Питомцы апокалипсиса

– Два варианта: поместить в одиночный карцер на постоянное содержание, полностью изолировав его контакты с другими подопечными, либо провести структурированную амнезию.

После паузы архонт спросил:

– Гипнотерапия может сказаться на его способностях эмпата?

Изо всех сил я стиснул зубы, чтобы не заорать: Ах ты, старый удав, ты все знал про меня, знал!

Молчи, Стас, заткнись, поймай дзен, лежи неподвижно, как труп. Если пришельцы решат стереть Динь-Динь из твоей головы, этот разговор ты все равно запомнишь и потом увяжешь, что к чему. Придумаешь, как спасти Рауля и надавать лжецу-архонту лещей, от которых его гадкая рожа потемнеет и распухнет как баклажан. Но только, если ты не раскроешься сейчас – пришельцы не сотрут воспоминания о том, о чем не в курсе. И зубами тише скрипи. Веками не дергай.

– Проводимые опыты на подопечных в Западном филиале, в том числе на Рауле Авене, показали, что риска нет.

Моя грудная клетка так напряглась, что плотный ремень на ней тихо заскрипел. Усе, усе, успокойся. Ныряй в нирвану. Но все-таки выходит, Динь-Динь – эмпат, как и я? И не только он.

Архонт размышлял:

– Люди – социальные животные. Одиночный карцер негативно скажется на оценке подопечным окружающей действительности. А это, в свою очередь, негативно скажется на работе Юлирель, что недопустимо для выполнения миссии ананси.

Интересно, как мое заточение может повлиять на Юлю? Вы же нас все равно разлучите через пятнадцать суток.

Архонт приказал:

– Второй вариант. Погружайте подопечного Станислава Волвина в транс.

Ну, вот сейчас все дружно посмотрят на датчики моего пульса или биоритмов, которые выдадут меня с потрохами.

Я вызывающе похлопал веками, почмокал губами якобы сонно. Зевнул раз, другой. И открыл глаза. Типа проснулся только.

Оглядеться не дали. Противный кисельный голос потянул меня в вязкую трясину дремы. Черный рой приказов налип на мои мозги.

Забудь.

Усни.

Забудь.

Я снова рухнул в темноту, в черную изнанку нашей сказки.

Глава 8

Белесый рассвет застал меня в своей постели и с чужими воспоминаниями. Будто в кинотеатре я смотрел, как весь вчерашний день протрясся в красной вагонетке на «горках». На крутых спусках другой я визжал так весело, что даже позавидовал ему.

Все бы ничего, только меня всегда тошнит на каруселях. Когда катаюсь на самом деле я. Правда, откуда это знать архонту Гертену? Все земные дети просто обязаны любить аттракционы. Как мороженое и хот-доги. Как танцы в блестящих платьях и пижонских смокингах.

Главный умник во Вселенной архонт Гертен пал жертвой стереотипов, как те миллионы детей, которые благодаря Багзу Банни – мультяшному кролику, падкому на морковку – не знают, что морковь кроликам совсем побоку. Настоящие кролики любят капусту.

Итак, с меня срисовали Стаса Банни, Кролика Стаса. Супер. Одному Богу известно, сколько дней, прожитых мной на Люмене, на самом деле жил не я.

Вдобавок почти вся моя кожа под одеждой стала алебастрово-белой, словно меня всю жизнь держали в подвале. Таков ведь побочный эффект лечения в инкубаторе?

Через полчаса молча пнул ногой по кровати Юли.

– Что такое? – девушка-ананси сонно посмотрела на меня. – Разве я не запретила Стасу заботиться обо мне?

– Мне же нужно отрабатывать свой хлеб, – сказал я. – И те фаршированные омары, ароматами которых я дышу на завтраках с позволения твоего отца.

Юля отбросила одеяло, и сама встала с кровати – невиданное дело. Я и не видел: отвернулся в сторону от ее гладкого тела без сантиметра одежды.

– Никто не запрещает Стасу есть его омаров.

– Хочешь, чтобы мой долг перед архонтом стал пожизненным, и нас с тобой никогда не разлучили? – спросил я. – Ты чертовски коварна и умна, хозяйка.

Босые ноги Юли прошлепали в ванную. Прихватив полотенца, я потянулся следом. На пороге меня обожгли лучи огромных золотых глаз.

– Стасу так нравится ходить за мной?

Я широко зевнул:

– Любовь превращает обыденное в прекрасное, хозяйка.

Она схватила меня за ворот рубашки и притянула к себе. Ее растрепанные волосы, черное с алым, всколыхнулись грозовым облаком вокруг наших лиц. Влажные золотые глаза заблестели опасно близко.

– Нет, не поэтому.

Ох, от этой девочки никогда не пахнет ни духами, ни сладостями. И сейчас она пахла лишь постелью, с которой только что встала.

– Ты просто выдрессированная собачка.

Она спустилась со своего инопланетного уровня, чтобы обзываться?

– Тогда ты просто живодерка!

Юля метнулась вперед и прижалась ко мне. Даже сквозь охапку полотенец между нами я ощутил жар ее тела.

Мои подмышки вспотели. Юля наморщила нос.

– Ты вонючий поросенок.

– Эй! Со всеми бывает. Я всего лишь человек.

– Ты трусливый заяц.

– Кончай свои ролевые игры! Хочешь, чтобы я умер от стыда?

Ее руки сжали меня крепче.

– Не надо умирать…

Ох.