Нарисованная армия

Придётся пораньше с дачи вернуться, ну и ладно.

Кассовый зал платформы Раздельная был втиснут между продуктовым магазином и общественным туалетом. Желающих уехать на электричке из города тут хватало, несмотря на поздний час. Женя с Володей посмотрели на очередь к единственному работающему билетному автомату и встали за теми, кто стоял в обычную кассу, – их было меньше.

Ожидая, пока подойдёт очередь, Володя читал заголовки на стойке с газетами. Половина из них была о новых бомбардировках Югославии, произведённых авиацией НАТО накануне. Ударам подверглись объекты нефтехимии, из-за чего в Черногории теперь шли чёрные дожди. Ничего, думал Володя, у нас здесь цветной дождь выпадает и без бомбардировок. Один старший товарищ, юрист, поехал прошлой зимой в районный суд на восток области, где добывают бокситы – алюминиевую руду красного цвета. Поехал в белой куртке, а вернулся в белой с красными пятнами – попал после заседания суда под бокситовый дождик.

Кроме обычных бомб, в Югославии в этот раз в ход пошли и новые бомбы – графитовые, разбрасывающие мягкие волокна, опутывающие электрические провода и вызывающие короткое замыкание.

– Как ты думаешь, а у нас есть такие графитовые бомбы, как у америкосов? – Перед Володей и Женей в очереди в кассу было всего три человека. Стены полутёмного кассового зала были окрашены в колер «кофе-из-ведра» и, казалось, помнили ещё Ильича, который тайно приехал на эту платформу из-за границы – руководить революцией.

– Есть, наверняка! – Женя провернулся боком, пропуская сквозь очередь бабушку с тележкой. – Помнишь, я у Горбенко спросил в среду – а разрабатываются ли у нас графитовые боеприпасы?

– Не помню. – Володя заулыбался. Очередь продвинулась, перед ними оставалась всего одна женщина. – И что, наш подпол про это знает?

– Он сказал, что мы делаем карандашей больше всех в мире, поэтому и на бомбы у нас тоже графита хватит! – Женя наконец оказался перед кассовым окошечком. – Туда и обратно берём?

– Ха-ха-ха! – Володя заржал, именно подполковник Горбенко озадачивал его рисованием танков на прозрачной плёнке. – Конечно, бери в оба конца. – И тут же задумался: «И на картине надо нарисовать, как бомбардировщик бросает графитовые бомбы. Только чей это будет бомбардировщик?» Но вслух спросил: – Денег дать тебе?

– Не, не надо! – Женя аккуратно зажал между пальцами два бело-зелёных билетика. – Ты лучше пива купишь сейчас.

Со своего места, под циферблатом часов, Володе была хорошо видна электричка, тормозящая у платформы длинной, скрипящей змеёй. В том же магазинчике за кассовым залом были куплены четыре бутылки пива «Степан Разин», чипсы неправильной формы из настоящей картошки и, наконец, бутылка «Медвежьей крови» – Володин взнос в общий котёл праздника.

Сесть в набитом по-пятничному вагоне электрички было невозможно, всё было плотно, поэтому Володя и Женя вышли с пивом в тамбур. Открывалка для пива была на перочинном ноже у Жени. Тёмные бутылки отечественного пива с красной этикеткой и золотой фольгой на горле открывались только так. Как вариант – об подручную железку. Пробки с хвостиком для открывания были только у пива G?sser из рекламы – с альпийскими лесами и горными ручьями. Но такого пива в магазине на Раздельной не было.

Женя сперва открыл Володину бутылку и передал ему, затем открыл свою.

– Ну, будем здоровы! – убрал ножик Женя. Пробка на Володиной бутылке прицепилась за краешек фольги. – Какой у нас план будет, до победного?

Володя сделал большой глоток из бутылки.

– Давай без экстрима. Мне завтра экскурсию вести. Саша попросил, заболел он.

Женя кивнул:

– А во сколько у тебя экскурсия?

– Да в час дня. А ты как, свободен завтра? А то пошли, там три девушки будут, пообщаемся!

Женя помотал головой:

– Владимир Сергеевич! Я бы рад. Но я завтра точно не могу, еду днём репетиторствовать.

– Ты – репетитор?! – Володя от смеха даже поперхнулся пивом. – Ты не говорил! Какой предмет будешь подтягивать? Абитуриентка, поди?

– Да ладно тебе. Ну да, абитура, ей ещё и восемнадцати нет! – сделал серьёзное лицо Женя. – Там… она поступать к нам будет. На следующий год. Основы права и государства надо рассказать.

– Восемнадцати нет? Ты там осторожнее, с основами!

Разговор на минуту прервался. Двери открылись, на платформе Пруды вышло много народу, но почти столько же и вошло.

– Как же ты пьяный-то завтра поедешь, педагог, как будешь знания нести? Ты ж и так конспектов не ведёшь, что ты ей расскажешь?

– Так решили ж без нажима? – Бутылки чокнулись. – А так там всё по белой книжке. Прочитаю в любом состоянии.

– Для поступающих? Пособие наше?

– Ну да, оно самое! Я ей уже отнёс книжку эту, и надо будет по важным местам погонять её просто. Проснёмся, не поздно, и поедем сразу в город.

– Давай так. – Володя убрал допитую бутылку в пакет. – Где второе пиво, у тебя?

Женя кивнул. В тамбур вышел парень с плеером на шее и с безразличием посмотрел на Женю и Володю. Чуть приглушённые наушниками, Сергей Лемох и «Кар-Мэн» заполнили тамбур.

Электричка продолжала свой путь, миновав ещё пару станций. За это время в вагоне дважды на несколько секунд гас свет.

Володя смотрел на пробегающий пейзаж через тёмное стекло двери. Предостерегающие буквы на нём, которые раньше были надписью НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ, а сейчас были частично затёрты, как-то по-новому смотрели на него. Володя вчитался в написанное.

– Женя, смотри, как тут прикольно написано – НЕ ПИСС!

Женя моментально повернулся и прочитал надпись на своей двери.

– Смотри, Вов, а у меня – НЕ ПОНЯТЬ!

– Или, как бывает в метро, Я ПАССАЖИР – ТЫ ИНВАЛИД!

– Ты и такое видел? – Женя уже допивал своё пиво. Мимо проносились тёмные пирамиды ёлок, торчащие из снежной равнины.

– Видел. Когда нам выходить? Через одну?

– Да ты прямо дедукт! Сейчас Черноостров проедем, а потом наша.

Володя допил свою бутылку и, несмотря на полузатёртый запрет, прислонился к двери.

За стеклом действительно показался Черноостров. Мелькали силуэты приземистых домов с квадратиками горящих окошек. Электричка сбавляла ход, тряхнуло; в тамбуре снова моргнул свет.

То, что было потом, Володя впоследствии будет вспоминать часто. Из-за полностью чёрного, без окон, дома у пригорка в лицо ударил светом большой прожектор с высокого столба. В следующее мгновение вагонные двери раздвинулись – и Володя почувствовал, что падает наружу. Морозный воздух ударил в лицо, руки сами закрыли голову. Кадр как будто замер: следом летел Женя, впереди летел его портфель. Почему-то вся жизнь не мелькала перед Володиными глазами, как об этом пишут в книжках. Только и вертелось, что пара пива «на борту», возможно, смягчит удар. Страшно визжала пассажирка, вышедшая в тамбур. Натужно скрежеща железом по железу, тормозила вздёрнутая стоп-краном электричка.

Снежный откос стремительно приблизился к Володе, как твёрдый мат на физкультуре после неудачного прыжка к высоту. Мир вокруг вздрогнул, и стало темно.

Глава 3

В дверь комнаты постучали, и Володя проснулся.

Кровать, на которой он лежал, была больничного вида – клеёнчатая, одеяло – байковое, видное в прорезь-ромбик пододеяльника. Стены – крашенные серым. Сразу понятно, что находится он не дома и не на даче. Комната была совсем небольшая – метра три на четыре, платяной шкафчик у стены, у другой – одноногий стол, прибитый торцом к стене, окно с тёмным морёным наличником, а между шкафчиком и окном – кашпо с цветком.

У кровати стояли тапки – кожаные, с дырочками, вроде тех, что носили работники режимных советских предприятий. А на столике лежал кожаный планшет с ремешком. Натуральный военный планшет!

Володя напрягся. Что-то всплыло у него в памяти. Последняя лекция, пиво в электричке, темнота, снег, Женя, падающий рядом.

Между тем всё понятно: это больница, его нашли на перегоне и сюда поместили. Отдельная палата – удачненько. До этого Салтанов никогда в больницах не лежал, но по телерепортажам и фотографиям представлял всякие госпитали именно так. Нет! Планшет-то тогда откуда? Планшет… казённое одеяло, тапки эти. Нет, это не может быть больница. Он в милиции!