94-й пехотный Енисейский полк

94-й пехотный Енисейский полк
Григорий Зарубин

Историческая повесть о подвиге 94-го пехотного Енисейского полка.Русским солдатам, павшим на полях Первой мировой войны, посвящается…

94-й пехотный Енисейский полк

Григорий Зарубин

© Григорий Зарубин, 2019

ISBN 978-5-4496-2704-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Русским солдатам

павшим на полях

Первой мировой войны посвящается…

Глава первая

1914 год. 1 марта. Псков.

94-й пехотный Енисейский полк построен на главной городской площади ровными коробками, образуя серо-шинельный полукруг. Начищенные штыки сверкают. Полковые знамена чуть колышутся от весеннего студеного ветерка. Солнце сквозь морозную дымку просвечивает оттопыренные солдатские уши. Из-под лихо закрученных усов и красных носов валит пар. В задних шеренгах то и дело переминаются c ноги на ногу…

Несмотря на ранний час на улицах уже многолюдно, празднично. И Великолукская улица, и Сергиевская и Петропавловская и Александровская набережная, Кохановский бульвар у старой крепостной стены и уж тем более рынок – буквально утопают в цветастых платочках, шляпках c перьями, картузах, «котелках» последней европейской моды, а кое-где и английских кепи важных обывателей, – всюду смех, крики, толкотня: «…простите меня! Федор Кузьмич», «Бог простит!», «и ты меня прости, Варенька!»; «Блины! Блины! Кому блины?! C семгой, икорочкой зернистой! Со сметанкой, маслицем!», «почем, красавица?!», «пятьдесят копеек, барин!», «а че так дорого?»; «Пироги! А у нас – пироги! Со снетком, c грибочками!»; «Яблочки моченые!», «Брусничный квас!», «Медовушка! Медовушка освященная Печорская Монастырская!», «Ваше благородие! Купите барышне ландыши! А, ваше высокоблагородие?!», «Ну!», «c вас три копеечки!», «чего ты мне букетик суешь?! Всю корзину беру! Сдачи не надоть»…

Полицейский урядник у монумента Императору поймал за шиворот приезжего деревенского недотепу. Поставив рядом, что-то втолковывает ему нравоучительное.

Неугомонные мальчишки c гамом и криками, а то и дракой занимают излюбленные места повыше: на нижних ветках кленов, кованых оградах…

И только главный Собор за неприступными стенами Крома стоит достойно и недвижно. И купола Троицкого Собора cо шпилем колокольни величаво пронзают небесную сладко-синюю высь…

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

Горожане любили поглазеть на «маневры» военных. А уж тем более на «енисейцев»! и не последней виной тому – подпоручик Новак…

Подпоручик Алексей Новак, младший офицер третьей роты 2-го батальона, что называется, слыл, чуть ли не во всей губернии неисправимым забиякой, балагуром и «разрушителем дамских сердец». К слову сказать, сам бы он очень удивился такой характеристике, потому как считал себя чересчур робким и застенчивым и крайне невезучим в отношениях c женским полом. На службе, правда, мог вспылить, но только если окончательно выведут из себя. Однако был отходчив, добиваясь поставленных целей не площадной бранью, а дипломатично, утонченно, так, что будь то нижний чин или командир, дня через три только понимали суть хитрой психологической уловки Новака.

Выглядел подпоручик в свои двадцать пять очень молодо, и всегда чрезвычайно опрятно: сапоги начищены, точно самовар у радивой хозяйки – до блеска, штаны отглажены, на кителе c серебряным значком полка ни единой пылинки; чисто выбрит, наодеколонен, усики до самых кончиков напомажены.

– Ну, я вам покажу! Выучу, – как государеву службу любить, всеми фибрами души вашею! – тряся кулаками, орал на солдат подпоручик Новак. Хотя был не особо разговорчив.

Но солдатики не обижались на него. Знали, что офицер этот, в случае чего, за любого из них жизнь положит. И не задумается. А если и сгоняет по случаю с них «семьдесят семь потов», то для их же пользы. Впрочем, в прошлом году как-то на Яблочный Спас, построив роту на полковом плацу в десятый раз с утра, удивил так удивил:

– Слушай, мою команду! Ро-та! Рав-няйсь!!! Сми-рна! Ружья – «на ремень»! Ружья – «на краул»! Семенов!!! Балда!!! Я сказал: «на караул»! Куды ты винтовку затискиваешь?!

Петька Семенов пыхтел, украдкой рукавом отирая со лба пот, и глупо таращил на командира глаза. Но, неизменно каждый раз ошибался, выполняя очередное замысловатое движение с личным оружием.

– Так, значит, так! – старался утихомириться подпоручик, – ладно. Рота разойдись! Ну, а завтра я вам всем устрою…

На следующее утро действительно «устроил»: построил солдат, велел унтер-офицеру Ефимову выдать винтовки и строем погнал роту не на Завеличье на полковой плац, а приказал взять левее…

На городской площади, недалеко от торговых рядов рынка, практически в «деловом» центре, на виду у множества приличных господ и краснощеких барышень, под бойкий ритм полкового барабана, «задал-таки перцу»!

Бедным солдатикам ничего не оставалось, как только из всех сил стараться – не упасть лицом в грязь. Донельзя выпячивая грудь, ставили винтовки: «на ремень», «на караул», «на плечо», «на молитву»…

Местные девки-красавицы приостанавливались, спеша с корзинками, кульками из лавок или с рынка, улыбаясь, что-то шептали друг дружке, c интересом поглядывая в сторону военных. У Семенова и «сотоварищей» краснели уши, и не только, но и резко возросло желание выполнять приказы Новака правильно и синхронно, так сказать, с удальством, переходящим в азарт. Нашел стимул! – мужское «либидо». Дабы не было б стыдно в очередном увольнении…

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

Прибытие важной благородной свиты в связи c назначением нового командира полка отчего-то задерживалось. Полковые шеренги озябли.

Но вот c трудом пробрался сквозь толпу зевак и сразу направился к штабс-капитану Протопопову припоздавший полковой священник протоирей Валентин Робертович.

– Идут?! – Протопопов немного подплясывал, стараясь хотя бы голову не держать в холоде, вытягивая шею до границы тени и света.

– Пока не видать, Борис Викторович, – не видать-c пока.

– А чего это вы так, батюшка?! – разглядывал старший офицер странное одеяние протоирея. Поверх форменной рясы Покровский на все крючки и пуговицы напялил еще и офицерскую шинель.

– Богово Богу, а протоирею – зябко! – хитро улыбнулся в густую бородищу Валентин Робертович.

– Ну да, ну да, – Протопопов под видом чрезвычайной необходимости побежал к знаменосцам, стоявшим как раз на солнечной стороне.

Пихнув и прикрикнув на унтер-офицеров, откуда-то примчался Новак. Как ни в чем ни бывало, встал в строй c правой стороны от роты. Огляделся. Хмыкнул пару раз, встретившись взглядом c Семеновым. Строевым шагом направился к ротному командиру.

Чеканя шаг, приблизился к капитану Робачевскому, стоявшему в десяти шагах от строя, отдал отточенным движением руки приветствие. Поздоровавшись за руку, o чем-то зашептались. Новак беззаботно улыбался, – Робачевский, как всегда, презрительно кривил рот, сузив глаза, «пепелил» колючим взглядом «любимую» 3-ю роту.

Солдаты c восхищением наблюдали за подпоручиком: ни одного лишнего движения, точно гитарная струна: осанка; кожаные ремни, казалось, хрустели, поверх ладно подогнанной шинели; офицерская шашка блестела так, что глаза слепила…

– Ро-та!!! – рявкнул Новак, лихо развернувшись лицом к строю, – слушай мою команду! Ружья, на пле-чо! На месте, ша-гом арш!!!

Солдаты робко засучили затекшими ногами.

– Веселее! Солдатики! Веселее, разлюбезные! Раз, раз, раз, два, три! Левой, левой, левой! Раз, раз, раз, два, три!

Штабс-капитан Протопопов c удивлением и нескрываемой завистью поглядывал на хитрый маневр 3-й роты.

Подпоручик, поймав ритм, сам затопал на месте – молодцы! Бравые солдатушки! Храбрецы мои!!!

– Рады стараться!!! Ваше благородие!!! – одновременно гаркнули сто c лишним «молодцев-храбрецов». Щеки их из-под усов раскраснелись, некоторые заулыбались.

Тут же и остальные командиры рот, наблюдая, что штабс-капитан Протопопов снисходительно отнесся к действиям Робачевской роты, отдавали приказы «греться».

Без команды полковой барабанщик «застучал» боевой марш, присоединившись ко всеобщему «согреванию».

Не удержался и протоирей. Вышел в центр. Крестил размашисто каждый батальон в отдельности, и вдруг забасил густо, – спаси вас Господь! Соколики! Защитники Отечества!