего туата, судя по всему, были ограничены: он мог лишь совершать набеги на соседние земли и угонять скот у своих соседей, да присутствовать на собраниях, которые устраивал верховный король[206 - Mac Cana P. REGNUM and SACERDOTIUM: Notes on Irish Tradition (Sir J. Rhys Memorial Lecture) // Proceedings of the British Academy, 65, 1979. P. 456.]. Здесь мы можем проследить определенную параллель с западноевропейскими средневековыми феодальными иерархическими принципами. В распоряжении древнеирландских королей не было даже собственной армии, но лишь дружина из наемников и свита из благородных клиентов. Тем не менее в любой момент король мог призвать свободных мужчин туата в ополчение (slоgad) для отражения захватчиков или атаки на соседей[207 - Cr?th Gablach… l. 509—514.]. У них вовсе не было чиновников кроме личного дворецкого (rechtaire), собиравшего для короля подати. Основная функция короля в повседневной жизни была репрезентативная и военная. Может быть, из-за такой ограниченной сферы деятельности древнеирландского короля его распорядок дня часто описывается в литературе с использованием ритуальных штампов и немного иронически (хотя как мы можем судить о древнеирландской иронии?).

Вот как схематически описывает Фергус, бывший король уладов, нашедший приют при дворе королевы Медб в Коннахте, в одной из глав древнеирландского эпоса «Похищение быка из Куальнге» обычный день легендарного короля уладов Конхобара:

Так проводит дни своего правления Конхобар: треть дня – наблюдая за юношами, вторую треть – играя в фидхелл[208 - Фидхелл (fidchell) – самая распространенная настольная игра в Древней Ирландии, о которой нам очень мало известно (fid-chell – ‘древо-ум’).], последнюю треть – за питьем пива, пока не засыпал. Хоть я и изгнан оттуда, нет в Ирландии более удивительного героя, чем он[209 - Tain Bо C?ailnge. Recension I / Ed. C. O’Rahilly. Dublin, 1976. P. 13.].

Как мы видим, в этой идеализированной картине король освобожден окончательно от государственных дел. Идеальный король погружен в блаженное ничегонеделание. Ф. Дж. Бирн предполагал в этом случае иронию со стороны автора «Похищения», однако я повторюсь, что современному человеку очень сложно судить об иронии в традиционном обществе, и то, что кажется немыслимой ленью для современного эффективного государственного деятеля, было идеалом традиционного правителя. Интересно, что в более позднем средневековом варианте «Похищения» утро Конхобара уже посвящено вопросам и тяжбам его пятины: темп жизни нарастает, и даже от идеального короля требуется участие в государственных делах[210 - Tаin Bо C?alnge from the Book of Leinster / Ed. C. O’Rahilly. Dublin, 1970. P. 21.]. Древнеирландский законодательный трактат VII в. Cr?th Gablach дает столь же идеализированную картину повседневной жизни верховного короля:

Вот распорядок на неделю, достойный короля, т. е. в воскресенье – пить пиво, ибо тот не настоящий владыка, кто не ставит выпить каждое воскресенье. Понедельник – для судебных решений, для разрешения споров между туатами. Вторник – для игры в фидхелл. Среда – наблюдать охоту с борзыми. Четверг – для брачных утех. Пятница – для скачек. Суббота – для приговоров[211 - Cr?th Gablach / Ed. D. A. Binchy. Dublin, 1941. P. 21.].

Этот распорядок королевской жизни интересен хотя бы тем, что связан с новой для древнеирландского общества семидневной неделей. Редкое слово, обозначающее «распорядок на неделю», sechtmonаil, происходит от латинск. septimanalis ‘семиричный’. Все это указывает на то, что мы имеем здесь дело не с дохристианским идеалом поведения короля, но с некоей синтетической конструкцией, возникшей на стыке двух эпох. Опять же важно заметить, что судебная практика даже по таким искусственным описаниям занимает существенную часть жизни короля: судебные разбирательства и приговоры занимают два дня недели. Впрочем, занятия в понедельник и субботу фактически одни и те же и явно дублируют друг друга.

Древнеирландский король обитал в своей небольшой крепостце (назвать ее крепостью или дворцом не поворачивается язык). В любом случае, величина и количество валов вокруг нее говорили о количестве рядовых клиентов, трудившихся на ее строительстве.

Какова достойная крепость для короля, постоянно живущего в своем туате? Семижды двадцать футов – полная мера ее в поперечнике. Семь футов – толщина ее вала; двенадцать футов – глубина ее рва. Тогда он король, когда валы, поднятые зависимыми клиентами, окружают его. Что такое вал зависимых клиентов? Двенадцать футов – ширина его ворот и его основания, его удаленность от крепости. Тридцать футов – его длина снаружи. Клирики молятся о его доме: каждому из них по телеге с дровами и телеге с камышом. Если владыка выстригает тонзуру, ему не положено строить крепость, но лишь его собственный дом. Тридцать семь футов его дом; двенадцать спален в королевском доме[212 - Cr?th Gablach / Ed. D. A. Binchy. Dublin, 1941. P. 22—23].

Снова мы сталкиваемся с реалиями раннехристианской Ирландии. Король вполне мог принять постриг, в этом случае укрепленное жилище ему по статусу иметь не полагалось. Только несколько валов вокруг королевского жилища, построенных зависимыми клиентами (drеcht giallnai), отличали королевскую «крепость» от усадьбы крепкого хозяина. Такие валы часто обнаруживают в ходе раскопок на месте королевских поселений. Помимо строительства крепости и других обязанностей по поддержанию своего жилища, король мог привлечь клиентов и к другим работам. Так, житие св. Бригиты Когитоса, написанное в середине VII в., описывает, как верховный король Лейнстера обязал подвластные ему туаты (plebes et provincias) построить дорогу через заболоченную землю. Это описание ярко иллюстрирует как локальный, так и «общенациональный» уровень строительства дорог на болотах в раннесредневековой Ирландии:

Однажды король страны, в которой она (Бригита – Г. Б.) жила, отдал приказ жителям туатов и провинций, которые были под его властью, чтобы народы и туаты со всех территорий и провинций собрались и построили крепкую широкую дорогу. Они должны были положить в основание дороги ветви, камни и землю в глубоком и почти непроходимом болоте и в сырой и болотистой местности, где протекала большая река, так, чтобы дорога могла выдержать вес колесничих и всадников, колесниц и повозок, движение народа и схватку врагов со всех сторон. Тогда многие туаты явились всеми родами и семьями (cognationes et familias)[213 - Patrologiae cursus completus. Series latina / Ed. J.-P. Migne. Parisiis, 1849. T. 72. Col. 786.].

Важно, что строительство дороги описано в этом фрагменте как организованная верховным королем совместная работа нескольких туатов, по территории которых эта дорога должна проходить. Таким образом, видимо, в исключительных случаях верховный король мог распространять свою власть не только непосредственно на своих прямых клиентов, но и на подчиненные туаты.

Что же касается внутреннего устройства дома короля, как законы, так и предания дают нам о нем много сведений. Однако сведения эти противоречивы и часто имеют отношение к некому идеальному образцу. В том же трактате о статусах Cr?th Gablach содержится подробное описание пиршественного зала в королевском доме. Длинный четырехугольный дом обращен на восток, и король сидит в дальнем углу зала с северной стороны. Позволим себе привести еще одну пространную цитату, посвященную размещению пирующих в королевском доме:

Как устроен дом короля? Наемники короля на юге. Вопрос: каких наемников достойно содержать королю? Человека, которого он спасает от крови; человека, которого он спасает от пленения; человека, которого он спасает от неволи; человека, которого он спасает от работ, от рабского подчинения, от найма. У короля нет человека, спасенного на поле битвы, чтобы последний не предал его и не убил из-за своих страданий или привязанности к своему туату. Сколько наемников подобает содержать королю? Четырех: переднего охранника, заднего охранника и двух по бокам; таковы их названия. Им подобает находиться в южной части дома короля, чтобы сопровождать короля при входе и выходе из дома. Поручитель зависимых простолюдинов к западу от них. Каково его достоинство? Это землевладелец с ценой чести, равной семи кумалам[214 - Др.-ирл. сumal ‘рабыня’. Распространенная единица стоимости, равная цене одной рабыни.]: он отвечает за имущество [зависимых клиентов] перед владыкой, церковью и законом ирландцев. Посланники к западу от него. За ними гости. За ними поэты-мудрецы. За ними же арфисты. Волынщики, игрецы на рогах, жонглеры – на юго-востоке. В другой половине, на севере, воин, охраняющий дверь: его копье перед ними для предотвращения беспорядка в пивном доме. Благородные клиенты владыки к западу от них – они прислуживают владыке. За ними заложники. За ними судья. К западу от него жена короля или его судья, а затем король. Заложники в оковах – на северо-западе[215 - Cr?th Gablach / Ed. D. A. Binchy. Dublin, 1941. P. 23. См. также Самоходская К. И. Указ. соч. С. 403.].

В действительности королевский дом мало отличался от домов простых смертных. Самая знаменитая легендарная королевская резиденция в Темре детально описана в поэме из старины мест (однако если королевский дом в Темре и существовал, выглядел он, очевидно, иначе). Речь снова идет о короле и его окружении, в котором мы видим оллава (верховного филида, ollam filed), мудреца (su?), хозяина заезжего дома (briugaid), лекаря (liaig), распорядителя (dаilem), кузнеца (goba), управляющего (rechtaire), стольника (randaire), гравера (rindaide), строителя крепостей (rаthbaige), мастера по щитам (sciathaire), воина (fianaide) и др. Единственная деталь в доме подразумевает больший комфорт для короля и его людей – вся эта свита сидит на «несгораемых ложах» (leptha nа loiscthi lochit)[216 - The Metrical Dindshenchas / Ed. E. Gwynn. Vol. I. Dublin, 1903. P. 24—25.]. Как предполагает Д. О Кронин, это были деревянные ложа в отличие от простой резаной соломы в обычных домах, которая легко воспламенялась[217 - О Crоin?n D. Op. cit. P. 72.].

Сатиристы осмеивали обедневших королей и их жалкие дома: «Неудивительно в доме Крундмаэла из тонких прутьев получать соль на хлеб без масла: ясно, что плоть его семьи сжалась, как кора на дереве». Порой некомфортные по современным понятиям условия жизни ирландских королей становятся ясны из таких сцен: однажды некоего коннахтского короля, обратившего свой меч против св. Финниана из Клонарда, разбил паралич, когда он вышел по нужде из своей королевской крепости, и только своевременное покаяние исцелило его[218 - Vitae sanctorum Hiberniae ex codice olim Salmanticensi nunc Bruxellensi / Ed. W. W. Heist. Brussels, 1965. P. 105.]. Королевские дома, по сути, мало чем отличались от домов богатых фермеров. При археологических раскопках известной королевской резиденции в Лагоре, граф. Мит, были открыты круглые дома из прутьев менее десяти метров в диаметре.

В иерархии королей раннесредневековой Ирландии следующую ступень после r? tuaithe («короля туата») занимал ruir? («высший король», или r? tuath «король туатов»). В подчинении «высшего короля» находилось не менее двух других правителей туатов. Из законов и других источников следует, что несколько королей туатов связывали себя отношениями личной верности «высшему королю» (ruir?). Эти отношения не влекли за собой регулярных выплат дани или особых сборов. Само население туатов подчинялось только своему местному королю. Предусматривалось, что высший король передавал низшему определенный объем материальных ценностей, после чего последний попадал в зависимость от господина с обязательством военной помощи ему[219 - Шкунаев С. В. Указ. соч. С. 31; О Crоin?n D. Op. cit. P. 111.]. Зависимые короли туатов должны были выставлять по 700 воинов каждый, что составляло «войско» (buiden). Поэтому «высший король» часто именовался также r? buiden («король войск»)[220 - Cr?th Gablach… P. 104.].

Такие же отношения связывали ruir? и вышестоящего правителя – r? ruirech («короля высших королей»). Титулом r? ruirech обладал, как правило, король пятины (r? cоicid). Аналогом этих титулов был также титул r? bunaid cach cinn ‘верховный король над всеми’[221 - Op. cit. P. 104—105.]. В раннеирландских законах король пятины был высшей инстанцией, такой титул, как «верховный король» (ard r?) Ирландии раннесредневековым законам, в отличие от прозаических преданий, неизвестен. Подразумевалось, что каждый туат был включен в одно из пяти королевств (пятин) Ирландии: Улад, Лейнстер, Мунстер, Коннахт и неизвестное пятое. В разных древнеирландских источниках мы встречаем варианты пятичленного деления острова: Мунстер иногда делится на две пятины, Миде (королевство с центром в Темре) в таком случае включается в Лейнстер, в других случаях Миде и собственно Лейнстер считаются двумя пятинами «большого Лейнстера» (Laighean Tuadh-Gabhair и Laighean Deas-Gabhair), имеющими тесные династические связи[222 - MacNeill E. Phases of Irish History. Dublin, Sydney, 1968. P. 102, 107.]. Очевидно, в дохристианской Ирландии Лейнстер контролировал древний сакральный центр в Темре, имевший общеирландское значение.

Благородные мужи

В древнеирландских законодательных памятниках каждый свободный мужчина, как благородного, так и низкого происхождения, имел статус aire. В литературе же aire обозначает ‘благородного, господина’. Этот ирландский термин родствен гал. arios ‘свободный, господин’, др.-инд. аrya-’хозяин, вождь’, arya-‘арий’, авест. airyo и т. д.[223 - Delamarre X. Dictionnaire de la langue gauloise. Paris, 2003. P. 55.] Речь идет о высшем классе скотоводов индоевропейцев, общий термин для которого сохранился лишь на крайнем западном и восточном краях индоевропейского ареала. В галльском и древнеирландском обществе arios и aire соответственно обозначают «полноправного члена племени»[224 - Шкунаев С. В. Указ. соч. С. 46.]. Лишь позже в Ирландии aire стало обозначать «человека благородного происхождения». Свободные члены туата (aire в широком смысле слова) имели свою особую иерархию. Собрание свободных мужчин (airig) называлось airecht и играло роль высшей судебной инстанции под председательством короля, но со временем превратилось в обычный королевский совет, в котором участвовали высшие аристократы и вожди[225 - Charles-Edwards Th. Early Irish law // A new history of Ireland. Vol. 1 / Ed. D. О Crоin?n. Oxford, 2005. P. 341—342, 878; Byrne F. J. Irish kings and high-kings. London, 1987. P. 41—42.]. Трактат Cr?th Gablach перечисляет их статусы в порядке возрастания: bоaire, aire dеsa, aire ard, aire t?ise, aire forgill[226 - Cr?th Gablach… P. 1.]. Первый из них, зажиточный фермер, bоaire ‘коровий aire’ был так назван из-за одной молочной коровы, которую он ежегодно отдавал своему господину за держание земли. Цена чести bоaire была 5 шетов[227 - Kelly F. A guide to Early Irish law. Dublin, 1991. P. 115. Шет (др.-ирл. sеt) – эквивалент стоимости, обычно равен стоимости молодой телки или половине стоимости дойной коровы.]. Bоaire обычно располагал усадьбой с хозяйственными постройками: так, только у bоaire и в монастырском хозяйстве был отдельный амбар для зерна. Мелкие фермеры (оcaire) были вынуждены делить один амбар между собой[228 - О Corrаin D. Ireland c. 800: aspects of society // A new history of Ireland. Vol. 1. P. 563.].

Aire dеsa (dеso) был одним из самых низких статусов для благородного (т. е. принадлежащего к классу nemed), одним из нижних господских рангов. Цена его чести, согласно Cr?th Gablach, была 10 шетов[229 - Cr?th Gablach… l. 347—348.]. Далее тот же законодательный трактат сообщает, что aire dеso полагалась свита из шести человек, жена одного с ним ранга и пять лошадей, включая одну лошадь с седлом и серебряной уздечкой. Его дом должен был быть 27 футов в диаметре и с восемью спальнями. Такой господин должен был покровительствовать 10 клиентам. Два поколения предков aire dеsa должны были быть благородными, его статус в основном зависел от его клиентов, свободных и зависимых.

Особенности статуса aire ard ‘высокого aire’ (кроме его очевидного эпитета) нигде толком не оговариваются. Cr?th Gablach ставит его выше aire dеso (с ценой чести 15 шетов). Aire t?ise ‘aire предводитель’ имел представительские функции в общении с королем и членами других туатов, он был также главой большой семьи (fine). Высший статус благородного кроме королей был у aire forgill ‘aire высшего свидетельства’, ибо его свидетельство в судебном споре перевешивало все остальные. Возможно, у aire forgill были и публичные функции, связанные с его ролью в суде.

В целом статус и положение господина зависели от его собственности, которая исчислялась скорее головами скота, чем земельными наделами. Поэтому падеж скота приводил к крушению всей социальной лестницы. «Ибо от скота его зависит и статус, и цена чести bоaire», как недвусмысленно указывает Cr?th Gablach[230 - Op. cit… P. 6.]. Во время недорода или падежа скота господин к тому же не мог объезжать своих клиентов с полюдьем, что существенно снижало его доходы. Однажды во время эпидемии и эпизоотии в 1085 г. некоторые благородные господа были вынуждены сами обрабатывать землю и кормиться трудом своих рук[231 - О Corrаin D. Ireland c. 800: aspects of society // A new history of Ireland. Vol. 1 / Ed. D. О Crоin?n. Oxford, 2005. P. 577.].

Именно такие крепкие хозяева строили многочисленные кольцевые укрепления (англ. ringforts) по всей стране. Эти укрепленные фермы, окруженные пастбищами, стояли обычно на возвышенностях в местностях плодородных. Они были обнесены хотя бы одним валом, если же валов было два или больше, статус хозяина соответственно повышался. При этом оборонительного значения эти валы не имели и, скорее, играли роль символической границы. Внутренняя территория усадьбы, окруженная валом, называлась по-древнеирландски l?os. На этой внутренней территории располагались как жилище хозяина, подсобные помещения, жилища рабов, так и хлев и свинарник.

Глава V

Король-изгнанник. Власть и преследование в Древней Ирландии

Представления о власти и изгнании в раннесредневековой Ирландии были тесно взаимосвязаны: изгнание в древнеирландских источниках можно назвать своеобразной изнанкой, обратной стороной власти. Древнеирландское предание «Ночное бдение Фингена» дает интересную иллюстрацию подобной обратной связи власти и изгнания, в то же время затрагивая и тему особой сверхъестественной периферии обитаемого мира. Цель этой главы – показать взаимосвязь между статусом и сверхъестественным в древнеирландской традиции.

«Ночное бдение Фингена» посвящено в основном описанию чудес, сопровождавших рождение Конна Кетхатаха, короля Темры. Эти чудеса, или чудесные явления, разделены на несколько групп, каждая из которых представляет собой этиологическую историю, схожую с теми, которые мы находим в старинах мест. Согласно издателю текста Ж. Вандриесу, сложение древнейшего ядра предания можно отнести к концу древнеирландского периода – между IX и X вв.[232 - Airne F?ngein. P. XXII.] «Ночное бдение Фингена», наряду с «Битвой при Маг Лена», «Видением Конна Кетхатаха» и другими преданиями, обычно причисляют к так называемому «циклу Конна Кетхатаха».

Предание дает нам пример особого восприятия происхождения и потери королевской власти. Речь идет о встрече некоего местного мунстерского принца (r?gdomna), Фингена мак Лухта, с женщиной Ротниав, происходившей из сида (а именно из холма Сид Клиах, совр. Кнокайни, гр. Лимерик). Финген и Ротниав встретились в ночь на Самайн на холмах Друйм Фингин в Восточном Мунстере (Друйм Фингин – названная по имени героя предания гряда холмов между Фермоем и Дунгарваном)[233 - Met. Dinds. IV 445.]. Хронотоп встречи – обычный фон для мифологического сюжета: здесь мы имеем единство времени и пространства, и, более того, в «Ночном бдении.. . » предполагается особая ритуальная повторяемость встречи («Женщина из сида всегда посещала Фингена каждый Самайн»)[234 - Airne F?ngein. P. 1.]. Во время встречи Ротниав рассказывает Фингену истории о чудесах, сопровождавших рождение Конна[235 - Из метрических старин мест мы узнаем, что Ротниав в свое время пообещала Фингену власть над Ирландей. Именно поэтому он удаляется в изгнание, узнав от Ротниав о будущей судьбе короля Темры Конна и его наследников (The Metrical Dindshenchas. Part 4 / Ed. E. Gwynn. Dublin, 1991. P. 336—338).]. В эту ночь она говорит ему, что должна поведать о пятидесяти чудесах (b?ada), хотя в повести речь идет лишь о двенадцати чудесах. В то время как чудеса являются по всей Ирландии, в ту самую ночь Финген и Ротниав остаются на одном и том же холме, и только сверхъестественный дар женщины позволяет им незримо присутствовать одновременно в нескольких местах Ирландии. Знание (fius) женщины странствует отдельно от нее самой и дает ей проведать про все «тайны и чудеса в королевских крепостях Ирландии и среди ее волшебного народа» (do decraib ? do b?adaib i r-r?gd?naib Еirenn ? i n-a s?thchuiribh)[236 - Airne F?ngein. P. 1.]. У этого мотива есть параллели и в других древнеирландских текстах: например, в самом раннем источнике о Бране, сыне Февала, поэме «Беседа друида Брана и провидицы Февала»[237 - Carney J. The earliest Bran material // Latin script and letters A.D. 400—900 / Ed. J. J. O’Meara and B. Naumann. Leiden, 1976. P. 181; Carey J. The Lough Foyle Colloquy Texts: Immacaldam Choluim Chille ? ind оclaig oc Carraic Eolairg and Immacaldam in druad Brain ? inna ban?аtho Febuil оs Loch ?ebuil // Еriu, 52, 2002. P. 74—75. В новоирландской версии предания «Смерть Конна Кетхатаха» Ротниав говорит: «Это я… поведала известие о рождении Конна, когда тот был еще в утробе» (Breatnach C. Patronage, Politics and Prose. Maynooth, 1996. P. 96).].

Rothn?am ‘колесо+сияние’ может рассматриваться как ирландский аналог валлийской мифологической героини Арианрод (Arianrhod ‘серебряное колесо’) или галльской богини судьбы (?) *Argantorota. Г. Биркхан считает Арианрод богиней того же ряда, что средиземноморские богини судьбы Тюхе, Немесида или Фортуна[238 - Birkhan H. Kelten. Versuch einer Gesamtdarstellung ihrer Kultur. Wien, 1997. S. 463.]. Лунарный аспект Ротниав, которую Финген встречает ночью, тоже вполне очевиден. Позже Ротниав появляется в двух версиях предания «Смерть Конна», где предсказывает смерть Конна на лугу Темры во время приготовлений к пиру. Согласно преданию, Конн был предательски убит в ночь на Самайн[239 - From the book of Fermoy / Ed. M. N? C. Dobbs // ZCP, 20, 1935. P. 163; Breatnach C. Op. cit. P. 95.]. Ротниав воплощает судьбу Конна от рождения и до смерти, ее роль в позднейших преданиях схожа с фольклорными банши (bean s? ‘женщина из сида’), предсказывавшими смерть представителя благородного рода.

Происхождение Ротниав из волшебного холма (имеется в виду Сид Клиах, или Кнок Ане Клиах), также свидетельствует о роли собеседницы Фингена в делах потустороннего мира или в борьбе королевских династий. Этот холм расположен посреди тучных пастбищ мунстерской равнины[240 - О hОgаin D. The Lore of Ireland. An Encyclopedia of Myth, Legend and Romance. Cork, 2006. P. 7.]. Именно на холме Сид Клиах произошли события, которые привели к битве при Маг Мукрива: там был убит король сида, Эогавул, отец Фер Фи, а его дочь Ане обесчестил мунстерский король Айлилль Олум[241 - LL 37090—37105; Cath Maige Mucrama / Ed. O Daly M. Dublin, 1975. P. 41.]. Эти события привели к великой вражде между обитателями Сида Клиаха и мунстерской королевской династией и к мести со стороны волшебного трикстера, Фер Фи. Хоть события «Битвы при Маг Мукрива» и предшествуют рождению Конна в традиционной хронологии, они хорошо укладываются в схему предательского поведения волшебного народа из Сида Клиаха и их амбивалентного отношения к мунстерским династам. Как указывал Ф. Дж. Бирн, мифологические традиции династии Эоганахтов, вероятно, складывались вокруг Кнок Ане и области к югу от этого холма в граф. Лимерик[242 - Byrne F. J. Irish Kings and High-Kings. London, 1987. P. 182.]. В случае Фингена мак Лухта речь не идет о предательстве династии Эоганахтов, но мунстерская королевская власть как таковая была предана сверхъестественными силами из Сида Клиаха. Д. Вайли замечает, что в «Бдении Фингена» не упоминаются Эоганахты, основные соперники О Нейллов в Мунстере, что, возможно, отражает в предании стремление О Нейллов получить контроль над Мунстером[243 - Wiley D. M. The Politics of Myth in Airne F?ngein // Narrative in Celtic Tradition. Essays in Honor of Edgar M. Slotkin, CSANA Yearbook 8—9, 2011. P. 287.].

Мы мало что знаем о Фингене мак Лухта как о мифологическом или псевдоисторическом персонаже, кроме того, что о нем рассказано в «Ночном бдении Фингена» и в старине мест из Лейнстерской книги (198 b 2; «Друйм Финген II»[244 - Metrical Dindshenchas. Part IV. P. 336—338.]). В старине мест он назван r?gdomna (букв. ‘материал для короля’). Он никогда не именуется королем. Мы встречаем r?gdomna в юридическом контексте как термин, определяющий персону, чей статус равен или почти равен статусу короля, предполагаемого наследника из королевского рода (derbfine)[245 - Jaski B. Early Irish kingship and succession. Dublin, 2000. P. 237; Byrne F. J. Op. cit. P. 35—36.]. Брат Фингена был, очевидно, более успешным героем в раннеирландской традиции. Согласно «Ночному бдению Фингена» брат его – Тигернах Тетбуллех (Тетбаннах) мак Лухта, король Восточного Мунстера, король пятины, которую в честь его и его брата называли «пятина сынов Лухта». Этот Тигернах считался современником таких известных королей пятин, как Ку Рои, Айлилль, Конхобар и Мес Гегра[246 - Tochmarc Еta?ne. Ed. O. Bergin, R. I. Best // Еriu, 12, 1938. P. 162.]. В других текстах вместо него королем Восточного Мунстера назван Эоху мак Лухта.

Ротниав, которая в старине мест именуется «королевой», обещала Фингену верховную королевскую власть в Ирландии. Он был уверен, что будет править островом, но власти не достиг[247 - Metrical Dindshenchas. Part IV… P. 336.]. Обещания Ротниав построены в терминах сакрального брака короля и богини земли (например: «Он должен встретить Фодлу Фала»). Более того, его постоянные встречи с женщиной из сида (Ротниав) явно предполагают сексуальный контекст. Как пишет Ким Мак-Кон: «Король (flaith[em]) (или потенциальный король – Г. Б.) и женщина, воплощающая власть (flaith[ius]), сочетаются браком и взаимодействуют как представители соответственно общества и божественных сил, воплощенных в природе или в космосе в целом»[248 - McCone K. Pagan Past and Christian Present in Early Irish Literature. Maynooth, 1990. P. 130.]. Однако Ротниав разочаровала неудачливого мунстерского династа (она выступает здесь как маркер неудачи и негодности потенциального короля): ночь, описанная в «Бдении Фингена», – это ночь рождения нового верховного короля, Конна Кетхатаха. Мифологическая ситуация может быть названа трагической, и эта трагическая ситуация характеризуется определенной оппозицией, выбором, вставшим перед протагонистом (Фингеном): потерять себя (умереть / потерять статус) или преодолеть ситуацию (в то время как военная победа оказывается невозможной, и лишь изгнание позволяет ему остаться свободным и благородным). У Фингена наличествует минимальный свободный выбор, и в итоге он удаляется в изгнание. Это изгнание может быть названо нейтрализатором вышеупомянутой оппозиции, лишь временно ее нейтрализующим[249 - Пятигорский А. М. Некоторые общие замечания о мифологии с точки зрения психолога // Труды по знаковым системам II. Тарту, 1965. С. 40—41.].

Такое важное действующее лицо ирландской мифологической и псевдоисторической традиции, как Конн Кетхатах, заслуживает особого исследования. Вкратце можно сказать, что, наряду с его мифологическим значением как идеального верховного короля и (возможно) божественного предка, в «Ночном бдении Фингена» и других преданиях того же цикла мы можем усмотреть роль Конна как образцового короля Северной Половины острова (Половины Конна, Leth Cuinn) и предка династии О Нейллов[250 - При этом более древний пласт цикла Конна явно связывает его с восточной пятиной Лейнстером и описывает как короля лейнстерской династии (Corthals J. The rhymeless ‘Leinster poems’ // Celtica, 21, 1990. P. 119). Даже позже, в повести XIII в. «Разговор старейших» (Acallam na Senоrach), он назван королем Лейнстера (Irische Texte. Bd. IV/ 1 / Ed. Wh. Stokes. Leipzig, 1900. P. 79). М. Диллон и Д. Бинчи считали, что прототипом литературного Конна несомненно послужил один из древних ирландских верховных королей (Binchy D. A. Language and literature to 1169 // A new history of Ireland. Vol. I / Ed. D. О Crоin?n. Oxford, 2005. P. 480).]. Историческое и мифологическое здесь тесно переплетены, и древний сакральный правитель вполне мог быть обожествлен еще при жизни, что снимает противоречия, смущающие современных ученых.

Если Конн так или иначе связан с северной половиной острова, то потенциальный верховный король Финген происходит из некой южной, мунстерской королевской династии. Таким образом, предание описывает один из типичных для традиционной Ирландии конфликтов между Северной и Южной династиями и половинами Ирландии, тогда как сверхъестественный персонаж, женщина из сида, играет роль посредника. В то же время брат Фингена (?) Эохайд мак Лухта упоминается в генеалогиях из рукописи Rawlinson B 502 (fo. 332) в секции «Генеалогия фоморов» как сын некого Лугайда Белорукого, отца Лойгаре Лорка, короля Лейнстера, согласно «Бдению Фингена» (V, 110). Примечательно, что этот Эоху, брат Фингена, король Восточного Мунстера и фомор, традиционно описывается одноглазым (характерная черта хтонических демонов фоморов), что теоретически являлось увечьем, несущим за собой потерю королевской власти[251 - Metrical Dindshenchas. Part III… P. 338.] (более того, в «Анналах четырех мастеров» под 1157 г. записано, что была найдена голова Эохайда мак Лухта: «Она была больше огромного котла: самый крупный гусь проходил сквозь ее глазницу и сквозь дыру от спинного мозга»). Сверхъестественные свойства Эоху подтверждаются и генеалогиями, где ему приписывают по крайней мере четырех предков с именами, восходящими к имени бога Луга: Leo Lamfata, Lugair, Lugaid Lamfind, Luchta. Сам Лухта в предании «Битва при Куваре» назван Лугом, сыном Лугайда Лавинна, верховным королем Мунстера[252 - N? C. Dobs M. Side-lights on the Tаin age and other studies. Dundalk, 1917. P. 43, 45. В то же время ирландская традиция знает и другого Лухту, Luchta sаer, одного из Племен богини Дану в «Битве при Маг Туред» (§ 57, 102, 103, 122).]. Как в генеалогиях, так и в старинах мест родословие Эоху, сына Лухты возводится к Иту, сыну Брегона, так же как родословие Эрайнн возводится к Лугайду, сыну Ита[253 - Rees A. and B. Op. cit. P. 135, 137; O’Rahilly T. Op. cit. P. 82; Anecdota from Irish manuscripts. Vol. I / Ed. O. J. Bergin and others. Halle, 1907. P. 27.]. Однако пока что сложно установить династические связи между сыновьями Лухты и каким-либо из мунстерских туатов.

Финген становится печальным после того, как Ротниав пересказывает ему песню друида Кесарна при рождении Конна, предвещающую великое правление Конна. Дурное настроение или, скорее, отчаяние охватило Фингена (уже в начале истории Финген пытается побороть грусть в холодную ночь Самайна: «Мрачное настроение не охватит меня»[254 - Airne F?ngein… P. 4.]). Затем Финген по своей воле отправляется в изгнание, оставляя свою землю и наследственные владения, для того чтобы скрыться от власти Конна и его наследников. Финген скитался по Ирландии из одной пустоши в другую. Конн же стал верховным королем всей Ирландии[255 - Интересную параллель можно найти в древних китайских хрониках. Когда основатель династии Чжоу император У пришел к власти, два князя из удаленного царства сочли его правление незаконным и бежали в горы. Их честь не позволяла им есть зерно Чжоу, и они питались дикими травами и плодами (Caillois R. Le mythe et l’homme. Paris, 1938. P. 105).].

Важно, что предание XII в. «Безумие Сувне» описывает изгнание безумного короля из обитаемого мира почти теми же словами. Сувне, испуганный ужасными видениями, которые наслал на него св. Ронан, бежал, «плутая и носясь долгое время по всей Ирландии»[256 - Buile ?uibhne / Ed. J. G. O’Keeffe. Dublin, 1975. P. 12.]. Странствуя из одной долины в другую, Сувне не может найти успокоения, пока не приходит в приют безумцев в Гленн Болкань, который скорее всего находился в совр. граф. Керри в Западном Мунстере (именно там, видимо, находит приют и мунстерский принц Финген). Мы вернемся к этому мунстерскому убежищу чуть позже, когда у нас пойдет речь о странствиях Фингена.

Здесь мы должны упомянуть по крайней мере одного знаменитого царя-изгнанника: это Эдип, который после своего добровольного изгнания также становится «странником по всей земле», подгоняемый своим раскаянием, судьбой и открывшимся ему знанием.

Когда мы говорим о паре Финген – Ротниав, можно вспомнить и о другой паре в древнеирландской литературе, которая по функциям своим схожа с первой и появляется в предании «Смерть Куану, сына Кальхине». Повесть эта начинается с эпизода, в котором принимают участие Мор Муван (предположительно богиня власти пятины Мунстера[257 - Mac Cana P. Theme of king and goddess in Irish literature // Еtudes celtiques, 7, 1955—1956. P. 90.]) и исторический король Мунстера Финген, сына Аэда из Эоганахтов кашельских ( ? 619). В этом фрагменте сверхъестественная Мор Муван впадает в безумие и путешествует по Ирландии в виде «омерзительной женщины». Она приходит в Кашель как пастушка, встречает короля Фингена и спит с ним, возвращая себе разум и красоту[258 - Mоr of Munster and the tragic fate of Cuanu son of Cailchin / Ed. T. P. O’Nolan // PRIA, 30 C, 1912—1913. P. 262—263.]. Затем с новой идеальной королевой правление Фингена обретает черты идеального правления, как мы читаем в «Анналах Тигернаха»: «Мунстер/ во время Фингена, сына Аэда:/ были полны его склады,/ были плодоносны его хозяйства»[259 - The Annals of Tigernach / Ed. W. Stokes // RC, 17, 1896. P. 174.]. После смерти Фингена Мор Му-ван отправилась к Каталу мак Фингуне, королю Глендовуйна, который стал новым королем Мунстера. Так королевская власть в Мунстере переходила с этой женщиной из Кашеля в Глендовуйн, а затем в Кнок Ане. Интересно, что вслед за преданием «Смерть Куану, сына Каль-хине» в Книге из Фермоя стоит текст «Ночного бдения Фингена»[260 - Catalogue of Irish manuscripts in the Royal Irish Academy, fasc. XXIXXV. P. 3097.]. Вполне возможно, что мунстерский мифологический персонаж Финген, сын Лухты, главный герой «Ночного бдения… », мог быть смоделирован на основе прототипа – исторического короля VII в. Фингена, сына Аэда, особенно, если мы обратим внимание на его отношения со сверхъестественной властной женщиной. Мы вовсе не пытаемся утверждать, что Мор Муван и Ротниав – идентичные персонажи, однако они, кажется, обладают схожей ролью «богинь», наделяющих королевской властью.