Питомцы апокалипсиса

– Стой!

Я, не останавливаясь, приказал:

– Отпустите его!

Прижатый лицом к асфальту Рауль заплакал:

– Не бейте меня.

Вектор страха Рауля вильнул как змея и уткнулся мне в руку. Инстинктивно я сжал ладонь, кривая полоска эфирной субстанции раздробилась на пучок светящихся серых стержней. Пучок острых фантомных стрел – все воткнулись в мой кулак.

Я заорал: А-а-а-а!

Солдат затряс пушкой.

– Стой, иначе выстрелю!

От полупрозрачных стержней озноб поднимался вверх по моей правой руке. Легкие снова опустели. Воздух не проникал в них, лишь касался моих губ, дразня, как девушка игривым поцелуем. Далекие небеса все еще улыбались мне, и это был оскал близкой смерти.

Второй солдат поднялся с Динь-Динь:

– Это всего только напуганный питомец. Изолируем его.

Красная скала прогрохотала ко мне и схватила за руку. Аксамитовая перчатка сжала пучок серых стержней. Невидимые солдату иглы прошли сквозь красную броню, сквозь кожу и кости. Желтые глаза солдата округлились от ужаса.

– Отпусти! – закричал он. Никого я не держал, наши руки, нашу плоть сцепили стержни страха Рауля. Но их видел только я.

– Отпусти! Выплюнь меня, тварь!

Другой рукой солдат ударил меня в плечо. Я повалился на асфальт и перекатился на ноги. В моих костяшках остались два стержня.

Солдат бешено замахал рукой и бросился на напарника, взывая о помощи.

Две живые скалы сшиблись с треском и покатились по дороге. Сквозь поднятую пыль стержни тускло светились на красных доспехах – уже обоих солдат.

Собравшись с духом, я вырвал оставшиеся стержни из руки и бросил на землю. Иглы мигом растаяли в воздухе, будто аксамитовые сапожки Юли на следующее утро.

Ниже на обочине испуганные солдаты ползали друг на друге, умоляя спасти их. Умоляя словами и удушающими за горло.

Солдат сверху врезал бронированным кулаком в челюсть напарника:

– Останови землю, молю-ю! Не дай ей растечься!

Напарник попросил не менее впечатляюще – огрев сослуживца локтем по шлему:

– Небо грызет мои пальцы! Убей небо! Или убей меня!

Новые векторы страхов – уже их собственных – стелились из черепов солдат в мою сторону. Я похромал прочь от серых светящихся палок, прочь от дурдома «Ромашка».

Рауль плакал на земле. Перешагнув вектор его страха, я наклонился к нему, похлопал по плечу.

– Динь-Динь, ты как?

Голубые глаза Рауля бегали по газонам и корпусам Центра так же ошалело, как у наркомана, долго пробывшего без дозы. Тонкие губы тряслись. Пластиковый катетер торчал в руке.

Дружище, какой же психотропной отравой тебя напичкали, что я сейчас чуть не задохнулся, а эти два красных чайника, похоже, скоро замесят друг друга до смерти?

– Динь-Динь, Динь-Динь! – звал я друга из галлюциногенного бреда.

Француз вдруг дернул головой.

– Динь-Динь? – прошептал Рауль. – Питер Пэн? Вэнди? – его распер смех. – Нет, мы совсем не в Нетландии. Мы в аду.

Я попытался поднять его, но Рауль снова уткнулся лицом в щербатый асфальт, как в мягкий носовой платок. Слезы текли из его невидящих светлых глаз сквозь дорожную пыль к подошвам моих туфлей.

Мои туфли вдруг оторвались от асфальта. Я взлетел как птица над плачущим Раулем. Вспарил над виляющей дорогой, над салатовыми холмами. Улыбающееся небо лизнуло меня гулким шквалом ветра. Заложило уши.

Внизу на обочине один из красных солдат стоял на коленях. Черное дуло пистолета в его забрызганных лиловой кровью перчатках смотрело на меня. Все же гравипушка.

Солдат дернул стволом пушки. Следуя за дулом, гравитационная волна бросила меня на бурую крышу карсы. Хлопок удара отдался в черепе, в мозгу, в зубах. Челюсти щелкнули, столкнувшись с твердым металлом. В глаза накатил черный туман. Но прежде я увидел, как белые, словно снег, кости вылезли из моей груди. Заиграли красные фонтаны.

Так в какую же сказку нас занесло? Питер Пэн? Золушка? Страна чудес?

В непроницаемых черных водах всплыл тягучий как кисель голос:

– Кровеносные сосуды восстановлены. Поврежденные мышечные и костные ткани соединены и реабилитированы. Работа нервных узлов стабилизирована. Отек тканей мозга исключен.

Противный голос тянул и тянул. Я лежал с закрытыми глазами, стараясь не выдать что проснулся. Или воскрес. Тело чесалось от прилепленных присосок. Грудь и ноги сдавливали тугие ремни.

Коснулся кончиком языка зубов – все на месте. Раз так, значит, мои кровавые ошметки успели дотащить до инкубатора, прежде чем я отбыл к ангелочкам – не как Рудо, к настоящим.

Заговорил второй голос – голос архонта Гертена, голос лжеца:

– Достаточно медицинских отчетов. Главное, его состояние удовлетворительное. Конвоиры чуть не уничтожили нашего самого ценного подопечного. Как он смог проникнуть на территорию инкубатора? Разве дороги к ней не охраняются?

Третий голос с лязгом металла в согласных ответил:

– Охраняются. У каждого входа дежурит солдат Гарнизона и не пускает в зону инкубатора никого из гешвистеров. Видимо, человек пролез между корпусами.

– Усильте охрану. Начнется паника, если человеческие пары гешвистеров узнают о подопечном, не вернувшемся на Землю в обещанный срок.

Первый голос протянул:

– Архонт, как прикажите поступить с подопечным из гешвистера Юлирель?

Я против воли сжал кулаки.

– Ваши предложения?