«Узды не зная, пулей мчится…»
Узды не зная, пулей мчится
И гладит свистом ковыли.
Не лань, не заяц, не волчица,
А лошадь дикая земли.
Гремят ученые, толкуют,
Из толстой кожи лезут вон,
Чтоб сбрую выкроить такую,
Чтоб жизнь на самом деле в сон.
И вот ученье уж готово,
Как золотой хомут толпе.
Но не поймать коня златого,
И жизнь возможно только петь.
«Весна лазурь открыла настежь…»
Весна лазурь открыла настежь
И солнцем свесилась на нас.
Завеса век, ты снова застишь,
И тяжелеют крылья глаз.
Взглянуть в эфир великолепный,
Взглянуть на голую весну.
Пусть буду солью, пусть ослепну,
Но я взлечу и я взгляну.
Войду в святейшие хоромы,
К весталкам томным заберусь,
За то, что плащ широкогромый
Метельная дала мне Русь.
«По лестнице, по шпалам строк…»
По лестнице, по шпалам строк
Шагами рук плетусь. Руками.
Одна виска хватает камень.
Другая – в локоны восторг…
Не голова, а головня.
А печь вселенная вот эта.
Углей безумия возня
В глазницах каменных поэта.
Скульптор незрячий был. Из воску
Зарю, и осень, и меня…
А воздух лишь из алюминия,
И крылья просит, и тоску…
«Мы куда-то спешим и не знаем куда…»
Мы куда-то спешим и не знаем куда.
Средь созвездий наш путь, и кривой, и кратчайший.
Но струями лучей истекает звезда,
Как вино золотое из треснувшей чаши.
Разобрать северянам прохладным нельзя
Этих струй, этих желтых восточных извилин.
Эго змейки вопросов, по травам скользя,
Нас кусают морозом, и пух наш бессилен.
И мы греться летим от звезды ко звезде,
Вышину паутиной стянув гороскопной.
И мы пряные жертвы сжигаем везде,
И мы страстно бичуем душистые копны.
И насилуем землю железным плугом,
И роняем сухое холодное семя…
Как эдипы, мы с матерью нашей живем,
И она, распаленная, распята всеми.
И в эфирную бездну с утеса веков
Она кинулась с нами, как лань со стрелами.
И мы тонем в заре, и в наш синий альков
Поцелуи воздушные – звездное пламя.
Надуваем планеты мы смехом своим,
А они, нас поняв, надувают нас тоже.
Мы граненые звезды, – смеясь, говорим, —
Среди звезд и планеты на звезды похожи.
Выпрямляем руками извилины все.
Трубы фабрик, как иглы, как рельсы, как струны…
Жертвы песен мы режем… На лунной косе
Оставляем мы ржавчину кровушки юной.
«Воздушный хлеб листы жуют…»
Воздушный хлеб листы жуют,
Их кормит ветер у оград.
Сейчас он сам листву бесстыжую
На площадь вывел и – назад.
У храмов запертых, у булочных
Христом он молит. Ох, Христом.
И был он с ним в саду полуночи
И вызубрил навеки стон.