Мировоззренческие основы истории России (середина XIX – начало XX вв.). 2-е изд., сокр.

Место Бога занимает природа, которая наделяется присущими Богу полномочиями – законами. Так возникает материализм – как видоизмененное понимание внешней силы, которая диктует человеку свои законы и имеет некий общий, если не план, то, по крайней мере, вектор движения. Гуманизм возникает из рационализма – метода, согласно которому основой познания и действий людей является разум и этот разум направляется на изучение природы. Главный интерес человека в данной мировоззренческой парадигме – обеспечение материальных человеческих потребностей. Они становятся основными. Это порождает невиданный взлет науки и освоение человеком материальных сил. Естественные науки изучают материальный мир и стараются познать его и преобразовать, и в этом достигают многого.

В области общественных наук рационалистическая парадигма также требует поиска законов природы, которые определяют историю человечества. Однако в материальном мире не предусмотрена возможность существования разума, а значит, и не предопределены законы его существования. До сего времени не сформулировано ни одного закона, который бы определял развитие человечества, а те, которые сформулировал К. Маркс, оказались ложными.

Материалистическая парадигма гуманитарного знания не дала человечеству значимых результатов. Мы понимаем человеческий мир меньше, чем мир материальный, и не потому, что он сложнее и у нас нет инструментов для его познания. Мы живем внутри человеческого общества и не понимаем его потому, что мы неправильно смотрим на общество, имеем ложную теорию, прилагаем к его изучению неверную методологию, которая порождает ошибочную методику.

Материалистическая парадигма исчерпала себя. Ее применение позволило выявить влияние на развитие человека и общества материальных, объективных факторов, но она оказалась неспособной объяснить историю в целом. Ее важнейшие моменты – такие, как революции, войны, образование и гибель цивилизаций, – с последовательно материалистических позиций необъяснимы или объяснимы с такими натяжками, что не могут считаться верными. Это результат того, что материальный, объективный мир не причина исторического развития, а его ограничитель, рамка, ограничивающая человечество. Не учитывать материальные факторы нельзя, но неверно считать, что именно они определяют развитие человечества. Творцом истории является Человек.

Глава II. РОЛЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ИСТОРИИ РОССИИ

§1. Отношения Церкви и государства

«Симфония властей» — православный идеал и одновременно принцип практических взаимоотношений между светской и церковной властью, разработанный и введенный византийским императором Юстинианом в VI веке. Он заключается в том, что эти ветви власти находятся в состоянии согласия, гармонии и сотрудничества по аналогии с Божественной и человеческой природой Христа, то есть «нераздельны и неслиянны». При этом в византийской трактовке как духовная, так и мирская власть исходит от Бога.

«Симфония властей» в Византии на практике не вполне соответствовала теоретическим постулатам и часто подвергалась нарушениям и искажениям. В Византии и России это был так называемый цезарепапизм. Его суть заключалась в том, что император претендовал на решающее слово в устроении церковных дел.

Идея, воплощенная в учении о «симфонии властей», имела большое значение в российской истории, поскольку служила образцом, на который и монархи, и иерархи ориентировались в своей политической деятельности. Принципы «симфонии» указывали на те задачи, которые должны решать государство и Церковь: на важность заботы властей как о земном благополучии людей, так и о спасении их душ, и одновременно на недопустимость подмены и смешения средств достижения этих целей.

После падения Константинополя перенятая у Византии идея «симфонии властей» была внедрена в практику строительства и функционирования российских государственных и церковных институтов. Самодержавно-царская, православная Русь должна хранить правую веру и бороться с ее врагами. В связи с этим иноку псковского Елиазарова монастыря Филофею московский князь виделся «единым во всей поднебесной христианским царем», достойным быть не только светским владыкой, но и предводителем православной Церкви, направляющим ее деятельность. Однако главная его миссия была в том, чтобы быть хранителем Божьего престола, блюстителем православной веры на всей земле. Для этого московский князь должен был проводить религиозную политику обращения в православие тех народов в его землях, которые еще не обрели истинной веры. Москва представала как религиозный и политический центр не только национального, но и всемирного масштаба, а это ставило новые амбициозные задачи, в том числе делало необходимой замену титула великого князя на титул царя.

Принцип цезарепапизма, настойчиво проводимый в жизнь, позволил Московскому государству ограничить свободу Православной церкви, поставил ее в тесную зависимость от государства. «Симфонии властей» не получалось: государственная составляющая крепла, а церковная – хирела.

Как цезарепапизм характеризовались отношения российского императора и Православной церкви в ее синодальный период, в силу подчинения Церкви государству. Такова цена, которую заплатила РПЦ за свое привилегированное положение.

Деятельность Церкви в рамках этой концепции включала в себя «принуждение» верующих к почитанию императора как помазанника Божьего, к исполнению всех его законов и к преданности ему вплоть до самопожертвования. Таким образом, симбиоз Церкви и государства на практике подразумевал следующее разделение функций: мирская власть устанавливала для Церкви монополию на истину в делах религии и служила защитой ее привилегий; Церковь же давала государству религиозную санкцию на власть. Государство поддерживало Церковь физическими средствами. Со своей стороны, Церковь помогала государству духовными средствами[7 - Кортунов С. В. Становление национальной идентичности. М., 2009. С. 74.].

Из «симфонии властей» следовал и особый статус Церкви в обществе. Православная церковь являлась привилегированной, поскольку она была государственной, но одновременно она находилась в зависимости от государства.

Несмотря на кажущееся доминирование российской государственной власти, она никогда не могла полностью поглотить и подчинить себе Церковь, потому что высшая государственная власть легитимизировалась Церковью и только благодаря своему христианскому служению приобретала ценность для подданных. Поэтому ведущим в этом тандеме является Церковь, поскольку именно она носительница христианской идеи, которая наполняет высоким смыслом само существование государства для его подданных. Без хранения и служения христианской идее Российское государство становится бессмысленным аппаратом подавления – в марксистском смысле.

Отношения Православной церкви и Российского государства строились не только на основе концепции «симфонии властей», но и вытекали из более общих идей, определявших целеполагание государственного строительства, заложенных в христианской доктрине.

Сохраняя свет правой веры, Россия мыслилась как один из главных участников борьбы с Антихристом, этим олицетворением мирового зла. Вся история Руси – России вплоть до XVIII века – это подготовка к одному, самому важному деянию – к битве с Антихристом. Более того, русские православные люди стремились побороть Антихриста еще до его прихода на землю, а если и не побороть, то максимально ослабить его воинство. Поэтому главное предназначение России, как оно тогда понималось, состояло в утверждении на земле Божией правды с целью спасения мира от Антихриста. И задача Церкви и светской власти виделась в приготовлении русского народа ко Второму пришествию.

К началу XVI века в древнерусской религиозно-философской мысли и в общественно-политическом мнении постепенно возобладало убеждение, что светская власть, а именно великий князь Московский, впоследствии – царь, способен взять на себя исполнение Божественных предначертаний. Окончательно идея русского самодержца как истинного помазанника Божия и спасителя остального «изрушившегося» мира утвердилась при Иване Грозном, который первым осознал себя как богоизбранного государя, обязанного спасти мир. И все его деяния направлялись именно этой глобальной идеей. Так идеи, заложенные в христианстве, развитые и принявшие вид вполне определенных религиозно-философских концепций, сформировали целевые установки существования России. Первая: Россия – это особый мир, богоизбранное государство, единственное на земле, хранящее правую веру. Вторая: смысл существования России заключается в сохранении истинной веры для того, чтобы в решающий час вступить в битву с Антихристом, спасти от него мир и тем самым заслужить спасение и жизнь вечную. Третья: силой, способной повести Россию и к земному величию, и к посмертному спасению, стала считаться светская власть, а именно государь, который в союзе с Церковью способен взять на себя исполнение Божественных предначертаний.

Центральной фигурой в отношениях Церкви и государства в России был царь. Понимание идейной сущности царской власти, ее взаимосвязи и взаимоотношения с идеей христианства в XIX веке глубоко раскрыл И. В. Киреевский[8 - Киреевский И. В. Духовные основы русской жизни. М., 2007. С. 33—35.]. Он был убежден, что царская власть есть прежде всего власть православного царя, защитника и хранителя христианской веры, а значит, государство под его водительством обеспечивает самую высокую ценность для верующего человека – условия для спасения души. Царская власть сильна верой народа в царя и существовала до тех пор, пока эта вера не зашаталась в самых своих основаниях.

По мнению современного историка А. Н. Боханова[9 - Боханов А. Н. Самодержавие: идея царской власти. М., 2002.], две великие силы созидали Российское государство – православие и самодержавие. Именно Русская православная церковь и выпестовала идею царской власти как национально-государственный символ веры. Поэтому судьбы Православия и Самодержавия оказались теснейшим образом связанными. Эта связь придавала царской власти устойчивость и силу, но лишь до определенного исторического предела, который обозначился с началом дехристианизации общественной жизни и общественного сознания.

Царь был главой Российского государства, и в нем сосредотачивалась верховная власть. Вместе с тем, христианское учение не может ставить высшей целью человека его служение интересам государства. Душа выше и дороже всего, прежде всего ее спасение, а все прочее само приложится, оно несущественно – таков принцип Святой Руси. Но служение государству не будет грехом лишь тогда, когда сама Россия будет служить Богу. В этом главное. Без христианской веры самодержавие становится бессмысленным, что и произошло в 1917 году, когда активное политическое меньшинство русского народа предпочло христианским идеям сначала идею либеральную, а потом и коммунистическую.

Император и Церковь. В XIX веке отношения царя (императора) и Православной церкви были закреплены как в обрядах и традициях Православной церкви, так и в российском законодательстве.

В богослужебном чине коронования и миропомазания на царство император благословлялся Богом не только как глава государства, но – главным образом – как носитель теократического, церковного служения. В молитвах этого чина говорилось, что император стоит главой не над нацией, не над государством, но над народом Божьим, то есть над Церковью.

Православные самодержцы принимали активное участие в руководстве церковной жизнью. Они издавали постановления об открытии новых епархий, назначали епископов на вакантные церковные кафедры, награждали архиереев высшими церковными наградами, осуществляли внешний контроль за духовенством, в частности, следя за его благочестием. К ним, как к высшим судебным инстанциям, обращались осужденные по церковным делам. Императоры иногда вносили радикальные изменения в существующее церковное устройство, возводя отдельные области в положение автокефальных епархий, то есть независимых от центральной церковной власти, и проч. В области вероучения императоры издавали, помимо соборов, церковные законы и наблюдали за исполнением церковных норм, издавали указы о повсеместном употреблении на богослужениях некоторых православных гимнов.

О церковной власти православного самодержца говорилось не только в богослужебных книгах и обрядах Православной церкви, но также и в законах Российской империи.

Включенный М. М. Сперанским в Свод законов раздел «О вере» декларировал, что «император яко христианский государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия, и всякого в Церкви Святой благочиния. В сем смысле император именуется главою Церкви»[10 - Свод законов Российской империи 1857 г. Т. 1. Основной государственный закон. С. 42.]. В условиях, когда Церковь была лишена патриаршего правления, эта формула по существу ставила светское лицо над всей Церковью и закрепляла за ним роль высшего авторитета в делах православия.

Вышеперечисленные факты позволяют рассматривать царскую власть как институт не только государственный, но и церковный. В результате чего большинством населения империи царствующий монарх воспринимался как религиозный лидер страны.

Изменения в идее отношений Церкви и государства в XIX – начале XX вв. Укрепление государства и одновременное ослабление Церкви – эта тенденция прослеживается на протяжении всего синодального периода. Одновременно растет недовольство Церкви своим подчиненным положением. При обсуждении церковной реформы в начале ХХ века практически все архиереи высказывали пожелания изъять область церковных дел из ведения царской власти и передать управление Церковью исключительно органам высшей духовной власти, неподконтрольным фактически никому, кроме церковных инстанций: Собора, патриарха и Синода. То есть, первоначально епископат РПЦ выступал если не за «отделение», то за некоторое «отдаление» Церкви от государства. Государству надлежало покровительствовать Церкви, но та должна быть автономна.

§2. Состав и структура РПЦ

В XIX веке христианство постепенно начинает терять свое идейное влияние на граждан России. Этот процесс необъясним без исследования состояния Церкви – хранительницы православия.

Структура РПЦ. Во второй половине XIX века Русская православная церковь среди религий и конфессий империи занимала, согласно действовавшему законодательству, «первенствующее и господствующее»[11 - Свод законов Российской империи. Т. 1. Ч. 1. Свод основных государственных законов. СПб., 1912. С. 18.] положение.

Система управления Церковью, которая сложилась в царствование Николая I, просуществовала с очень небольшими изменениями до 1917 года. Во главе Православной церкви стоял царь, ему непосредственно подчинялись обер-прокурор (и его помощники) и пленум Синода.

Высшим органом церковного управления являлся Святейший правительствующий синод – своеобразное сословное представительство при верховной власти. Св. синод выполнял функцию исполнительной власти, издавая указы, обязательные для исполнения духовенством РПЦ. Деятельность Синода контролировало назначавшееся императором светское лицо – обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над высшим органом власти РПЦ. Обер-прокурор имел практически неограниченные возможности влияния на органы высшего церковного управления.

Духовенство подразделялось на две группы: монашествующую (со своей иерархией: митрополит, архиепископ, епископ, а в монастырях – архимандрит, игумен, иеромонах, монах, иеродиакон, послушник, были схимонахи) и белое духовенство, состоявшее из протопресвитеров, протоиереев, иереев и дьяконов, а также церковнослужителей: иподьяконов, причетников, псаломщиков и дьячков. В структуру военного министерства первой четверти XIX века входили обер-священник Главного штаба и обер-священник армии. Они ведали духовенством и всей сетью постоянных церквей военных гарнизонов и походных церквей воинских соединений и частей.

В начале XX века в системе «ведомства православного вероисповедания» действовали 4 духовные академии (Петербургская, Московская, Киевская, Казанская), 57 семинарий (19 348 учащихся), 187 мужских духовных училищ. В ведомство Синода входила сеть массовых начальных школ, которая складывалась из школ грамоты, церковноприходских и учительских школ[12 - Русское православие: вехи истории / науч. ред. А. И. Клибанов. М., 1989. С. 380.].

Церковь располагала мощной полиграфической и издательской базой. Официальный орган Синода – еженедельник «Церковные ведомости» – рассылался во все приходы. В каждой епархии, а в то время в России их насчитывалось 66, издавались местные «Епархиальные ведомости». Массовыми тиражами выходила разная по характеру религиозная литература.

Однако господствующая Церковь только на первый взгляд казалась стройной, единой и сильной организацией. Связанная с самодержавным государством, тормозившим ее творческое развитие, не приспособившаяся к условиям нового капиталистического общества, РПЦ находилась в критическом положении, что выражалось в постоянном снижении ее идейного влияния на паству.

Православие являлось наиболее массовым вероисповеданием в России. По данным первой всеобщей переписи населения 1897 года, численность православных составляла 87,3 млн человек, или 69,5% населения империи. В начале ХХ века Православная церковь располагала самой массовой аудиторией в стране.

Влияние на многомиллионную и постоянно растущую аудиторию обеспечивалось существованием в 1905 году в России 48 375 православных церквей. Численность белого духовенства составляла 103 437 человек. В 1910 году общее число клириков составило 111 060 человек, а в 1914-м – уже 112 629[13 - См.: Всеподданнейшие отчеты обер-прокурора Св. синода по ведомству Православного исповедания за 1910 г. С. 23; Всеподданнейшие отчеты… за 1914 г. С. 25.]. Если в 1860 году в России было 613 монастырей и 21 тысяча монашествующих, то в 1914-м эти цифры составляли уже 1025 и 94 тысячи соответственно. С 1881 по 1890 год создано 160 новых обителей[14 - Фирсов С. Л. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.). М., 2002. С. 30—31.]. Никогда в истории РПЦ не было основано столько монастырей, как в этот период.

В начале XX века почти в каждой епархии существовали духовные семинарии (на 1900 г. – 58), практически во всех – духовные училища (на 1900 г. – 187). В XX веке в 42 тыс. церковноприходских школах (треть всех школ империи) обучались сотни тысяч православных, РПЦ являлась главной идейной основой государства.

Во второй половине XIX – начале XX вв. Православная церковь была, несомненно, самой многочисленной и разветвленной организацией, осуществлявшей идейное и духовное влияние на подданных Российской империи. Никогда за свою тысячелетнюю историю РПЦ не была столь многочисленна и организационно сильна.

Проблема Церкви на рубеже веков формулировалась следующим образом: «Может ли наша современная Церковь дать ответ на современные вопросы, которые ей ставятся жизнью. Может, – отвечал славянофил А. А. Киреев еще в 1902 году, – но под условием значительного одухотворения, а на это Победоносцев не решится…» А Церковь, считал Киреев, «должна дать ответ на всякий вопрос, поставленный всяким»[15 - Цит. по: Фирсов С. Л. Указ. соч. С. 94.]. Это очень важный тезис, поскольку в нем кроется утверждение, что у Церкви, если она претендует на всю полноту идейного руководства, должен быть ответ на любой вопрос: и как землю пахать, и как в небо летать, и какую политику проводить. Именно так обстояло дело в период Святой Руси, когда вся жизнь русского человека строилась на православии и определялась им.

Исторический соперник РПЦ – революционная радикальная оппозиция, взявшая власть в России в 1917 году, на фоне аппарата Церкви казалась немногочисленной и слабой. Все участники первого этапа революционного движения – с 1825 (восстание декабристов) по 1861 год (освобождение крестьян) известны поименно: их было около одной тысячи человек. В пореформенной России общее число участников революционного движения ничтожно мало сравнительно с количеством священнослужителей – около 25 тысяч человек, но сила их влияния несоизмеримо больше их числа.

Численный рост участников революционного движения наблюдался в 1905-1907 гг. Тогда в либеральных и социалистических партиях, главных идейных противниках режима, состояло порядка 300 тысяч человек. Накануне революции 1917 года общая численность членов различных политических партий, включая эмиграцию, ссыльных и действующую армию, составляла всего от 30 до 70 тысяч. Цифра мизерная сравнительно с численностью паствы РПЦ, однако их влияние на население страны, в том числе и православных, оказалось сильнее, нежели воздействие Церкви. Влияние это было обусловлено притягательностью проповедуемых идей, а не материальными и организационными факторами, которые были ничтожны относительно их главного идейного противника в лице господствующей Церкви. Подобная ситуация сложилась в конце ХХ века в СССР, когда КПСС, имевшая в составе 400 тысяч первичных парторганизаций и 17,5 миллиона членов партии (на 1981 год)[16 - Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки. Кн. 2. М., 1989. С. 693, 697.], не смогла идейно противостоять менее, чем тысяче диссидентов[17 - Шубин А. В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. М., 2008. С. 278.].

Епископат. Как так получилось, что колоссальная, прекрасно организованная, хорошо материально обеспеченная, поддерживаемая государством Русская православная церковь не смогла выдвинуть из своих рядов людей, способных генерировать с православных христианских позиций новые, привлекательные идеи, объясняющие изменения, произошедшие в мире? Может быть, в ней не было людей, способных на идейную работу? Нет, это не так. Значительная часть революционеров, впоследствии сокрушивших православное влияние в умах российских граждан, вышла из духовной среды. Злой гений русской истории ХХ века – Иосиф Сталин, недоучившийся семинарист, не нашедший применения своим талантам в лоне РПЦ, – наиболее яркий пример того, что люди, способные к плодотворной идейной и организационной работе в Церкви, были, но они из нее либо изгонялись, либо уходили сами. Ответ на причины этого лежит в неканоническом устройстве Русской православной церкви синодального периода. Порабощение Церкви государством – вот основная причина, но она не снимает ответственности с самой Церкви и ее иерархов, которые не нашли в себе сил противиться своему подчиненному положению.

По убеждению протопресвитера Георгия Шавельского[18 - Шавельский Г., протопресв. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. М., 1996. Т. 2. С. 167.], скудость во «святительстве» была одной из главных причин церковного застоя и всяческих неустройств в церковной жизни. Выходцы в большинстве своем из среды простого духовенства, а представители дворянства в русском епископате к тому времени исчислялись единицами, они так и не стали полноправной частью правящего класса. Редко принимаемые при царском дворе епископы с середины XIX столетия стали «пешками» в руках всесильных обер-прокуроров, которые, действуя через Синод, могли перемещать епископов из одной епархии в другую в виде наказания или поощрения; могли также добиться удаления на покой, то есть ссылки в монастырь, любого иерарха, вызвавшего их неудовольствие. В свою очередь, значительная часть епископата считала свое положение в рамках сложившихся государственно-церковных отношений неприятным и оскорбительным.

Руководство синодальной системы отбирало нужные ему кадры. Как считает С. Л. Фирсов, ссылаясь на мнение протопресвитера Георгия Шавельского, в Петербург всегда попадали люди покладистые, спокойные, часто безынициативные, а иногда и беспринципные[19 - Фирсов С. Л. Указ. соч. С. 70.].

Архиереи занимали в русском обществе особую нишу. С одной стороны, они были представителями и носителями высшей для верующих духовной власти, с другой – архиереи не были самостоятельны даже в чисто церковных делах, во всем подчиняясь воле Святейшего синода и обер-прокурора.

На пути решения церковных проблем мощным препятствием являлась корпоративная замкнутость духовного сословия. К 1905 году в Русской церкви было 109 епископов, большинство которых происходили из духовного сословия (72 человека), 11 человек происходили из иных сословий (дворян, мещан и т. п.). Данные о социальном происхождении 26 архиереев отсутствуют, хотя возможно предположить, что многие из них происходили из семей священно- и церковнослужителей. Образовательный ценз большинства преосвященных был довольно высок: из 109 человек 99 получили в свое время высшее образование, окончив преимущественно духовные академии. Средний возраст архиереев чуть превышал 50-летнюю отметку. Это были знавшие жизнь, прежде всего жизнь церковную, священнослужители, облеченные большим внешним авторитетом[20 - Римский С. В. Российская Церковь в эпоху великих реформ. М., 1999. С. 70.].

Кандидаты в епископы почти всегда происходили из священнических семей. Большинство из них имели ученые степени магистра богословия, иногда – доктора, многие в продолжение всей жизни занимались научными исследованиями. Некоторые оставили в память о себе десятки работ, преимущественно посвященных историческому описанию местных святынь, не говоря уже о томах проповедей. Однако глубоких идей, позволявших осознать место Церкви в современном мире, они не высказывали. В большинстве своем епископат был консервативен и не способен к подлинно новаторской идейной работе, что определяло административный стиль его руководства. Там, где нужны были новые идеи и аргументы, например, в миссионерской работе, они предпочитали прибегать к административному давлению.