Оценщик. Одноразовый кумир

Бисквит продолжал набивать брюхо, и это у него, скорее всего, нервное. Я же быстро наелся и даже хлебнул из кувшина. На удивление пойло оказалось не таким уж крепким и совсем не противным. Что-то кисловато-яблочное и даже с медовыми оттенками. Разговаривать в таком гаме было сложно, а смотреть вообще не на что, так что мне быстро стало скучно. Но продлилась эта скука недолго. Вдруг рядом с нами возникла громада орка. Он что-то рыкнул Бисквиту и тут же исчез. Причем так же неожиданно, как и появился.

– Вождь зовет к себе, – без особого энтузиазма сказал мне Бисквит и первым двинулся в направлении сцены.

Обстановка тут немного изменилась. В солнечном свете старейшины хоть и выглядели угрожающе, но без перебора, а вот в сумерках с привносившими угрюмый хаос всполохами живого огня все казалось каким-то потусторонним, да и орки приобрели в полутенях совсем другой вид. Самым жутким выглядел, конечно же, вождь, возвышающийся над старейшинами как минимум на одну голову. И рама там была такая, что впечатляла даже издали, а вблизи так вообще подавляла. Я уже думал, что сейчас бедному Бисквиту опять придется переводить, подбирая слова так, чтобы нас тут тупо не сожрали, но услышал пусть и не очень чистую из-за рыка, но вполне понятную речь на общем. Особых политесов вождь разводить не стал и задал интересующий его вопрос, так сказать, в лоб:

– Если бы не приказ Секатора, ты бы пошел спасать наш молодняк?

– Если бы попросил мой друг, то не раздумывая.

– И тебе не было бы страшно? Старцы говорят, что ты трус.

– Было бы, конечно, – не стал я строить из себя героя. – У меня на родине есть поговорка: утверждающий, что ничего не боится, либо дурак, либо врун.

Не зная, что можно ожидать от этих зверюг, я на всякий случай добавил:

– Но все это, конечно, касается только людей.

Смягчающее дополнение не сработало. Не только сидевшие на сцене, но и расположившиеся поблизости от нее орки из свиты вождя угрожающие зарычали. Некоторые даже вскочили на ноги. А вот теперь стало по-настоящему страшно. Причем настолько, что даже не сработал привычный веселый пофигизм, возникающий в острых ситуациях. Это вам не от однокашников в детдоме отбиваться и даже не грызться с женевскими бандосами. Мой дар активировался как-то сам собой, и я почувствовал, что энергия разрушения затопила все вокруг. Такое ощущение, что нырнул в мутную, черную воду. Даже дышать стало трудно. Но каким бы громким ни было рычание возмущенных орков, рев вождя перекрыл все с запасом. Ярившиеся здоровяки мгновенно замолчали, подтверждая то, что авторитет альфа-самца в этих кругах вещь ультимативная. Тишина давила на уши практически так же сильно, как и рев разъяренных монстров. Я немного осмотрелся и понял, что Бисквит опять раскорячился для отражения атаки и прикрывал мне спину. Точнее, постарался сделать так, чтобы я за его спиной просто потерялся.

Посмотрев на вождя, я встретил понимающий, умный и слегка ироничный взгляд. Он немного помолчал, а затем произнес совершенно без ярости и даже с какой-то вальяжностью:

– Я всегда знал, что слишком большой ум мешает хуманам взрастить в себе настоящую благородную отвагу, но не учитывать то, что мы с вами совершенно разные, действительно станет лишь полный дурак. Хуман, не имеет значения, насколько ты боялся, заставляли тебя или нет, но ты спас наш молодняк. Наших будущих наполненных отвагой и благородной яростью воинов. К тому же твой друг готов умереть за тебя, а это многое говорит о тебе самом.

Вождь резко поднялся на ноги, причем без раскачки, будто мгновенно увеличившись в росте. Затем он зарычал на весь шатер, выдавая еще одну речь. Это обращение к народу Бисквит мне все же перевел:

– Он говорит, чтобы все запомнили, хуман Рохур-хатар теперь друг всех орков Женевы, и пока он не осквернит это высокое звание позорным поступком, никто не смеет без повода вредить тебе.

– И что это дает мне? – не удержался я от вопроса.

Бисквит в ответ лишь шикнул:

– Потом объясню.

Как обычно, речь вождя закончилась громогласной поддержкой. Затем он посмотрел на меня и, не переходя на общий, добавил еще несколько рычащих звуков:

– Он приглашает тебя посмотреть на круг отважных, – перевел артефактор и вдруг запнулся, выслушивая еще пару обращенных уже к нему слов. Мой друг растерянно перевел взгляд на меня и сипло выдавил: – Меня приглашают в круг.

Похоже, эти хороводы значат для моего друга очень много, иначе зачем он связывался с Лорикет для внедрения дополнительных мышц в свое тело. Я бы себе ничего менять не стал, даже в отношении главного для мужика органа. Вообще-то я считаю, что главным является все-таки мозг, но тут уж против общего мнения не попрешь. В общем, восторгов орка я не разделял, так что принялся спокойно ждать, пока внутри шатра не расчистят место и не разожгут в центре импровизированной арены гигантский костер. А вот Бисквита практически трясло, и он даже вспотел, бедолага.

Наконец-то все приготовления были закончены. Два десятка орков, включая вождя и Бисквита, встали вокруг костра. Картинка, скажу я вам, на любителя. Потому что они поснимали даже набедренные повязки. Очень надеюсь, что ничего интимного в ходе этого хоровода не случится.

Как и обещал вождь, место мне досталось в первых рядах. За спиной подпирала толпа орков, но только подпирала, а не давила. Здоровяки вообще начали вести себя подчеркнуто вежливо, вот уж чего я от них никак не ожидал. Похоже, статус друга племени довольно полезное приобретение, впрочем, будущее покажет, как оно на самом деле. Участники хоровода стояли лицом к огню и не двигались. Это продолжалось до момента, когда послышался нарастающий рокот. Он был каким-то несуразным и неритмичным, но постепенно я ощутил, что мое сердце начинает биться в унисон с ударами тамтамов. По позвоночнику поползли приятные мурашки и даже как-то стало легче дышать. С плеч словно сбросили груз. Я так расслабился, что пропустил момент, когда орки, собравшиеся вокруг костра, начали притопывать, постепенно, бочком сдвигаясь по кругу. Затем они начали бить себя кулаками в грудь, добавляя понемногу еще и рыкающих выдохов. Все выглядело примитивно, но именно эта примитивность показалась мне очень глубокой, таящей в себе какую-то странную осмысленность, уходящую в глубину веков.

Я невольно активировал свой дар и ощутил приток даже не информации, а понятий, чувств и озарений. Движение по кругу танцующих орков ускорилось, и теперь они уже не просто притоптывали, а пританцовывали. Рычание усилилось, сливаясь в общий ритм с тамтамами. Сливаясь с биением сердец всех присутствующих здесь разумных существ, включая даже меня – простого хумана, совсем недавно получившего пока еще непонятное мне прозвище. Я влился в этот единый порыв – восторг понимания того, что рядом с тобой тот, кто не предаст. Нет, не друг, не брат – нечто большее, нечто связанное с долгом, честью и отвагой – понятиями, которые до этого казались мне напрочь фальшивыми. А ведь именно мы, люди, сделали их пустыми, ничего не значащими – просто словами, вылетающими из ртов политиков, инструментом манипуляции в попытках заставить ничего не понимающих разумных превращаться в стадо, идти куда-то в непонятную даль с непонятными целями. Но здесь все совсем иначе. Здесь важна общность не ради цели, а ради единения. Казавшиеся дикими и даже туповатыми орки понимают, что вождь не просто лидер, а один из них, первый среди равных, и он с радостью отдаст свою жизнь за любого из своих соратников. Он не станет прятаться за спинами, а встретит смерть в первых рядах.

Я и сам не заметил, как начал притоптывать и даже вскрикивать в унисон толпе. Танцоры стремительно двигались не только вокруг костра, но и вокруг свой оси, как листья, подхваченные торнадо в безумном хороводе.

Что сказать, это было одновременно ужасно и прекрасно; примитивно и утонченно; безумно и кристально понятно. Рокотавший сильно и мощно ритм тамтамов словно заставлял вздрагивать вселенную. И вдруг он оборвался. Тишина, воцарившаяся вокруг, стала словно черной дырой, в которую утекали не только случайные звуки, но и мысли. В голове было пусто и светло, а на душе легко, и все в этой жизни словно встало на правильные места. Есть черное и есть белое. Есть друг и есть враг. Есть правда и есть ложь. Все остальное абсолютно не имеет смысла. Окружавшее меня орки и тяжело дышавшие танцоры постепенно начали приходить в себя, и мир возвращался из состояния кристальной ясности и четкого разделения понятий к житейской мути и фальши. В мои мысли снова проникали осторожность, недомолвки, корысть и какие-то подленькие мотивы. Я снова становился человеком.

Толпа вокруг меня забурлила, и началось казавшееся бессмысленным хаотическое движение, но, скорее всего, таковым оно было только для меня, потому что каждый из орков знал, куда ему нужно идти. Причем в этой толпе меня никто не затоптал. Мало того, даже не толкнул! Казалось, что пока еще сохранились остатки единения, не позволявшие нам натыкаться друг на друга. Правда, мне от этого легче не стало, я совсем не знал, куда идти. Хорошо, что Бисквит быстро нашел меня в этой толпе, а еще лучше было то, что он уже вернул на место свою набедренную повязку.

Раздутые ради танца мышцы, делавшие его фигуру практически в полтора раза шире, втянулись на свои места. Насколько я знал, у моего друга из-за подобных метаморфоз сейчас не самое лучшее самочувствие. Впрочем, по его просветленной, счастливой морде и не скажешь. Уверен, что ради пережитых моментов он готов и не на такое.

– Ну и как тебе? – заглядывая мне в глаза, словно пытаясь увидеть там скрытый смысл, спросил мой зеленокожий друг.

– Честно? – Я на мгновение задумался. – Это было мощно.

– Я же говорил! – с каким-то детским восторгом рыкнул Бисквит. – А ты – «потанцульки», «потанцульки». Это нечто большее, чем пляски дикарей у костра, это…

– Да понял я, – прервал я разошедшегося друга. – Все ощутил и осознал. Не забывай, что я оценщик.

– Ну, это тебе не картины жирными пальцами лапать. – Участие в хороводе смыло все сомнения и опасения орка, и его опять потянуло на подколки.

– Жирными пальцами ты свои заготовки лапаешь, а у меня все профессионально.

Вот так, перешучиваясь, мы и вернулись на место. Теперь уже на правах полноценных участников банкета принялись утолять непонятно откуда взявшийся голод. Сидевшие неподалеку орки уже не чурались ни меня, ни Бисквита. Иногда они поворачивались к нам, с рыком приподнимая вверх свои кувшины. Мы отвечали им тем же и прикладывались к горлышкам тяжелых сосудов. Я как ни старался пить понемногу, но все равно накидался довольно неплохо. Правда, орчанки, временами менявшие Бисквиту опустевший кувшин на полный, когда понимали, что мне освежать ничего не надо, косились то ли с презрением, то ли с жалостью. Вполне ожидаемо финал вечера уплыл куда-то в туман, суля на утро всяческие сюрпризы.

Глава 3

Вот сумели меня удивить орки, причем практически до шокового состояния. И дело даже не в шаманском хороводе, оказавшемся наполненным потаенным смыслом, а в той бормотухе, что была налита в кувшины. Я точно помню, что допил этот жбан до конца, и при всем при этом ни малейших следов похмелья. Даже сушняка не было. Чудеса, да и только!

Первые пару секунд после пробуждения я думал, что лежу в каком-то гамаке, который почему-то натянули рядом с жутко тарахтящим генератором. Когда сон окончательно покинул меня, все встало на свои места. Не было никакого гамака, а роль генератора исполнял храпящий Бисквит. На самом деле я спал прямо на полу жилой ячейки в многоэтажном вигваме. Раньше все это я видел только снаружи и не очень представлял, как устроены межэтажные перекрытия оркских жилищ. А все оказалось предельно просто: полы были устроены точно так же, как и стены. На срощенный из костей каркас мастера натянули шкуры, причем настил был сплошным только в центральной части помещения от середины до выхода. Я лежал у стены на участке пола, обрамленном костяными балками и прикрытом туго натянутой шкурой. Получалось довольно оригинально – тут тебе и пол, и постель.

Комната не такая уж большая, где-то около двадцати квадратных метров. Мебели вокруг не было вообще, все вещи находились в эдаких больших авоськах, развешанных по стенам. Судя по тому, что эти самые авоськи были практически пустыми, мы, скорее всего, ночевали в гостевой комнате общежития для молодняка. Почему не в семейном гнездышке самого Бисквита, где проживает его жена, я у друга даже спрашивать не буду. Слишком уж нервно он реагирует на упоминание его супруги и всего, что с ней связано.

Все это, конечно, хорошо, удобно и даже комфортно, но организм требовал срочно избавиться от чрезмерного количества жидкости, так что не светит Бисквиту нормально выспаться. Я попытался растолкать его рукой, но не помогло, поэтому пару раз пнул ногой. А вот это подействовало: орк возмущенно хрюкнул и отмахнулся как от мухи. Учитывая размер его лапы и наличие острых когтей, мне пришлось отпрыгивать шустрым кузнечиком. Еще раз восхитился удобством жилья, когда потерял равновесие и упал на шкуры, как на батут.

Бисквит невнятно зарычал, и из этой мешанины грубых звуков я сумел выделить лишь слово «отстань».

– Ну как хочешь, тогда я отолью прямо здесь, в уголке.

Не уверен, но, кажется, своим заявлением я зацепил какое-то табу. Орк мгновенно проснулся и даже вскочил на ноги:

– Не вздумай!

– Успокойся. Я и не собирался. Скажи, куда идти, и этот вопрос мы решим без осквернения святости вашего вигвама.

Перед тем, как мы добрались до небольшого глиняного домика за пределами строения из кож и костей, пришлось исполнить целый акробатический этюд. Мне еще повезло, что основная часть орков до сих пор храпела, потому что спускался я со второго этажа с грацией беременной жабы.

После решения проблем наших организмов мы не стали возвращаться в вигвам, а сразу пошли к машине. Дел у нас тут по большому счету уже не осталось, так что пора и честь знать. Когда машина двинулась в обратный путь, я все же задал орку мучивший меня весь вечер и, кажется, даже во сне вопрос:

– Бисквит, если я ничего не путаю, вчера большой вождь выдал мне какую-то новую погремуху. Я толком не запомнил. Какой-то «Рыхлый хабар» или что-то типа этого.

– Рохур-хатар, – поправил меня орк и ехидно оскалился.

– Только не говори, что это что-то обидное, – тут же насторожился я.

– Ну, как сказать…